Детям до шестнадцати - Виталий Каплан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, на лестнице водился кое-кто опаснее орков. Саня, мчавшийся вслед за одноклассниками, вдруг обнаружил странную помеху. Ну примерно как зацепиться штаниной о забор. Только сейчас это был не забор, а посторонняя нога, загородившая ему путь. А посторонняя рука придержала его за рюкзак.
– Оба-на! У мелких пополнение! – раздался над ухом голос.
Обладатель голоса производил впечатление. Огромный, толстый, лицо похоже на непропечённый блин, глаза колючие, а на нижней губе болячка. Под губой – несколько волосков, зародыш бороды. Сразу видно – старшеклассник.
Ну вот, начинается! Саня даже плечами передёрнул с досады. Будь он терминатором, перешёл бы сейчас в боевой режим, и… Но не время мечтать, нужно, как сказал бы папа, «действовать здесь и сейчас». Правда, действовать пока рано, нужно понять, что этому жирному хряку нужно.
А между прочим, однокласснички не все усвистали вниз, в столовую. Человек пять остановилось на площадке и смотрят бесплатный концерт. Заступаться, ясное дело, не будут – не факт, что и за своего бы заступились, а он, Саня, им пока чужой.
– Тебя как звать, мелкий? – старшеклассник продолжил допрос.
– Ну, Саня, – ответил Саня, дипломатично умолчав о фамилии.
– А ты по жизни кто, Саня? – проникновенно глядя ему в глаза, поинтересовался нежданный собеседник.
Саня даже как-то успокоился. Ну всё как всегда. Дальше он спросит, с какого района, почему такой дерзкий, потом захочет «фанеру» проверить. Что ж, попробуем иначе. Заготовки имеются.
– Я по жизни охотник на мутантов, – честно сообщил он. – Знаешь, как нормального чела от мутанта отличить? Не знаешь? А что ты вообще по жизни знаешь, пацан? Мутанты, они могут быть очень похожими на нормальных, но от них особое излучение идёт. А мы, охотники, его умеем чувствовать, у нас внутри особый локатор есть. А как мутанта определим, так и валим. Не обязательно даже из дробовика или АКМ, есть способы получше. Вот смотри! – Саня слегка присел, отчего ладонь старшеклассника соскочила с его рюкзака, потом провернулся полуоборотом на одной ноге и выставил обе свои ладони перед лицом противника. – Так вот делаешь руками, потом включаешь внутренний излучатель, по команде эр-108, и на мутанта идёт поток дельта-частиц. Через два дня ему становится плохо, через неделю он не может двигаться, а через месяц дохнет и пахнет. Слышь, пацан, а ты ведь тоже фонишь, и ещё как!
Старшеклассник озадаченно замер. Где-то там, под коротко стриженной головой, бешено пульсировали мозги, но толку-то? Парень, видать, совсем тупой, на что и был расчёт. «Разрыв шаблона», как объяснял папа. Такие привыкли действовать по одной и той же программе, а быстро переключаться не умеют.
– Ну что, вопросы есть? Вопросов нет! – заключил Саня и дёрнул по лестнице вниз. Конечно, жирный хряк мог сейчас очнуться и броситься на него. Такого даже с ноги не пробьёшь, он ведь, если приглядеться, весьма и весьма накачанный. Но раз уж однокласснички смотрят, то лучше по шее получить, чем покорно отвечать на вопросы гопницкой анкеты.
Сработало! Хряк за ним не погнался, не врезал между лопаток, а так и завис между третьим и вторым этажами.
Уже внизу, в столовой, Саню вновь обступили одноклассники, но теперь совсем иначе, чем на первой перемене. Видно было, что загрузил он не только хряка-старшеклассника, но и их.
– Вау! Ну ты крут! – высказался высокий черноволосый пацан с плетеными фенечками на обеих руках. – Ты это вот так сразу, на ходу скреативил?
– Да нет, – признался Саня, – просто применил одну заготовочку. Могло получиться, могло не получиться. Ну вот получилось.
– Получилось, – кивнул пацан. – Только ты, Санёк, теперь осторожнее ходи. Это знаешь кто был? Это же Боров! Ну, Димон Боровиков из девятого «б». Его даже парни из одиннадцатых классов боятся, он в драке бешеный, его даже каратист не пробьёт! Сам видел, какая туша!
– Ага, – согласился Саня. – Сто кило ветчины!
– Сто двадцать, – уточнил пацан. – Но ты учти, он злопамятный. И у него друзья есть на районе, совсем взрослые уже. Так что ты, короче, попал. Уж лучше б дал ему поиздеваться, он бы потом о тебе и не вспомнил.
– Ничего, – Саня изобразил невозмутимость, – и не таких китов гарпунили!
Очень ему нравилось это папино выражение, хотя китов вообще-то было жалко. Млекопитающие всё-таки.
