Человек без лица - Наталья Александрова

– Чего же она поперлась в квартиру, ясно же, что если дверь открыта, то входить ни в коем случае нельзя! – не выдержала Надежда.

– Это нам с тобой ясно, – после выпитой воды Алка немного успокоилась, – а девчонка не сообразила, что к чему. Квартирка маленькая, однокомнатная, как войдешь – сразу все видно. В общем, увидела она Алину Михайловну в виде трупа. Лежит посреди комнаты, да не просто так лежит, а вся в жутком виде. В общем, убили ее. И самое ужасное, что случилось это на выходных. Потому что она в понедельник на работу не вышла, а нам и невдомек.

– Это же она минимум три дня так лежала! Ужас какой! – вздохнула Надежда. – А вы откуда все узнали?

– Ты слушай. Значит, Маша, конечно, испугалась ужасно. Но у нее хватило еще сил на лестницу выбежать и заорать. А после она в обморок упала. Ну, соседи вышли, вызвали полицию, «скорую» опять же для Маши, завертелась карусель. А у меня душа не на месте, велела я Маше, как только что узнает, сразу мне звонить. И вот все сроки прошли, жду-жду – нет звонка. Я тогда сама ей звоню – мобильник не отвечает. От полной безысходности набираю домашний номер Алины Михайловны, а там мужской голос: кто вы такая, представьтесь, по какому вопросу. Короче, полиция там шурует вовсю. Я говорю: из школы, ищем сотрудницу свою. Ну, мне там один и отвечает: можете больше не искать, так и так, насильственная смерть, в квартире все перевернуто, похоже, что она вернулась неожиданно и застала грабителя, он ее со страху и убил. А я тогда про Машу спрашиваю: она-то где? А ее, отвечают, отвезли в больницу, потому как она-то учительницу вашу и нашла. Дверь, говорят, была открыта, она как вошла, так и затряслась вся. Ребенку, сами понимаете, такое видеть никак нельзя, тем более девочке. В общем, стресс у нее, а подробнее вам в больнице скажут, куда ее отвезли. Я тогда давай звонить Машиной матери, у секретаря в журнале все телефоны есть. Отвечает она, голос такой расстроенный, ясное дело. Маша, говорит, в больнице Святой Елизаветы, отвезли на «скорой», положили в неврологию. Накололи успокоительным, теперь она спит. Но, говорит, больница дежурная, всех бомжей и жертв аварий сюда свозят, так что условия так себе. Поэтому, если утром доктора скажут, что Маше получше, они с мужем ее сразу домой заберут. Нормально так мы поговорили, по-человечески, она женщина вполне вменяемая, Маша на нее очень похожа – спокойная, рассудительная девочка, учится хорошо.

Надежда уселась поудобнее и приготовилась внимательно слушать, решив, что сейчас-то как раз и начнется самое важное.

– Это в среду было, – продолжала Алка, – а в четверг утром приходит в школу мужик такой мордатый. Я, говорит, отец Маши Зубровой, мне нужна завуч Тимофеева. Слушаю вас, отвечаю, это я и есть, а в чем дело? А сама его в свой кабинет ненавязчиво так подталкиваю, поскольку вижу, что человек на взводе.

– Да уж, ты не только детей, но и родителей насквозь видишь… – Надежда Николаевна вовсе не хотела льстить давней подруге, просто констатировала факт.

– Ага. Ну, спрашиваю я, как Маша себя чувствует, тут он как начал орать, я едва успела дверь прикрыть. Секретарша Нина Евгеньевна у нас давно работает, тетка она неплохая, ответственная, но очень уже сплетничать любит.

– А чего этот тип от тебя хотел-то?

– Ой, ты не поверишь! Обозвал меня преступницей, сказал, что я не имела права посылать несовершеннолетнего ребенка в квартиру, где человека убили, что Маша перенесла сильнейший стресс и что на неокрепший детский организм это событие подействовало ужасно, что психика ее расстроена и неизвестно, что будет дальше, ребенок вполне может остаться инвалидом на всю жизнь. И что виновата в этом только я, я не имела права перекладывать все на хрупкие Машины плечи, и так далее по кругу.

– Ничего себе! А ты что?

Зная подругу много лет, Надежда не сомневалась, что так просто Алла Владимировна разъяренному папаше не спустит.

– Ну, я ему пыталась втолковать, что понятия не имела, что Маша найдет труп учительницы, а он орет, что незнание не освобождает от ответственности. И если я думаю, что все это сойдет мне с рук, то глубоко ошибаюсь.

– А ты что? – Надежде стало безумно интересно.

Всем знакомым было известно, что Алка никогда не признает свои ошибки. Собственно, Алла Владимировна Тимофеева твердо знала, что она никогда не ошибается. Ее муж Петюнчик со свойственным ему юмором (только так и можно было жить с Алкой) утверждал, что Алка руководствуется двумя постулатами:

1. Я всегда права.

