Что делать? - Игорь Яковенко

Можно выделить два потока процесса трансформации базовых оснований культуры.

Первый поток реализуется в рамках самоорганизации социокультурного целого. Самый яркий пример — смена корпуса актуальных, востребованных аудиторией сказок в конце 60–70–х годах прошлого века. Здесь необходимо пояснение. Сказки читают маленьким детям, которые их запоминают. При этом сказка играет роль базовой мифологической структуры (из которой сказки, собственно говоря, и выросли), включающей человека в целостность культуры. Услышанные в детстве сказки участвуют в формировании матриц сознания. Поэтому то, какие сказки слушают дети в раннем возрасте, играет существенную роль в формировании оснований картины мира, которая сложится у повзрослевшего ребенка. В конце 60–х годов ХХ века произошло примечательное событие. На книжном рынке появились качественно новые детские сказки. «Муми–тролли» Туве Янссон, «Волшебник Изумрудного города» Александра Волкова, книги о Мери Поппинс в переводах Бориса Заходера пользовались бешеной популярностью.

Как мы понимаем, запрос на новую сказку возник не в детской среде. Его породила городская интеллигенция, которая покупала книги для своих детей и не хотела обходиться традиционным набором советской детской книги. В ответ на этот запрос делались переводы и пересказы произведений известных европейских авторов. Авторы русских версий не ошиблись в выборе материала. Дети, воспитанные на этой литературе, весело похоронили Советский Союз.

Другой пример самоорганизации культуры демонстрирует социология чтения. А она свидетельствует об уходе от русской классической литературы XIXвека. Образ «тургеневской девушки» вошел в отечественное культурное сознание, а само это понятие стало нарицательным. Однако легко ли в нашей реальности существовать человеку с характеристиками тургеневской девушки? Мотивы, по которым люди читают книги, сложны и многообразны. И заведомо не сводятся к задаче приобщения к сокровищнице мировой/отечественной культуры. Молодой человек читает художественную литературу в контексте решения генеральной задачи вписывания себя в окружающий его мир: формирования норм, ценностей, личностных характеристик, эмоционального воспитания. Перед ним стоит задача формирования внутреннего мира, который позволит ему жить достойно и счастливо, быть удачливым и эффективным в окружающей его реальности. Эта сверхзадача не осознается, но именно она двигает серьезного молодого человека к чтению.

Сталкиваясь с классической русской литературой, наш молодой современник чувствует, что идейно–ценностный бэкграунд, который лежит под этим пластом художественной культуры, находится в неразрешимом конфликте с окружающим его миром. Дезадаптирует, предлагает цели, ценности, критерии оценки и способы действия, неприложимые к реальности. Поэтому он и ограничивает свое знакомство с русской классикой школьным курсом.

Изменение ментальности происходит также в соответствии с другими механизмами самоорганизации культуры. Такой динамизатор культуры, как феномен моды, очевидным образом выступает фактором значимых изменений в сцеплении с другими социальными и культурными процессами. Однажды поведение, санкционированное традицией и вытекающее из ментальных установок, становится старомодным и непрестижным. А поведение, порицаемое традиционным сознанием, получает санкцию современного, престижного, модного.

Ментальные структуры поддерживаются конкретными устойчивыми параметрами социально–культурной среды. Изменения этой среды — урбанизация, распад большой семьи, изменение характера и предмета труда — неизбежно сказываются на процессах воспроизводства ментальности. Традиционная ментальность складывалась и устойчиво существовала в условиях ограниченного кругозора. Семьдесят лет назад половина населения нашей страны никогда не выезжала дальше райцентра. Сегодня массовые коммуникации и рыночная экономика создают принципиально иной уровень открытости миру.

Традиционная большая семья создавала социальный и культурно–психологический базис коллективного владения, отдавала собственность в руки иерархии, противостояла процессам автономизации. Урбанизация похоронила большую семью. Существенный блок традиционной ментальности утратил основания в устойчивых социальных формах и переживает кризис.