– Ну, смотри сам, – усмехнулся чернявый. – Меня, кстати, Максом звать. Максим Снегирёв. Да ты не бойся, прорвёмся!
2.
Саня пожалел, что пришёл сюда без видеокамеры. Очень уж забавное было зрелище – конопатый Петя Репейников, героически пытавшийся задуть тринадцать свечей на торте. Дыхалки ему явно не хватало, свечи упорно не желали гаснуть, Петька злился, а от злости веснушки у него проступали особенно чётко. Заснять бы это, смонтировать, наложить какую-нибудь подходящую музычку, да хотя бы из «Пиратов Карибского моря» – и вышел бы классный клип.
Но камеру он не взял, причём по самой дурацкой причине: в ноль разрядился аккумулятор, и выяснилось это за десять минут до выхода.
– Ничего, это не последний день рождения в твоём новом классе, – философски заметила мама. – Успеешь ещё с видеохроникой наиграться. Вот, рубашку возьми, наглаженную.
…С третьей попытки Петька справился со свечами. Включили свет, и над шоколадным тортом поплыл приторный дымок. Почему-то потушенные, дымящиеся свечи показались Сане похожими на трубы в сожжённой фашистами деревне – они с папой смотрели осенью такой фильм, из старых советских. И тогда было тягостно, и сейчас тоже как-то не очень – хотя, казалось бы, веселиться надо. Всё-таки не хухры-мухры, а день рождения одноклассника, и полно всего: кока-колы, разных вкусностей, шуток и улыбок, музыки из колонок.
И всё равно Саня чувствовал тут себя чужим. Вроде почти неделя прошла, в классе на него уже не косятся как на неведому зверушку, он уже почти всех по именам-фамилиям помнит – а есть между им и ними какая-то стеночка, прозрачная, из небьющегося стекла. Причём стенку ощущает только он, ребята её не замечают, вроде как приняли в свою стаю. Даже зауважали – после того случая с Боровом. Правда, пару дней смотрели как на смертника-камикадзе, но опасный девятиклассник пока никак не проявлялся. Несколько раз Саня его видел, но тот новичка-семиклассника в упор не замечал. А раз так, то и нечего себе голову забивать всякими свинообразными. И без того проблем хватает.
Например, это ж нужно так умудриться – в первую же неделю поссориться с учителем. Причём не с каким-нибудь, а с учителем физкультуры – уж от физры-то Саня ни малейших неприятностей не ждал, с физрой у него всё всегда было отлично. В Краснодаре вот на районных соревнованиях по лёгкой атлетике выступал за школу и даже грамоту получил.
А всё, между прочим, из-за того самого рыжего Петьки Репейникова, который только-только задул свои тринадцать свечей. Вот что бы ему стоило не забыть форму? Как бы всё прекрасно вышло!
Но в четверг третьим уроком была физра, и в раздевалке Репейников обнаружил, что к уроку более чем не готов. Все остальные давно уже переоделись и теперь стояли в спортзале, ожидая построения. Форма, кстати, идиотская – белые шорты, зелёные футболки с цифрами 1919 – номером школы. Неужели нельзя, чтобы каждый в чём ему удобнее занимался? Но нет, здесь же гимназия, здесь же славные традиции, и маме пришлось срочно покупать эти шорты с футболкой прямо в школе – тут оказалось всё схвачено, и всего за полторы тысячи рублей… За целых полторы тысячи, подчёркивала мама, жалуясь папе на московские маразмы.
А Репейников не придумал ничего лучшего, как принять виноватый вид и выйти в зал в чёрном школьном пиджаке, брюках… и даже при галстуке. Точно тут ему не физра, а геометрия.
– Ну и как это понимать? – осведомился Николай Геннадьевич. – Репейников, ты забыл, где у нас раздевалка?
– Он не где раздевалка забыл, он форму забыл, – сообщил учителю мелкий и вертлявый Илюха Муравьёв, в просторечии Мураш. Про таких папа говорит – в каждой бочке затычка.
– О как! – поднял брови Николай Геннадьевич. – Опять? Репейников, это уже который раз по счёту за год? Десятый? Двадцатый? Голову ты в школу не забываешь, верно? А форму, значит, забыть можно? А ты помнишь, о чём я тебя предупреждал в прошлый раз?
Петька опустил голову, и веснушки сделались куда отчётливее.
– Вот вижу, что помнишь! – ухмыльнулся физкультурник. – Я тебя при всех предупредил: ещё раз забудешь форму – и будешь заниматься в трусах! Так что марш в раздевалку, и чтобы через тридцать секунд стоял в строю! И так из-за тебя урок задерживаем.
Репейников сделался ещё ниже ростом, замер неуверенно – то ли в раздевалку идти, то ли умолять учителя, то ли просто зареветь. И Саня каким-то шестым чувством уловил, что именно так сейчас и будет. Разревётся этот вполне посторонний ему Петя Репейников, и тем самым опозорится перед классом ещё сильнее, чем если бы разделся до трусов.