Драконы любят погорячее (СИ) - Васина Илана

Узнаю также, что из музыкантов в деревне есть один только флейтист Фредрик, и что за кувшин бодрящего напитка он готов выступать в трактире хоть целый вечер.

Что же. Раз информация собрана, пора приступить к действию. Приняв жалобный вид, - с моей внешностью особо стараться не приходится! - канючу:

- Мария, миленькая, давайте прогуляемся по деревне? Я ведь многое позабыла. А то, когда вернусь домой, дядя будет мне всякие поручения давать. Если скажу, что забыла, он решит, что я вру, и меня накажет.

Женщина, подумав немного, кивает. Накидывает на меня перештопанный балахон, сверху - платок шерстяной, весь в катышках. Превратив меня в добротное пугало, она осматривает результат, удовлетворенно крякает и выводит на улицу.

Я не знаю, почему моя спутница крепко держит меня под руку. Возможно, чтобы я не сбежала, но вероятнее все же, чтобы не свалилась.

Сил у меня так мало, что приходится каждый шаг буквально выжимать из уставшего тела. Если бы не спортивные навыки и не закалка с самого детства, я бы сдулась после первой сотни метров. Однако жесткие тренировки, что ковали мои мышцы, заодно и волю отточили на славу.

Оказавшись снаружи, с шумом втягиваю в себя свежайший воздух, наполненный звуками животных, людским говором, и запахом скошенной травы.

Все дома на длинной улочке срублены из деревьев. Не видно ни машин, ни кабельной тарелки, ни захудалой антенны… Зато на дальнем лугу пасутся коровы, мальчишки стаю гусей выгуливают, а по протоптанной главной дороге то и дело проезжает чья-то телега, запряженная лошадью. Я все больше убеждаюсь, что нахожусь среди старообрядцев, эдаких амишей по-русски.

Когда мы подходим к кузне, под предлогом «только одним глазком гляну — интересно же!» забегаю внутрь. В помещении - кузнец и его подмастерье, готовящие инструменты к работе.

Довольно быстро уговариваю кузнеца смастерить несколько металлических предметов в счет уплаты его долга в трактире. Видимо, Ариану Микоф воспринимают здесь, как безвольное продолжение Мариуса. У сурового здоровяка даже мысли не возникает, что у меня может иметься свой собственный интерес к заказанным металлическим предметам.

- К вечеру сделаю, - бросает он деловито. - Дерик доставит изделия прямо в трактир. Тогда будем с Мариусом в расчете.

- Да. И, пожалуйста, пусть он передаст их мне прямо в руки, - улыбаюсь просительно. - Дядюшка велел его сегодня вечером не отвлекать по пустякам.

Когда выхожу из кузни к Марии, она ничего не подозревает. Присев на корточки, рассматривает железные дверцы для печи, выставленные на продажу прямо у кузни.

- Вот бы мне такую к своей печке приладить, - она мечтательно поглаживает рельефный металл, изображающий звездочку. Лицо, усыпанное старческой гречкой, будто даже разглаживается от морщин на несколько коротких мгновений.

Затем мы ненароком посещаем Фредрика, худосочного музыканта средних лет. С ним я тоже провожу беседу, в течение которой заручаюсь его обещанием выступить в трактире уже сегодня вечером. А потом…

Потом где-то на краю деревни раздается отчаянный женский крик. Затем еще один. И еще… И вот уже, мимо нас, задрав разноцветные сарафаны выше колен, мчится стайка визжащих женщин. За ними бегут голосящие дети. Мужчины дают деру молча, таким образом сохраняя некое подобие достоинства.

Я растерянно поворачиваюсь к Марии, хочу спросить, что происходит, и враз немею, увидев ее искаженное лицо.

Она смотрит в небо за моей спиной, и часто дышит, дрожа от страха.

Затем хватает меня за плечо и тянет куда-то…

Прежде, чем припустить за ней, задираю голову вверх, и вижу… Дракона, парящего в облаках! Самого настоящего. С пастью, свирепо разинутой, с шипами, торчащими по периметру шеи, с чешуей, отливающей на солнце сталью и крыльями, такими огромными, что тень от них ложится сразу на десяток домов.

Я несколько лет выступала в цирке, и чего только не навидалась! Иллюзий, фокусов, монстров на сцене… Если и научилась чему-то, так это отличать подделку от реальности! И сейчас вижу отлично, что дракон - не иллюзия.

Настоящий, стопроцентный монстр.

