Покуда длится никогда. лиро-эпическая бессюжетность - Галина Шляхова

Со стороны у меня складывалось впечатление, что во многих парах люди хватались друг за друга из страха одиночества, компенсируя наличием партнёра собственную неполноценность. Не чувствуя себя в гармонии наедине с собой, они нуждались в человеке рядом не столько из-за ценности его самого, сколько из-за потребности быть кем-то восхваляемыми и превозносимыми. Настраивали себя на любовь, чтобы согласно правилам честной игры получить взаимность. Отсюда и несуразная, легко уязвляемая гордость, и способность безболезненно переключаться с одних отношений на новые, как только партнёр прекратит поставлять необходимые для самоутверждения эмоции.

Чем выше самооценка, тем проще любить, предаваясь чувствам без отвлечения на решение собственных психологических проблем. Моя самооценка всегда была настолько высокой, что редкий небоскрёб мог бы с ней сравниться. Быть с любимым для меня не способ устранения дискомфорта – я не испытываю его, когда одна, а способ абсолютизации счастья – оно ведь ярче, когда есть с кем им делиться.

Мне нужен кто-то, дорожащий свободой и самодостаточностью не меньше меня. Но если в моём понимании эти ценности гармонично сочетаются с отношениями, в мужском сознании они распадаются на приверженность чему-то одному. В результате вокруг меня в ассортименте имелись готовые к созданию семьи парни, которые мне не подходили, тогда как единственный, кто мне подходил, к семье был совсем не готов.

_____________

В подростковом переходном возрасте, когда уже начинаешь задумываться об отношениях, но ещё понятия не имеешь, как их строить, я была не против браков по расчету. Я не имею в виду те образцы меркантильности, когда подыскивается партнёр побогаче, а смысл замужества сводится к паразитированию за его счёт. Но я подменяла любовь рациональным выбором, допуская, что для обретения спутника жизни следует проделывать комплексный анализ достоинств потенциальных кандидатов, а также их совместимости с собственными чертами характера, целеустановками и убеждениями.

Моя теория не выдержала первого же столкновения с практикой. Судьба подпихнула мне человека, союз с которым представлялся настолько невыгодным, насколько только возможно вообразить. Ему стопроцентно не приходилось подозревать, не расчёт ли мной движет в желании быть с ним. Мириться с его трудным характером, предвидя, что в награду за долготерпение замужество подарит жизнь, полную трудностей и борьбы за место под солнцем, можно не иначе как по большой любви.

Едва непрошеным гостем в меня проникло настоящее чувство, мне появилось, с чем сравнивать, а потому ни уважение к другим, ни признание их добродетелей и перспектив удачной партии с ними уже нельзя было спутать с тем единственным, что может и должно являться основой отношений.

Беда многих людей в том, что задолго до того, как их посещает это самое «настоящее чувство», которое ни с чем не спутаешь, у них формируется потребность в паре. Стремление реализовать её толкает на целенаправленный поиск объекта любви, а сама любовь притягивается за уши: ведь если человек полон решимости срочно кого-нибудь полюбить, сердцу остаётся только подчиниться.

Эмпирические наблюдения за окружающими открыли для меня, что, оказывается, выбирать любимого можно тремя разными способами: сердцем, мозгом или гормонами. Причём которым из последних двух вариантов будет руководствоваться человек, зависит от его социального положения. Дворники, торговцы шаурмой и фруктами, охранники, а также ещё целый ряд профессий, условно обозначаемых «рабочим классом», доверяют своим инстинктам, а потому каждая симпатичная девушка удостаивается, чтобы её осмотрели раздевающим взглядам, почмокали и посвистели ей вслед, предложили познакомиться и пообещали тут же жениться. Те же, кто относят себя к страте «интеллигенции», подходят к делу с умом. Наравне с внешностью и, быть может, даже в большей степени, такие парни уделяют внимание образованию и характеру избранницы. Приходя на место учёбы или работы, они принимаются тщательно «сканировать» женскую часть коллектива, присматривая подходящие экземпляры, среди которых селекция «единственной и неповторимой» впоследствии произойдёт по принципу «с кем вперёд получится».

Хотя предыдущий абзац посвящён мужчинам, девушек не миновала та же участь. Падкие на комплименты и уж тем более на ухаживания, многие, достигнув возраста, когда становится «уж замуж невтерпёж»,4 преисполняются готовности увидеть потенциального спутника жизни в любом обратившем на них внимание самце и примеряют его фамилию к своему имени уже накануне первого свидания.