Второй поток трансформации базовых оснований культуры реализуется в рамках систематической работы социальных и политических институтов самого разного уровня. В качестве примера можно привести работу ордена иезуитов на территории Речи Посполитой. В XVIвеке в связи с успехами протестантизма в Польшу и Литву были призваны иезуиты. Они устраивали бесплатные школы, писали ученые сочинения против ересей, говорили блестящие проповеди, устраивали публичные диспуты[2]. Обобщая, иезуиты действовали с помощью культуры. Надо помнить о том, что в эту эпоху школа была социальным лифтом. А бесплатная школа — мощным стимулом. Каждый желающий получал высшее образование. В придачу к этому образованию шло мировоззрение, определявшее базовые ориентиры и жизненный путь воспитанника. Из Львовской иезуитской коллегии, открытой в начале XVIIвека, вышел первый на Украине университет (1661 г.). Разгромив протестантов, иезуиты принялись за православных, склоняя их к унии. Ответом на этот натиск стала самоорганизация православной общественности, возникновение братств, богословских школ и православного университета в Киеве (Киево–Могилянской академии).

Можно привести примеры, в которых субъектом трансформации базовых структур сознания выступает государство. Генеральным фактором, задающим необходимость таких трансформаций, выступает модернизация. Во втором эшелоне модернизации сравнительно узкий слой правящей элиты, осознающей необходимость коренных перемен, всегда сталкивается с косной массой, тяготеющей к традиционной старине. В этой ситуации реализуются разные стратегии, направленные как на модернизацию элиты, так и на модернизацию всего общества.

При всех обстоятельствах стратегия трансформации должна включать в себя следующее: первосортность утверждаемого и второсортность изживаемого — непременное условие качественного преобразования. Речь не о диффамации или травле. Речь о создании ситуации ценностного различения утверждаемого и уходящего. Сами носители уходящего сознания и их окружение должны чувствовать и осознавать, что способность прочесть вывеску, набранную латинским шрифтом, — культурная норма. Что элементарное знание разговорного английского обязательно. Простейшие формы идут без перевода[3].

В общем виде задача изменения ментальных оснований связана с прерыванием социокультурной преемственности и утверждением альтернативного культурного комплекса. Эта работа имеет шанс на успех только в том случае, если вектор изменений соответствует логике исторического процесса. Модернизационные изменения должны повышать шансы на выживание и конкурентный потенциал людей. Только в этом случае можно преодолеть историческую инерцию.

Из приведенных нами примеров можно увидеть, что эффективная работа с ментальностью концентрируется на молодых поколениях. Как утверждают специалисты, характер человека формируется в самом раннем возрасте, к трем–шести годам. Базовые ориентации личности формируются к шестнадцати–восемнадцати. Говоря языком антропологии, человек переживает процессы включения в ментальные комплексы родной культуры от рождения до инициации, знаменующей переход от детства или юношества к взрослому возрасту[4]. Таким образом, для того, чтобы сменить ментальность, необходимо радикально трансформировать культурную реальность, которая открывается входящему в жизнь человеку. Далее,

устойчивая смена ментальности требует нарушения межгенерационной преемственности базовых оснований культуры.

Руководствуясь здравым смыслом и исходя из опыта, практики, решавшие задачи коренного изменения культуры, выполняли эти два условия. Описанная нами стратегия работы иезуитских коллегий: а) извлекала поступающего из устойчивого социокультурного контекста и предлагала ему радикально трансформированную культурную реальность; б) автоматически разрушала социокультурную преемственность, поскольку выпускник коллегии не возвращался в породившую его среду.

Точно так же работал и знаменитый императорский Царскосельский лицей, задуманный М. М. Сперанским и открытый в 1811 году. Лицей создавался для подготовки управленческой элиты государства. Он успешно выполнял свою задачу. Среди выпускников лицея — не только Пушкин, но поэты и писатели, выдающиеся министры, деятели культуры.