В мире запахов и звуков - Сергей Рязанцев

У сверчка, как уже было сказано, основные органы слуха расположены на передних ножках, а вспомогательные — это щетинки на церках, придатках на конце брюшка. У других прямокрылых и у тараканов эти выросты на конце брюшка, церки, тоже несут волоски, ощущающие различные звуковые колебания.

В основании усиков насекомых, между вторым сегментом и прочей частью усиков, находятся особые джонстоновы органы. Главное их назначение — контроль за полетом, регистрация скорости и направления. Но у некоторых насекомых, у комаров например, джонстоновы органы воспринимают и звук. Усик вибрирует в унисон со звуковыми колебаниями определенного тона. Джонстонов орган возбуждает и передает в мозг соответствующие сигналы.

Итак, у комаров, мух, пчел усики построены так, что могут чувствовать звуки. Значит, эти насекомые слушают свои песни не ушами, а усами! А как издают звуки комары? Комары «поют» крыльями. Их крохотные крылышки во время полета бьют по воздуху так быстро, что воздух начинает дрожать и возникает тоненький, пронзительный звук. А в местах, где комаров много, звон множества крыльев сливается в высокое, протяжное гудение. Поэтому комар зудит только во время полета. А как сядет — сразу смолкает.

Комары пищат тоненько-тоненько «Пи-и-и-и», потому что крылья у них очень маленькие и нежные. Мухи же не пищат, а жужжат, потому что крылья у них побольше, чем комариные, и взмахивают они ими реже. Жужжат крыльями осы, пчелы, шмели — и все по-разному. Все насекомые по звуку крыльев отличают своих от чужих.

О том, что комары слышат, узнали совершенно случайно. Один ученый работал с электрическим трансформатором, издававшим гудение. И вдруг он заметил, что стоит включить трансформатор, как вокруг него собираются комары. Оказывается, прибор гудел точь-в-точь, как туча комаров, — вот они и слетелись на знакомый звук. Но если можно искусственно моделировать призывный сигнал комаров, почему бы не воспроизводить отпугивающий? И такие бытовые приборы, отпугивающие комаров ультразвуковым сигналами, уже созданы и с успехом применяются, конкурируя с химическими репеллентами (отпугивающими насекомых запахами).

От сельди ухо

Герой польской кинокомедии «Ва-банк» дразнит своих противников, касаясь мочки уха и говоря: «От сельди ухо!» Мол, ничего вы не получите. Русский аналог этого выражения — «дырка от бублика». Значит, ухо у селедки — это что-то такое, чего никогда не бывает. И действительно, ушей у рыб никто никогда не видел.

Так значит, все рыбы глухие? Рыбы очень чутко реагируют на звуки. Когда удишь рыбу, нельзя разговаривать, даже кашлянуть боязно — а вдруг услышит, испугается и уйдет. Но где же у рыбы уши? В голове рыб расположено внутреннее ухо, оно тоненькими косточками соединено с плавательным пузырем. Через воду и тело рыбы звук доходит до этого пузыря. Он дрожит, как барабанная перепонка, а косточки передают эту дрожь во внутреннее ухо. Так рыба и слышит — плавательным пузырем.

Может быть, выражение «Нем как рыба» тоже не совсем верно? Мы с детства помним стихи С. Я. Маршака «Разевает щука рот, да не слышно, что поет». А почему не слышно?

Дело в том, чту из воды в воздух звук проходит очень плохо, вот нам ничего и не слышно, что творится в воде. А когда научились делать подводные микрофоны и подслушивать рыб, то оказалось, что под водой такой галдеж стоит — хоть уши затыкай. Звуки, которые издают разные рыбы, бывают похожи на барабанный бой и на карканье, на хрюканье и на гудок парохода. Селедки чирикают, как птицы, а морские петухи ворчат.

Но как бы то ни было, эти звуки не идут ни в какое сравнение с лягушачьим «концертом». Кому хоть раз довелось в середине весны или ранним летом слышать на пруду лягушачий хор, тот мне поверит. Во время «концерта» в углах рта у лягушек раздуваются большие белые пузыри, которые и усиливают звук. Вот почему лягушачий хор слышен издалека, за сотни метров. Для кого же лягушки поют? Для других лягушек, чтобы они спешили туда, где слышен лягушачий хор. Ведь лягушки собираются вместе и поют только там, где солнце прогрело воду. В теплой воде они откладывают икру, здесь будут быстрее всего развиваться головастики.

Но стоит рядом кашлянуть или заговорить — сразу наступает тишина. Незнакомый шум может означать, что рядом враг, вот лягушки и затаиваются. А слышат они очень хорошо.

Где же у них уши?