Несмотря на слабость, как могу спешу за Марией. Та тоже, хоть и хромает, быстро движется вместе с толпой к крупному, каменному зданию.

Теперь понимаю, почему жители ищут спасения именно здесь. Камень сжечь гораздо сложнее.

Мы вливаемся внутрь вместе с остальными напуганными жителями деревни, и, прижавшись друг к другу, сидим в укрытии, за считанные минуты набившемся людьми под завязку.

Здесь темно и тихо. Слышится учащенное, людское дыхание да чьи-то судорожные всхлипы.

Мария по-прежнему держит меня под руку. Ее глаза закрыты, пока она беззвучно шевелит губами. То ли молится, то ли выговаривает заклинания. Сколько времени мы так сидим — понятия не имею. Может, пять минут. Может, пол часа. Может, час.

- Пронесло! - вдруг раздается звонкий крик мальчишки, выглядывающего в дверную щель. - Улетел, перевертыш окаянный! Не спалил ничего, тварюга!

По помещению проносится всеобщий стон облегчения.

Кто-то радостно хохочет. Хотя смех сейчас звучит дико и неуместно, я понимаю того, кто смеется.

Я бы тоже была не прочь выплеснуть свои эмоции, однако изо всех сил держу себя в руках, чтобы не выглядеть безумной.

Сижу и обдумываю неутешительные выводы.

Теперь уже ясно, что попала я не к староверам, а в совершенно другой мир. И тело у меня тоже, кажется, чужое. Наверно, отдали мне самое неприглядное, когда их раздавали в небесной канцелярии.

- Вот ты где! - раздается вдруг знакомый хрип прямо в ухо. - Пора возвращаться домой. Роздых окончен, коза.

Глава 4

Несколько теплых слов от Марии, ее короткие объятия, и вот уже я, ковыляю за жадным до власти грубияном. Тот тяжелой поступью шагает впереди, то и дело бросая через плечо:

- Шевелись давай! Хватит болезную корчить! Из-за тебя мне пришлось разориться на кухарку. Думал, и сегодня ты проваляешься дурындой… У-у, знал бы я... Повезло тебе, никчемной!

Пока мужчина ворчит, я иду молча. С трудом за ним поспеваю. Ноги переставлять становится все тяжелее.

Твержу себе, как заклинание: доберусь до дома и передохну.

Однако переступив порог трактира, мысли об отдыхе отступают сами собой. Мне кажется, я попала в ад кромешный. В общем-то, это и есть настоящий ад для такой чистюли, как я.

Когда я была здесь в последний раз, то думала только о том, как отсюда удрать. К тому же, свет от керосиновой лампы скрывал многие недостатки.

А сейчас яркое солнце бьет в оконца и честно, без прикрас демонстрирует высокие, в паутине, потолки, грязные столы с присохшими остатками пищи, каменные плиты на полу, в которых, похоже, намертво въелась грязь. В целом, ощущение такое, будто я зашла в общественный туалет самой дырявой дыры в мире.

Для своей задумки мне необходимо превратить это место к вечеру… хотя бы в чистое. А если успею, то в уютное. Еще мне надо будет сбегать за керосином и подготовить инвентарь для выступления. Все эти мысли одной строкой пробегают в сознании, когда я поворачиваюсь к суровому «дяде», засучив рукава.

- Где тряпки, ведра, веник, вода?

- Ты опять под болезную косишь? Думаешь, поможет... - начинает тот, но, видимо, что-то читается в моих глазах, потому что на полуслове боров замолкает и тычет в дальний угол помещения.

Там я нахожу все необходимое для уборки и последующие часы, как заводная, подметаю, мою, скоблю, снова мою. Щедро поливаю водой единственные деревянные предметы в помещении - столы и скамьи. Чем больше жидкости в себя впитает древесина, тем меньше шансов останется на случайное возгорание.

В результате моих стараний, помещение потихоньку обретает нормальный вид. Конечно, это место далеко от привычных мне стандартов, но, по крайней мере, оно больше не вызывает отвращения.

Параллельно с уборкой, посматриваю за перемещениями «дяди».

Когда тот понимает, что я увлечена делом, то расслабляется и уходит с наблюдательного поста. Сначала идет на кухню, откуда возвращается с бараньей ногой, - при виде мяса я чуть в слюне не захлебываюсь! - потом встает за барную стойку, чтобы хлебнуть какого-то пойла, а затем отправляется в одну из комнат на втором этаже.