Портретная галерея - Марианна Язева

Единственная скамья, пристроенная в непосредственной близости от площадки, была плотно занята родственниками играющих ребятишек, и Лидия Матвеевна решила пройти немного по дорожке в поисках сидячих мест. Она прошла буквально метров пятьдесят, когда за густой листвой полосы кустарника объявился светло-зеленый павильончик. Решив сначала, что это очередная торговая точка, Лидия Матвеевна собралась было повернуть назад, но что-то заставило ее сделать еще несколько шагов. А сделав эти несколько шагов, она к величайшему своему удивлению, прочитала на фасаде - если позволительно применять этот гордый архитектурный термин к столь несерьезному сооружению - неожиданную надпись: "ПОРТРЕТНАЯ ГАЛЕРЕЯ".

Дверь павильона отворилась и выпустила пару молодых девушек, одетых, как по трафарету: джинсы, белые футболки, кроссовки, бейсболки, причем козырьком назад. Лидия Матвеевна такой манеры носить головные уборы очень не одобряла, но сейчас не обратила на эту молодежную вольность никакого внимания. Девушки, оживленно о чем-то переговариваясь, быстро удалились в противоположную от Лидии Матвеевны, а она все стояла, не двигаясь с места. Очевидно было, что не заглянуть в неожиданно обнаруженный павильон она никак не могла: по роду своей нынешней деятельности она как-никак имела самое непосредственное отношение к высокому искусству, и именно-таки к живописи!

Лидия Матвеевна вернулась на детскую площадку, где не без некоторого труда выловила своего внука, самозабвенно преследовавшего какого-то рыжеволосого ровесника, и опять же не без труда втолковала ему, что зайдет тут недалеко посмотреть картины ("как на моей работе, помнишь?") и сразу вернется обратно, и чтобы он, Глебушка, никуда отсюда ни в коем случае не убегал. Внук торопливо покивал головой, выхватил у бабушки коробку с соком, одним духом всосал в себя остатки жидкости и пулей умчался обратно, с ходу вскарабкавшись на пластиковую горку.

Безошибочно вычислив среди сидящих на скамейке маму нового приятеля своего внука, такую же рыжеволосую молодую даму, Лидия Матвеевна попросила ее приглядеть за Глебушкой. На минутку оторвавшись от толстой книги, дама охотно пообещала приглядеть и тут же снова погрузилась в чтение.

Укрепив, так сказать, тылы, Лидия Матвеевна вернулась к светло-зеленому павильону. На этот раз из его дверей никто не вышел, зато сейчас они были гостеприимно распахнуты... или просто в помещении было слишком душно?..

Оглянувшись на оставленную за спиной детскую площадку, Лидия Матвеевна решительно вошла в раскрытую дверь.

Ничего похожего на кассу она внутри не обнаружила. С улицы посетитель попадал прямо в небольшой зал, стены которого были плотно увешаны картинами. Здесь действительно были только портреты: маслом, карандашом, графика... Лица - строгие, улыбающиеся, задумчивые, равнодушные, удивленные, страдающие, вдохновенные - смотрели со всех сторон.

Лидия Матвеевна профессиональным взором сразу отметила странный факт: ни один портрет не сопровождала табличка с названием и фамилией автора, только крохотная карточка с порядковым номером. Все работы были, что называется, инкогнито.

Лидия Матвеевна принялась разглядывать картины, планомерно обходя зал против часовой стрелки. И увлеклась. Рассмотреть хотелось все... вернее, всех. Здесь были дети и старики, молодые женщины и престарелые матроны, аристократы и крестьяне, современники и люди в одеждах прошлых веков. Наряду с незнакомыми работами встречались и хорошо известные классические произведения, - конечно, копии, причем копии очень высокого уровня, как показалось Лидии Матвеевне.

Она перешла ко второй стене зала, когда у нее за спиной послышались голоса, - кто-то еще зашел в галерею. Увлеченная осмотром, она не стала оборачиваться, пока не почувствовала, что голоса ей знакомы. Она повернулась, - и увидела все ту же симпатичную пару, с которой буквально только что назад она делила скамеечку напротив "веселых пароходиков".

Они заулыбались друг другу, как старые знакомые.

- А где же ваш очаровательный малыш? - поинтересовалась дама.

Лидия Матвеевна объяснила, что оставила его на детской площадке, решив непременно осмотреть галерею. Тут же кстати упомянула она о месте своей работы и о том, что не далее, как вчера видела своих уважаемых собеседников в музее.

Посокрушавшись немного по поводу своей невнимательности и слабой зрительной памяти, дама назвала себя - Алевтина Николаевна - и представила своего спутника, оказавшегося Михаилом Львовичем. Лидия Матвеевна в свою очередь представилась. Знакомство состоялось.

