Лето на Корбе - Эдуард Шим

Догадались теперь, как я дорогу домой нашёл?

Вспомнил я, глядя на пчёл, как Мокеич дикий мёд добывает. Набравшие взяток пчёлы всегда прямую дорогу к улью выбирают. Только сумей приметить «нагружённую» работницу.

Вот Мокеич за ними и следит, смотрит, куда летят. Одна из глаз скроется, — он следующую ждёт и снова за ней в путь. Иной раз километров пять пройдёт, а своего добьётся: найдёт колоду с мёдом!

А я в тот раз отправился в ту сторону, куда домашние пчёлы летели. До ульев я, правда, не дошёл, но на дорогу выбрался быстро.

ЛЕСНЫЕ ФОНАРИ

Есть у меня приятель Петька. Много мы с ним по лесам путешествовали, зимой с гор на одних санках катались, летом вместе купались и рыбу удили.

А однажды нашли мы с Петькой в лесу пень гнилой, из таких, что по ночам голубовато-зелёным огнём светятся.

Такой пень на многое употребить можно. Например, взять и прибить кусочки на потолок в сарае, где мы летом спим.

Ночью проснёшься — и почудится, что лежишь под открытым небом и над тобой звёзды сияют.

Теми кусками, что помягче и вроде глины, можно рисунки на стене нарисовать, например, волчью пасть, с горящими зубами и глазами.

Да мало ли ещё чего можно придумать!

А мы сделали иначе.

Нам с Петькой часто домой с реки возвращаться приходилось уже в потёмках, а дорога лесом идёт. Вот и крошили мы понемножку пень, совали гнилушки в развилины сучков да в дупла. Получались у нас лесные фонарики на дороге.

Хоть светят не ярко, но с пути не собьёшься!

СУШЁНАЯ ДОБЫЧА

В лесу нашёл я полянку, где белка запасает на зиму грибы.

Полузасохшие подберёзовики и опята висели на сучках ёлок, повыше человеческого роста.

Стоят деревья, будто короткими шпагами проткнули грибные шляпки.

Странная картина!

А все корешки от грибов торчат под этими же деревьями, в пушистом мху.

Я и подумал: «Соберу-ка сейчас все эти висячие грибки. То-то дома удивятся — принесу из лесу грибы уже почти высохшие».

А вот доставать их неудобно оказалось. Висят грибы выше головы, — значит, за каждым грибом на дерево лезть. надо или палкой сшибать. Но палкой опять нельзя — нижние частые ветки мешают.

Получилось у меня, как у лисицы в басне: «Хоть видит око, да зуб неймёт!»

Вот если бы найти ту кладовую, куда уже снесла белка сухие грибы, — тогда другое дело. Тогда и слазить на дерево можно.

Да только как найдёшь эту кладовую?

«А что, — думаю, — если прийти сюда перед дождём? Ведь тогда белка все эти припасы потащит спасать от воды! Если во-время попасть — и найдёшь кладовую»

Так и решил поступить.

Как-то пасмурным днём заметил я, что закрываются на лугу клеверные листочки, — три зелёных пальчика в кулачок сжимаются. Значит, — скоро дождю быть.

Отправился я в лес и поспел как раз в то время, когда белка работала. Таскала она грибные шляпки всего шагов за десять от полянки, в дупло трухлявой берёзы.

Сдёрнет лапами гриб, схватит в. зубы и, как собака с поноской, бежит по ветке к дуплу.

А бежать нелегко. Чуть поменьше беличьей головы грибная шляпа. Неудобно её тащить. Тяжёлая работа.

А тут еще дождь накрапывать стал. Заторопилась белка — отдыхать некогда, — как стрела, замелькал рыжий беличий хвост.

Тогда и я на дерево полез. Только полез на… ёлку.

Посшибал палкой висячие грибы. Собрал их в корзинку и принёс к берёзе.

Дупло совсем низко от земли находилось, у первой развилины сучьев.

Привстал я на пенёк и запихал всю сушёную добычу в беличью кладовую.

И пока я с грибами управлялся — дождь во всю хлынул. Пришлось мне вымокнуть.

Да только я не жалел.

Хоть и пришёл домой мокрый, но грибы в кладовой у белки остались… сухие.

СВЕТЛЯКИ

Возвращались мы с Петькой поздно вечером домой.