2. Если я не права, то смотри пункт 1.

– Я, конечно, дала ему понять, что просто так наезжать на меня у него не выйдет, – ответила Алка. – Надя, ты меня знаешь, я всяких родителей повидала, любого могу укротить…

– Но? – Надежда уловила в словах подруги напряжение.

– Но тут такой напор… Короче, он сказал, что дойдет до суда. И не отступит. Представляешь, в суд будет подавать, в газету напишет и вообще такое дело раздует… Я все-таки вклинилась и спросила, как себя чувствует Маша. Тут он вообще ответил в недопустимо грубой форме. Я, конечно, так просто это дело не оставила. Не на такую напал. Вижу, что он меня сознательно запугивает, уж я в людях разбираюсь.

– Думаешь, ему денег надо? – догадалась Надежда.

– А чего еще? – вздохнула Алка. – Есть, конечно, такие люди, которые норовят просто так скандал раздуть, из любви к искусству, но этот по виду не склочник. Нормальный вроде, только хам жуткий. И еще: до этого случая мы его в школе не видели ни разу, Машина мать на собрания ходила. Так что насчет любвеобильного папаши номер точно не проходит, это не его тема.

– Да уж… похоже, что денег он с тебя слупить хочет… раз такой случай подвернулся…

– Заломит сумму несусветную, а у меня откуда? В общем, Надя, у меня к тебе просьба. Завтра мы с ним встречаемся для конкретного разговора, так ты приходи, как будто ты – мой адвокат… Пусть он знает, что я тоже подстраховалась. Придешь?

– Думаешь, это поможет?

– Ну, припугни его легонько, прощупай, ты ведь умеешь… Так придешь?

– Приду, – согласилась Надежда, – только меня в твоей школе знают…

– А мы не в школе будем встречаться, и в офис к нему, он сказал, приходить не надо. Назначили встречу на нейтральной территории, в ресторане «Папа Карло», от школы недалеко…

Надежда подошла к Алкиной просьбе со всей ответственностью. Во-первых, для Алки она всегда готова была сделать все, что могла, а во-вторых, если она поможет Алке, потом можно будет выяснить кое-что про убийство учительницы. Алка не будет отмахиваться и орать, что Надежда снова ищет приключений на свою голову, хотя в этом вопросе подруга была солидарна с Сан Санычем. Ну и в-третьих, у Надежды просто горела душа на этого подлеца, который, пользуясь случаем, норовит выманить деньги у приличной женщины. Судом грозит, гад. Ну, это мы еще посмотрим.

Поэтому на следующий день Надежда Николаевна развила бешеную деятельность. Она позвонила в салон красоты и умолила парикмахера Танечку принять ее вне очереди на укладку. Затем перехватила визажистку и велела накрасить брови потемнее и наложить тени.

Расчет был прост. Посещая этот салон уже несколько лет, Надежда неоднократно наблюдала, в каком виде выходили клиентки от этой визажистки. Поэтому, увидев в зеркале строгую тетю, выглядевшую лет на семь старше своего возраста, с маленькими пронзительными глазками и совершенно не подходящими к лицу бровями, она только удовлетворенно кивнула.

Парикмахер Таня едва не ахнула, Надежда же попросила посильнее побрызгать лаком волосы и ушла из салона, в глубине души надеясь не встретить по дороге никого из соседей.

Дома она перебрала содержимое платяного шкафа и остановилась на сером костюме. Костюм этот Надежда купила лет пять назад, не подумав хорошенько. Костюм продавался с пятидесятипроцентной скидкой в приличном магазине. Скидка действовала всего четыре дня, поэтому народ валил валом. Акция так и называлась – «Сумасшедшие дни», и торговый центр в это время и правда напоминал дурдом со сквозняками. Очевидно, и на Надежду Николаевну нашло временное помешательство. Скорее всего, оно передалось ей воздушно-капельным путем.

Костюм бы темно-серый, строгого классического покроя, но, когда муж увидел его на Надежде, хмыкнул и сказал, что она похожа на чиновницу средней руки. Или на депутата городского законодательного собрания. Причем не большого города и даже не областного центра, а максимум районного. Надежда хотела было обидеться, но вовремя сообразила, что, если уж ее деликатный муж высказался так нелицеприятно, стало быть, с костюмом дело плохо. И без сожаления убрала его подальше. Да так далеко, что и сама про него забыла.

Сейчас она примерила костюм, обрадовалась, что юбка почти не тянет, а пиджак и вовсе свободный, обернула шею совершенно неподходящим шарфиком и осталась довольна. То, что надо.

Надежда Николаевна вошла в ресторан и оглядела просторное помещение. Не заметить Аллу было очень трудно, точнее, просто невозможно.