Человек в высоком замке - Филип Дик

В 1947 году в день капитуляции он почти что обезумел. Страстно возненавидя японцев, он поклялся отомстить, закопал в подвале свое оружие на трехметровую глубину, предварительно любовно обернув и обильно смазав, чтобы в целости и сохранности откопать его в день, когда начнется восстание.

Однако время — великий целитель. Тогда он этого не принял во внимание. Когда он теперь вспоминал об этих надеждах, об этой грандиозной кровавой бане, о резне «пинки» и их хозяев, у него возникало такое чувство, будто он перечитывает пожелтевшие дневники школьника, перелистывает мальчишеские грезы: Френк, Харасик Финк собирается стать палеонтологом и клянется жениться на Норме Праут. Норма Праут была первой девушкой класса, и он действительно поклялся жениться на ней. Теперь это далеко в прошлом. В первые месяцы, тогда, в 1947 году, он встречался и разговаривал, наверное, не менее, чем с несколькими тысячами японцев, а его желание творить насилие над любым из них или над всеми сразу так никогда и не материализовалось. Теперь оно было уже просто неуместным.

Но стоп. Был один, некий мистер Амуро, который скупил контроль над большим жилым районом в центре Сан-Франциско и который одно время был хозяином дома, где жил Френк.

Это была паршивая овца, акула, никогда не делавшая ремонта, делившая комнаты на крохотные клетушки, взвинчивая квартплату.

Во время депрессии начала пятидесятых он надувал нищих, особенно очень нуждавшихся бывших военнослужащих. И ведь именно эти Торговые Представительства отрубили Амуро голову за спекуляции. А теперь такое нарушение жестокого, сурового, но справедливого японского Гражданского кодекса просто немыслимо. Это заслуга неподкупных высших японских представителей, пришедших к власти после падения Военного Кабинета.

Вспомнив о суровой, стоической честности Торговых Представительств, Френк обрел уверенность. Даже от Уиндема-Матсена они отмахнутся, как от назойливой мухи. Будь он владельцем «Уиндем-Матсен корпорейшн», или кто угодно еще. Он, Френк, по крайней мере, на это надеялся.

«Кажется, я начинаю верить в эту муру насчет Сопротивления Тихоокеанского Содружества, — сказал он про себя. — Оглядываясь в прошлое… тогда все это казалось очевидной фальшивкой, пустой пропагандой. А сейчас…»

Он поднялся с кровати и нетвердыми шагами отправился в ванную. Пока он мылся и брился, радио вещало дневные новости.

— И пусть не смеются над этими попытками, — сказало радио, когда он включил горячую воду.

«Нет, мы и не думали смеяться», — с горечью решил Френк. Он знал, о каких попытках шла речь. Однако, в конце концов, в этом было даже что-то забавное, особенно в картине, где бесстрастные, хмурые немцы шагают по Марсу, по красному песку, на который не ступала еще нога человека…

— Цивилизация сопроцветания должна остановиться и рассмотреть, сочетаются ли наши поиски обеспечения сбалансированного равенства обязанностей и ответственности с вознаграждением…

«Типичный жаргон правящей иерархии», — отметил Френк.

— Мы прекрасно понимаем, что будущей ареной, где будут вершиться судьбы людей, будь они нордической, японской, негроидной…

И все в том же духе. Тем не менее факт оставался фактом: Тихий океан почти ничего не предпринимает в деле колонизации планет. Он занят — а скорее, завяз — в Южной Америке. Пока немцы были поглощены суматохой запуска в космос огромных автоматических систем, японцы все еще выжигали джунгли во внутренних районах Бразилии и возводили восьмиэтажные дома из глины для бывших охотников за черепами. А к тому времени, когда японцы запустят свой первый космический корабль, немцы приберут к рукам всю Солнечную систему. Как говорилось в старинных учебниках истории, немцев не было, когда остальная Европа накладывала последние штрихи на мозаику своих колониальных империй. «Однако, — размышлял Френк, — на этот раз они не собираются становиться в хвост очереди, они научились».

Потом он подумал об Африке, об эксперименте, проведенном там наци. От этой мысли кровь стыла в жилах.

Эти гигантские опустошенные руины…

— Мы должны, — продолжало радио, — невзирая на свои личные симпатии и антипатии, признать нужды всех народов и их духовные влечения, которые должны…

Френк выключил радио, потом, несколько успокоившись, снова включил его.

«Христа на виселицу! — подумал он. — Африка».

На этот раз — призрак умерщвленных племен, стертых с лица земли, чтобы освободить землю. Для чего? Кто знает? Возможно, даже главные вершители в Берлине не знают этого.

Компания роботов, строящих и опутывающих колючей проволокой. Строящих? Скорее перемалывающих. Чудовищ из палеонтологического музея, призванных делать чаши из черепов врага. Дружная семейка, поставившая на конвейер вычерпывание мозгов — и только для того, чтобы съесть их. А практическое использование человеческих костей? Как это экономно — думать не только о том, как пожрать людей, кои не пришлись по вкусу, но пожрать из их же собственных черепов.

Лучшие в мире инженеры! Питекантроп в стерильно белом халате в какой-нибудь университетской лаборатории Берлина, размышляющий над тем, для чего можно приспособить черепа, кожу, уши, жир других людей. «Да, герр доктор. Новое применение больших пальцев ног: смотрите, можно приспособить сустав в качестве быстродействующего механизма для зажигалки. Теперь герр Крупп сможет производить их в количествах…»

Его ужаснула эта мысль: древний гигантский недочеловек, каннибал, ныне процветает, вновь завладев миром. «Мы потратили миллионы лет, стараясь подальше убежать от него, — думал Френк, — а теперь он вернулся, но не просто как соперник, а как повелитель».

— Мы не можем порицать… — говорил по радио голос маленькой желтой красавицы из Токио.

«Боже, — подумал Френк, — а ведь мы их называли обезьянами, этих цивилизованных кривоногих малюток, которые не возводили газовых печей и не топили жир из женщин».

— …И мы» часто порицали в прошлом за эту ужасную растрату людей в фанатичном стремлении удалить основную массу индивидов из общества, поставив их вне закона.

Они, эти японцы, очень сильны в законах.

— …процитировать широко известного западного святого: «Что за выгода человеку, если он заполучит весь мир, но при этом потеряет свою душу?»

Радио замолчало. Френк тоже прекратил завязывать галстук. Шло утреннее промывание мозгов.

«Мне нужно с ними примириться», — осознал он.

Занесут его в черный список или нет, если он покинет территорию, контролируемую японцами, и покажется на Юге или в Европе — в любом месте Рейха, — это будет означать смерть.