В конце августа ночи тёмные, глухие, и бывает так, что на небе звёзды сверкают, а на земле всё равно ничего не видно. Дорога наша, что идёт от реки по полю, обсажена кустарником. Мы шагали по ней, как в открытой коробке, — только вверху свет.

Вдруг что-то заблестело впереди на земле. Вроде как огонёк от папиросы. Только не красный и тёплый огонёк, а синий, холодный.

Петька меня в бок толкнул:

— Смотри, — говорит, — это светляк! Давай поймаем и принесём домой! Можно его в банку из-под варенья посадить и поставить у нас на столе.

Я согласился. Подобрались мы к кустам и видим, что светляков там не один, а много их в траве и на ветках мерцает.

Петька нацелился на самого ближнего, сдёрнул кепку и пополз на коленках. Я не двигаюсь, боюсь на него в темноте наткнуться и только на светляка смотрю.

Хлопнула Петькина кепка по траве — и сразу пропал огонёк. Потом слышу Петькин голос: «Эх, упустил!»

Я тогда сам за кепку схватился, решил помочь. Только ничего не вышло. Подползёшь, хлопнешь, — кепка пустая, Уж мы потом и рубашкой моей ловили — расстелем её на траве и ждём, когда светляк сядет. Но и рубашкой не вышло — ждать нужно долго и, пока лежишь на земле, застынешь. Так и вернулись домой ни с чем.

Мокеич узнал про нашу охоту — и ну смеяться!

— Эх, — говорит, — вы натуралисты! Хотите, я вам этих светлячков целый десяток поймаю? На огороде!

Я на него рукой махнул, — уж если вдвоём не сумели, так где ж одному?

А Мокеич поймал. Принёс противень, в котором пироги пекут, налил в него воды и поставил под куст.

Через полчаса приходит, показывает, — а там в воде живые светляки. Он, оказывается, взял да и тряхнул куст раза два. Тоненькой жердинкой тряхнул, издали. И попадали светляки в противень. Тут я их и рассмотрел как следует. Я думал, они вроде червячков ивановских, а это жуки были. И конец брюшка у них светится.

Мне Мокеич говорил как-то, что они на тараканов похожи. Да кто его знает, какой он есть, сам таракан-то? Пришлось и про таракана спрашивать. В первый раз Мокеич не смог толком рассказать.

— Я, — говорит, — и сам забыл, какие они есть. Давно уж не приходилось этого зверя видеть!

ТОЧНОЕ ВРЕМЯ

Однажды надо было нам с Петькой сходить на станцию, взять почту для сельсовета.

Отправились мы из дому рано и пришли на станцию задолго до прихода поезда.

Сидеть на вокзале нам не захотелось, и решили мы полежать на песке у реки, благо она близко находится.

А может, думаем, еще искупаться успеем.

И отправились на реку.

Ну, а если я на реку попаду, то обо всём забываю. Так и в этот раз получилось.

Засмотрелись мы на стайку окунишек, что паслась на подводном мшистом лугу, — и забыли про поезд.

Смотрели-смотрели и до того увлеклись, что очнулись и не знаем, сколько времени прошло, — может, десять минут, а может, и целый час.

А тут ещё перед глазами необыкновенное, что не всегда замечаешь, — белые кувшинки, речные лилии распускаться начали.

Прямо видно, как медленно-медленно расходятся в сторону зелёные створки бутона и лепестки жёлто-мраморные в пышный цветок разворачиваются.

И вдруг я вспомнил.

— Петька, — кричу, — бежим скорей! Уже десять часов, а в десять двадцать две поезд приходит!

Прибежали, оказывается, даже раньше, чем нужно было. Получили почту и отправились домой.

Я всё шёл и ждал, когда же Петька допытываться станет, откуда я время на реке узнал, а он так и не спросил.

Он хитрый, и ему, наверное, тоже известно, что белые кувшинки распускаются около десяти часов.

КАК ЛОВИЛИ РЫБУ В ВОЗДУХЕ

Есть такая рыба в быстрых холодных речках — форель. Рыба осторожная, пугливая. Хорошая добыча, да выловить её не так-то легко. Она даже маленькой тени боится, а сетью ловить и не пытайся — сразу увидит.

Подумали рыбаки и решили: «Раз в воде поймать трудно, то будем ловить… в воздухе!»