Тут же Алевтина Львовна призналась, что они с Михаилом Львовичем отнюдь даже не посетители, а, можно сказать, хозяева этой галереи. Устроители, как они себя отрекомендовали.

- У вас интересная композиция, - сочла необходимым сделать комплимент Лидия Матвеевна. - И все эти копии... прекрасное качество!

- Копии... да, конечно... Тут, кстати, есть и оригиналы, наши приобретения. Есть подаренные работы. У нас широкие связи в... скажем так, художественных кругах, - скромно заметил Михаил Львович.

На вопрос о том, почему отсутствуют таблички с именами авторов, владельцы, вернее, устроители, ответили что-то в том роде, что по их мнению, чтение любых надписей отвлекает зрителя от восприятия картин, и истинная художественная ценность произведения не раскрывается в должной мере.

- Здесь есть каталог, - Алевтина Николаевна показала на обычную общую тетрадь в клеенчатой обложке, лежащую на столике в углу зала. Рядом с тетрадью располагался альбом, на обложке которого крупными буквами было написано: "ВАШИ ЭМОЦИИ" и небольшая картонная коробка, клееная красной бумагой. Только сейчас Лидия Матвеевна заметила в том же углу плотно закрытую дверь.

- При желании вы можете узнать автора любой работы. Очень просто, по номеру. А вы уже все осмотрели?

Лидия Матвеевна призналась, что еще нет.

- Тогда мы не смеем вам мешать...

И они скрылись за той самой дверью.

Посетительница с удовольствием снова погрузилась в мир портретов.

Вот молодая женщина, чем-то напоминающая Катерину: сидит в кресле, задумчиво глядя куда-то вдаль, тонкие пальцы левой руки перебирают крупные янтарные бусы на шее. Нет, совсем это не Катька, - та вечно все бегом, с шумом, смехом... И руки у нее отцовские, - с широкими ладонями, коротковатыми пальцами. И странная форма запястий - словно приплюснутые, с сильно торчащими острыми косточками. И все же чем-то эта мечтательная аристократка напоминает Катерину... нет, точно напоминает!

Постояв еще немного у портрета с номером 39 (не забыть бы потом глянуть в каталоге), Лидия Матвеевна перешла к следующему: двое, видимо, отец и дочь, за столом на веранде. Сидят, позируя, - девочка склонила голову на плечо мужчине, лицо серьезное, даже строгое; отец же, напротив, улыбается, обнимая дочку за плечи.

Дальше - какой-то толстяк, румяный, курносый, стриженый "ёжиком". Одет ярко, пестро... наверное, артист, решила Лидия Матвеевна.

Еще несколько мужских портретов.

Рабочий. Усталый, струйка пота проделала светлую дорожку по чумазой щеке, губы сжимают обмятую папиросу. Перекур, значит. Хорошее лицо, честное, но уж очень измученное.

А этот в какой-то форме, похоже, таможенник, - как раз на днях в музее была экскурсия с какого-то таможенного поста, точно так же одетых. Вид у него растерянный, лицо озадаченное, и смотрит он куда-то в сторону, мимо зрителя и художника. И фуражка сбита на затылок, не по уставу, наверное. Хотя, какой там у таможенников устав?..

А это уже классика, классичнее некуда: Пушкин кисти Кипренского. Нечего себе, сосед у таможенника! Может, потому тот и выглядит таким ошарашенным? И дальше - тоже знакомое: портрет Мусоргского. Репин.

А затем совершенно современный мальчишка, в бандане, с каким-то нарисованным прямо на щеке ярким значком, с тощей жилистой шеей. Хохочет. И рукой словно от кого-то отмахивается (от Мусоргского?). Очень живо сделанный рисунок, в графике.

Лидия Матвеевна перешла к следующей стене. И почти сразу увидела старого, причем во всех отношениях, знакомого. Тот самый дедушка из экспозиции ее зала, на крылечке, в телогреечке. Уменьшенная копия. И когда они успели? И как?!

Пожав плечами, она продолжила осмотр, но нет-нет да возвращалась взглядом к дедушке. А тот смотрел устало и безразлично. Один раз Лидии Матвеевне вдруг показалось, что он чуть передернул морщинистой щекой и сморгнул старческую слезу. "Ну и ну," - охнула она про себя, едва не подняв руку - перекреститься. Хоть и не числила себя старушка верующей, но крещена когда-то в раннем детстве была и крест творить умела, а при случае и "Отче наш" прочитать могла одним духом. Больше на дедушку посматривать не стала, но заторопилась; оставшиеся работы просмотрела невнимательно, да и внук, оставленный без ее присмотра, словно заторопил.