Загадка Приипири - Уильям Тенн

Когда исследователи вернулись назад в шестой раз, Хартвик кинул листок микропленки в один из туннелей. Тот, крутясь, улетел прочь, легко порхнул назад и опустился на пол.

— Последняя идея, — сказал он. — Это должно сработать.

— Что толку? — вопросил Боул. — Давайте признаем то, о чем мы все думаем, и тогда мы действительно куда-то доберемся.

Хартвик крепко сжал базуку.

— Я не знаю, — сказал проводник с гримасой, которую он тщетно попытался выдать за усмешку, — все ли мы думаем.

Археолог пожал плечами.

— Мы исходим из предпосылки, что являемся первыми людьми в этом храме и что на Марсе нет никого, кто хотел бы причинить нам вред.

— Шах, — мягко отозвался проводник. — Продолжайте в том же духе, док.

— Мы признаем, однако с меньшими основаниями, что здесь нет существ из внесолнечной системы, поскольку они никогда не посещали эти места и никто прежде их здесь не видел. Более того, во всей Солнечной системе не существует иной расы, кроме человеческой, обладающей интеллектом. В конце концов, единственная жизнь, существовавшая на Марсе за почти сто тысяч лет, это абсолютно примитивные полярные жуки. Следовательно, причиной рывка за провод, смерти Бхишани, потери кабеля, ведущего на поверхность, — всех наших неприятностей, включая очевидное изменение конфигурации лабиринта, могут служить какие-то механические приспособления, оставленные строителями храма, будь то из религиозных или враждебных нам соображений.

Подобные приспособления не являются редкостью в земных храмах, особенно подобного типа. Однако нам известен тот факт, что марсиане больше тяготели... ну, скажем, к вопросам интеллектуальным — эстетическим или философским, — нежели к материальным. Все, что мы видели на Марсе, служит подтверждением такой точки зрения. Что касается тех, кто обитал здесь... Обратите внимание: за исключением люка, мы не встретили ничего, что хотя бы отдаленно напоминало механическое устройство. А если к этому добавить почти ощутимое злорадство, с которым нас водили за нос, логическое объяснение может состоять только...

— Только в чем?

— Приипири — тихим голосом закончил за археолога Луцман. — Приипири, злобное божество.

— Ну, у меня еще могла возникнуть подобная бредовая идея, но я никогда не думал, что ее может проглотить орава ученых!

— Отбросьте невероятное, — пропел Пунелло, словно эти слова являлись гимном. — И то, что останется, будет вероятным.

— Это правда, не так ли? — требовательно вопросил фотограф. — Вы чувствуете, что он жив, он где-то поблизости, да?

Хартвик переводил взгляд с одного скрытого под шлемом лица на другое, подолгу останавливая на них луч своего фонарика. Затем он сел.

— Хорошо. Я признаю, что верю в него. Но какое это имеет значение?

— Ну... — Археолог опустил голову на грудь и медленно, задумчиво покачал ею. — Существовало предположение, что могущество, приписываемое некоторым земным божествам, реально существовало в той или иной форме; что вера в определенного бога зачастую воздействовала на окружающих с такой силой, которую можно сопоставить лишь с силой самого божества, и таким образом как бы обретала частичку его могущества. На данный момент эта теория сохранила популярность в основном лишь в кругах, далеких от науки. Но здесь мы имеем дело с расой, чей интеллект лежит вне пределов человеческого понимания. Она достигла столь высокого уровня философии, что наша наука едва ли сможет сравняться с ним даже через тысячу лет. Эта раса владеет телепатией и чем-то вроде предвидения, а также разнообразными ментальными способностями, постичь которые человек при всем своем воображении просто не в состоянии. Что ж, коллективное сознание подобных существ вполне могло создать живого бога. Здесь имело место нечто вроде расового суперподсознания.

— Но зачем им понадобился бог? Я просто не могу представить, что при наличии всех вышеперечисленных ментальных способностей они еще кому-то молились.

— Молитвы, жертвы и получение посредством их милостей — только один из способов использования божества. Оно может выражать определенные психологические требования, которые раса опознает, как таковые. Например, агрессивные обитатели Асгарда весьма редко оказывали помощь страдающим древним скандинавам. Их больше интересовали разрушительные войны, и даже в последней великой битве человечеству отводилась роль всего лишь незначительных союзников. Они удовлетворяли подсознательные потребности расы, которая их придумала, ибо воплощали собой ее исполненное риска, кровавое существование.

— Это я понимаю. Но каким образом мы вновь вернули Приипири к жизни?

— Обратив к нему свои мысли, поверив в него. Эти фрески, возможно, предназначались для служения другим целям, но созерцание их способствовало укреплению наших ментальных образов бога. Думаю, на Боула это подействовало в первую очередь, поскольку его работа заключалась в фотографировании наиболее значимых изображений. Мы все подверглись воздействию марсианской живописи — этот народ знал, как оказывать эстетическое давление, — но на Боула она произвела наиболее сильное впечатление. Стоило ему поверить в то, что Приипири жив, и пожалуйста — Бхишани ощутил рывок за провод.

Хартвик выдохнул сквозь щиток визора.

— Ладно, пойдем дальше. Но у нас есть маленькая проблема: запас кислорода неуклонно уменьшается. Что будем делать?

— Попытаемся понять, чего он хочет, — громко ответил Боул. — И дадим ему это. Жертву, искупление...

Археолог покачал головой.

— Это не обязательно должна быть жертва. Искупление же возможно лишь в том случае, если нам удастся сделать правильные выводы о присущих ему особенностях. Но это будет весьма затруднительно, поскольку нам совершенно чужда психология его исконных почитателей, мы обладаем весьма скудными данными и практически не имеем резерва времени, чтобы сделать выводы и прийти к обдуманному заключению... Ну вот! Помяни дьявола — и он тут как тут!

Над их головами, в самом центре комнаты, появилось фиолетовое облако. Клубясь и колыхаясь, оно превратилось в уже знакомый всем мужской вариант воплощения Приипири.

Казалось, невидимые волны страха просочились сквозь герметичные скафандры и увлажнили кожу землян.

Луцман вскочил на ноги, его глаза превратились в узкие щелочки.

— Почему, вы думаете, он появился? Потому что мы все признали, что теперь верим в него? Потому что он хочет насладиться нашей беспомощностью? Потому что он тщеславен? Он, кажется, не намерен действовать в открытую — предпочитает вот так висеть наверху и морочить нам голову. Чертовски загадочное божество!