Лягушки, так же как рыбы, птицы и звери относятся к позвоночным животным, а у всех позвоночных уши находятся на голове. Только в отличие от зверей, у лягушек нет столь привычных нам ушных раковин. Уши лягушек — это круглые отверстия, затянутые тонкой кожицей — барабанной перепонкой. От звука она дрожит, и эту дрожь чувствуют специальные слуховые нервы лягушки.

В отличие от лягушек, змей никак не назовешь «разговорчивыми» животными. Чаще всего они шипят, предупреждая — не трогай меня, иначе хуже будет. Пустынная змея эфа не ртом шипит, а чешуйками: шевелит боками и трет чешуйки друг о друга, вот и получается звук, будто вода на раскаленную сковородку льется. А в Южной Америке обитают гремучие змеи. На хвосте у них роговые щитки — погремушки, ими они и издают характерные звуки.

Змеи очень чутки и всегда замечают подходящего к ним человека. Казалось бы, что в этом особенного? А удивительно то, что змеи практически глухие. Среднее ухо у них упрощено, наружное ушное отверстие и барабанная перепонка отсутствуют. Зато они всем своим телом чувствуют сотрясение земли под ногами идущего человека — поэтому и кажется, что они его слышат.

Если у вас в домашнем террариуме живет уж, не пытайтесь добиться, чтобы он реагировал на присвоенную ему кличку. Другое дело — постукивание по террариуму, вибрацию змеи ощущают хорошо.

Интересно, что змеи и ящерицы стоят очень близко друг к другу в биологической классификации. Но змеи глухие, а у ящериц есть уши, и слышат они очень неплохо. Уши ящериц похожи на лягушачьи, с такими же барабанными перепонками.

Если могут переговариваться между собой кузнечики, лягушки и рыбы — то в сложных, богатых звуками и мелодиями птичьих песнях и подавно есть смысл. Песней птицы подзывают друг друга, отгоняют соперников, предупреждают об опасности. Самые красивые песни птицы поют весной, в брачный период. В наших краях в это время ни с чем не могут сравниться соловьиные трели. А вот в конце мая соловьи смолкают — в это время они начинают высиживать яйца, и теперь песня могла бы подманить к гнезду врагов.

В брачный период особенно самозабвенно токуют тетеревиные. Пусть их песня не идет ни в какое сравнение с мелодиями малиновки, иволги и тем более соловья — не беда. Для тетерок она все равно милее самых изысканных трелей.

Тут самое время коснуться вопроса, действительно ли глухари — глухие. Дадим же слово общепризнанному специалисту по лесной дичи, писателю Сергею Тимофеевичу Аксакову (1791–1859): «В молодости моей я еще встречал стариков охотников, которые думали, что глухие тетерева глухи, основываясь на том, что они не боятся шума и стука, особенно когда токуют. Мнение это совершенно ошибочно. Во-первых, птица вообще мало боится шума и стука, если не видит предмета, его производящего, во-вторых, токующий тетерев, особенно глухой, о чем я буду говорить ниже, не только ничего не слышит, но и не видит. Народ также думал, да и теперь думает, что глухарь глух. Это доказывает всем известная, укорительная поговорка, которою подчуют того, кто, будучи крепок на ухо или по рассеянности чего-нибудь не дослышал: „Эх ты, глухая тетеря“. Глухарь, напротив, имеет необыкновенно тонкий слух, что знает всякий опытный охотник…

К токующему косачу ранней весною можно подходить не только из-за дерева, но даже по чистому месту, наблюдая ту осторожность, чтоб идти только в то время, когда он токует, и вдруг останавливаться, когда он замолчит; весь промежуток времени, пока косач не токует, охотник должен стоять неподвижно, как статуя; забормочет косач — идти смело вперед, пока не подойдет в меру» («Записки ружейного охотника Оренбургской губернии»).

Существует старый анекдот о том, как два подвыпивших кавказца спорили, какое же самое страшное в мире животное. Один утверждал, что это «уж», который «ползет, шипит, все на своем пути сжирает». Второй настаивал, что это животное — «цапл», который «стоит в болото на одна нога, ужа хвать — и проглотил». В ходе жаркого спора гипотетический страшный уж поочередно выползает у проглотившей его цапли из различных естественных отверстий, и продолжает «ползти, шипеть, все на своем пути сжирать». Но «цапл» тоже не сдается, прислоняя эти самые сакраментальные отверстия к стенке и блокируя ужу выход. Наконец, когда уж собирается выползти из ушей у «цапла», один из спорщиков удовлетворенно замечает, что у «цапла то ушей и нет», и ставит этим точку в споре — т. е. ужу деваться больше некуда.