Восьминулевые - Георгий Гуревич

И зачем только я представился так нескромно? Почтительность машин вскружила мне голову. "Ваше десятинулевое превосходительство!" Я и повел себя как превосходительство. И тут же был наказан.

А-восьминулевой первым кинулся в атаку:

-- Какие планеты вы знаете в нашем скоплении? Я стал припоминать:

-- Ць, Цью, Цьялалли, Чачача, Чауф, Чбуси, Чгедегда... Кав, Казу, Кал'инлин, Кароп -- ваша... ще Шаххах... ну и прочие.

-- Нет, я спрашиваю по порядку. В квадрате А-1, например, мы знаем двадцать семь звезд,-- затараторил А. У звезды Хмеас... координаты такие-то, планет столько-то, диаметры орбиты такие-то, эксцентриситеты такие-то ... перигелии, прецессии... Выпалив все свои знания о двадцати семи планетных системах. А остановился с разбега.

-- И что вы можете добавить, ваше десятинулевое?

-- В общем, ничего... ц... хм... я новичок в вашем шаровом. Я не изучал его так подробно...

Затем на меня навалился С-химик:

-- Атомы одинаковы на всех планетах. Сколько типов атомов знает ваше десятинулевое?

Сто семь элементов были известны, когда я покидал Землю. Я попробовал перечислить их по порядку: водород, гелий, литий, бериллий, бор, углерод, азот, кислород, фтор, неон, натрий, магний, алюминий... В общем, я благополучно добрался до скандия. И застрял. А вы, читающие и усмехающиеся, знаете и дальше скандия наизусть?

-- А изотопы? -- настаивал дотошный С. И выложил тут же свой запас знаний: Скандий. Порядковый номер-21. Заряд ядра 21. Атомный вес стабильного изотопа 45, в цдре 21 протон и 24 нейтрона. Нестабильные изотопы 41, 43 и 44. У всех бета-распад с испусканием позитронов. 46, 47, 48 и 49 -бета-распад с испусканием электронов. У изотопа 43 наблюдается К-захват электрона с внутренней орбиты. Пвриоды полураспада: у изотопа 41 --0,87 секунды, у изотопа 43...

И закончил сакраментальной фразой:

-- Что вы можете добавить?

Я молчал. Ничего я не мог добавить.

И тогда выступил В, чтобы добить меня окончательно:

-- Но себя-то, вы знаете превосходно, Ваше десятинулевство. Что вы можете сообщить нам о химическом составе вашего тела?

-- Очень много,-- начал я уверенно.-- Тело мое состоит в основном из различных соединений углерода, находящихся в водном растворе. Важную роль играют в нем углеводы, жиры, еще более важную -- белки, строение которых записано на нуклеиновых кислотах. Белки -- это гигантские молекулы в форме нитей, перевитых, склеенных или свернутых в клубки. Все они состоят из аминокислот...

-- Каких именно?

Я молчал. Понятия не имел. А у вас есть понятие?

-- Входят ли в состав ваших белков аланин, аргинин, аспаргин, валин, гистидин, глутамин?.. -- он перечислил еще кучу "инов"..

-- Не знаю.

И, уже не величая меня десятинулевым превосходительством, машины заговорили обо мне без стеснения, как я говорил бы о подопытной собаке:

-- Он знает меньше нас. Возможно он не десятинулевой на самом деле. Надо бы вскрыть его кожух и пересчитать блоки.

-- У него темп сигналов медленнее наших, -- заметил С.-- му на каждое вычисление требуется больше элементов.

В уничтожил меня окончательно:

-- У них, органогенных, сложный механизм с саморемонтом. Почти все элементы загружены этим саморемонтом. Изучением внешнего мира занята едва ли тысячная часть.

-- Значит, он семинулевой практически. сли не шестинулевой.

-- Он ниже нас! Ниже!!!

-- Доложим! Немедленно доложим!

У всех троих появились над головой чашеобразные антенны, встали торчком, словно уши насторожившейся кошки. На всю планету В объявил о моем позоре:

-- Объект, прибывший из космоса, оказался органогенным роботом. Он объявил себя десятинулевым универсалом, но при проверке оказалось, .что вычисляет он медлительно, знания его не специфичны, поверхностны и малоценны. Ни в одной области он не является специалистом, даже о своей конструкции осведомлен слабо и нуждается в тщательном исследовании квалифицированными машинами нашей планеты.

Я был так пристыжен и подавлен, что не нашел в себе сил для сопротивления; тут же отдал для лаборатории три капли своей крови, замутненной аланином, аргинином, аспаргином и черт знает еще чем.

Учиться никогда не поздно, и следующие дни мы провели в, добром согласии с любознательными А, В и С. В свою очередь и я проявлял любознательность, в результате чего получил немало сведений о светилах, белках и изотопах. Кроме того, мы совершили несколько занимательных экскурсий. А показал мне астрономическую обсерваторию с великолепнейшим вакуум-телескопом. (В шаровом делают линзы не из прозрачных веществ, а из напряженного вакуума, искривляющего лучи так же, как наше Солнце искривляет лучи, проходящие поблизости.) В продемонстрировал электронный микроскоп величиной с Пизанскую башню, а С возил меня по городку Физики и Химии, окруженному, как крепостной стеной, синхрофазотроном диаметром девять километров., И все трое вместе показывали завод, который я видел издалека в день прибытия: длинное приземистое здание, полыхавшее голубыми огнями. Оказывается, это был завод-колыбель; здесь в массовом порядке с конвейера сходили шести-, семи- и восьминулевые А, В, С, , F, G, М, Р и прочие литеры. Занятно было видеть на деловых дворах заготовки: шеренги ног, левых и правых по отдельности, полки с ушами, штабеля глаз, квадратные черепа, еще пустые, не заполненные памятью, и отдельно блоки памяти, серийные, стандартные, без номеров.. Тут же рядом за стеной новенькие отполированные восьминулевки проходили первоначальное программирование. Срывающимися, неотшлифованными голосами они галдели вразнобой:

-- Дважды два -- четыре. Знать -- хорошо, узнавать -- лучше... Помнить -- хорошо, забывать -- плохо... Но только Он помнит все!

-- Кто же это Он? -- допытывался я.

-- Вездесущий! Всемогущий! Аксиомы-дающий!

-- Он материализованная аксиома,-- сказал В.

Любопытное проявление идеализма в машинном сознании.

-- Откуда же Он?

-- Он был всегда. Он создал мир и аксиомы. И нас, по своему образу и подобию.

Тут уж я расхохотался. Наивное самомнение верующих машин! сли бог, то обязательно по их подобию.

-- Разве вы не видели его своими собственными фотоэлементами?

-- Он необозрим. Он непостижим для восьминулевых.

Все эти дикие преувеличения разжигали мое любопытство. "Кто же этот таинственный Он? -- гадал я.-- Маньяк ли с ущемленным самолюбием, который тешится поклонением машин, не добившись уважения у звездожителей? Или фанатик науки, увлеченный самодовлеющим исследованием ради исследования? Или безумец, чей бестолковый лепет машинная логика превращает в аксиомы?" "Непостижим! Необозрим!"

Но с машинами рассуждать было бесполезно. За пределами собственной специальности мои высокоученые друзья не видели ничего, легко принимали самые нелепые идеи. Впрочем, как убедился, нелепости у них получались и в их собственной специальности, как только они выходили за круг привычных представлений своей сферы.