При выборе гормонами и мозгом не так важно, с кем именно быть, лишь бы этот кто-то соответствовал нуждам и давал необходимые ощущения. При выборе сердцем, наоборот, хочется быть с конкретным человеком, а то, насколько он обеспечивает желаемый характер отношений, определяет, предстоит ли страдать или жить счастливо, но не влияет на мечту оставаться с ним.

Научившись отличать, что из триады ответственных за поиск любви индикаторов движет мужчинами, положившими глаз на меня, я стала просто невыносимой.

Ухаживать за мной сделалось необычайно трудно. Романтика и красивые фразы, заставляющие млеть и таять от умиления 98,9% девочек, на меня не имели никакого эффекта. В лучшем случае. В худшем же вызывали отторжение.

Дело не в том, что я черства и до безобразия прозаична. Мне нравятся и цветы, и прогулки под луной, и совместное встречание рассвета, и поцелуи на набережной, и безделушки, по суевериям символизирующие любовь, да и к клятвам в верности я настолько благосклонна, что даже готова их давать. Но всё это мне дорого и ценно не само по себе, как атрибутика, применимая к какому угодно ухажёру, а только рядом с тем, кого я предварительно выбрала сама, причём, естественно, сердцем.

Впрочем, сердцу я тоже на слово не верю и, когда однажды оно мне торжественно заявило, что у него случилась великая любовь с первого взгляда и до последнего вздоха, я бесцеремонно его одёрнула и приструнила.

Гармония в «триаде» была достигнута не сразу. Мозг, тогда ещё приверженный пережиткам подростковой теории брака по расчёту, категорически не принимал избранника, которого подсовывало ему сердце. Гормоны в общем-то встали на сторону последнего, но им я право голоса не давала, и их расположенность к рассматриваемой кандидатуре, наоборот, удвоила мою настороженность. Я меньше всего хотела вляпаться в историю, когда эротическое влечение к человеку затмевает разум и порождает раболепную зависимость от желания быть с ним на любых условиях и при любом его поведении.

Тем не менее оставшийся в меньшинстве мозг постепенно начал сдавать позиции, и его доводы всё чаще звучали подобно гласу вопиющего в пустыне.5 Я мужественно дисциплинировала себя следованием его рекомендациям, но установка на «никогда» в моей мечте о жизни с этим человеком повергала меня в панику.

Я преувеличивала его недостатки, чтобы отвадить себя от мыслей о нём, но чувства брали верх. Вскоре мне надоело страдать от угрызений совести, что я никак не совладаю с собой и люблю его вопреки собственному решению настроиться на противоположное. Чтобы успокоить себя оправданием этой привязанности, я бросилась в другую крайность: если сначала я его недооценивала, то теперь стала идеализировать. Надо же было найти благовидное объяснение своему состоянию. Раз я его настолько обожаю, значит он самый лучший, не иначе.

После долгих метаний между взаимоисключающими противоречиями, мой внутренний мир к величайшему моему облегчению сбалансировался.

Мозг согласился пересмотреть свои принципы. Если уж угораздило полюбить мужчину, который, мягко выражаясь, слабо похож на ранее сформированную модель искомого спутника жизни, ничего не остаётся, кроме как подогнать модель под его параметры.

Гормоны пообещали вести себя прилично и заверили, что не претендуют на доминирующее мнение. Влечение тела дополняло, но не подменяло стремление души, а двухуровневая физическая и эмоциональная близость составляет оптимальный симбиоз для отношений в паре.

Сердце праздновало победу. Я отныне старалась беречь, а не прогнать свои чувства к нему, которые больше не считала компрометирующими меня. Напротив, они мне нравились, так как активировали всё лучшее и благородное, что во мне есть.

Он объективно не идеален. Впрочем, не идеален никто из добивавшихся моего расположения. Но при прочих равных условиях только в отношении него я испытывала отголоски того кажущегося мне ядром любви чувства парящих в животе бабочек, которое хотела бы испытывать к мужу.

Окольцованные

Что такое «не судьба» я поняла, после того как так и не начала за пять лет встречаться с человеком, с которым всё это время нас связывала взаимная симпатия. Мы нравились друг другу, мы сходились характерами, нас объединяли похожие жизненные цели, мы оба были настроены на создание крепкой семьи. Если бы мы вступили в отношения, они стали бы на редкость гармоничными и мы наверняка сумели бы их сохранить: трудно представить себе, чтобы кто-то из нас подал повод к расставанию. А потому судьба предусмотрительно не допустила, чтобы мы попробовали быть вместе. Она бдительно и неусыпно следила за нами, годами отводя каждую возможность нашего соединения. И как же я ей за это благодарна!