Любовь - Тони Моррисон

Раньше я частенько видела одну из Коузи, когда та в их ржавом «олдсмобиле» ехала в банк или к нам заруливала, чтобы съесть рубленый стейк. А теперь они обе из дома годами не выходят. С тех самых пор как одна вернулась с пакетом из «Уолмарта»,[10] и, судя по ней, сразу было ясно, что спесь-то с нее сбили. И что-то было не видать белого чемодана «Самсонайт», с которым она когда-то сбежала. Я была уверена, что другая захлопнет дверь у нее перед носом, но она ее впустила. Думаю, обе прекрасно понимали, что сто́ят друг друга. При том, что обе уж на что противные – хуже не сыщешь! – и необщительные, а тем не менее всегда оставались в центре внимания – как и бывает с теми, кто вызывает всеобщую нелюбовь. Живут себе как две королевы в доме мистера Коузи, но после того как у них поселилась эта девчонка, что носит юбку короче исподнего, а исподнее и вовсе не надевает, мне что-то за них боязно: вдруг оставят меня ни с чем, только с жеваной-пережеваной повестью о прошлых временах, а на что она сгодится? Понимаю, это вздор – очередная поучительная история, сочиненная, чтобы пугать беспутных женщин и непослушных детей. Но ничего больше у меня нет. Сама знаю: нужно кое-что другое. Получше. Ну, например, повесть о том, как бесстыжие женщины могут испоганить жизнь добропорядочному мужчине. Под эту повесть я и мурлычу себе под нос.

1. Портрет

В тот день, когда она шла по улицам Силка, колючий ветер выхолодил воздух. И солнца хватало лишь на то, чтобы подтолкнуть столбик уличных термометров на несколько градусов выше точки замерзания[11]. У кромки воды образовалась тонкая наледь, а вдали от океана теснящиеся друг к другу дома на Монарх-стрит по-щенячьи поскуливали. Ледяная корка днем поблескивала, а в вечерних сумерках становилась незаметной, отчего на обледеневшем тротуаре даже уверенно шагающая молодая девушка чуть не поскальзывалась – а что уж говорить о прихрамывающих пешеходах постарше. Ей бы наклонить голову и зажмурить глаза, спасаясь от пронизывающего ветра, но она оказалась в этом районе впервые и поэтому внимательно оглядывала каждый дом, ища глазами адрес, указанный в объявлении: «Монарх-стрит, дом 1». Наконец она свернула на подъездную дорожку, где Сэндлер Гиббонс, стоя в дверях своего гаража, вскрывал новенький мешок антиобледенительной соли «Айс-офф». Он запомнит стук ее каблуков о бетонку, когда она направилась к нему, и изгиб ее бедра, когда она встала перед ним, и похожий на спелую дыню солнечный диск у нее над головой, и яркий отсвет лампочки на лице. Он запомнит ее приятный голос: девушка спросила у него дорогу к дому, где жили две женщины, которых он знал всю жизнь.

– Вы не ошиблись? – засомневался он, когда девушка назвала ему адрес.

Она достала из кармашка кожаного жакета клочок бумаги, сжала его пальцами (перчатка на ее руке отсутствовала), перечитала адрес и кивнула.

Сэндлер Гиббонс внимательно оглядел ноги девушки и заключил, что коленки и ляжки, едва прикрытые слишком короткой юбкой, должны были вконец закоченеть на таком холоде. Затем он подивился высоте ее каблуков и покрою укороченного кожаного жакета. Поначалу он решил, что на ней шапка – большая, пушистая, чтобы ушам и шее было тепло. Потом понял, что принял за шапку копну волос, сбитых ветром вперед, из-за чего он не сразу разглядел ее лицо. Эта девушка с точеной фигуркой выглядела милой, воспитанной и – потерянной.

– Женщины Коузи, – пробормотал он. – Вам нужен их дом. Но он уже давно не номер один. Вы только им не говорите. Вообще ничего им не говорите. У них дом 1410 или, может, 1401.

Теперь настал ее черед уточнить, не ошибается ли он.

– Слушайте, что я вам говорю! – раздраженно произнес Сэндлер Гиббонс и подумал: это я так из-за ветра, вон как хлещет по глазам. – Идите все время прямо. Вы их дом не пропустите, если не будете ворон считать. Большой такой, как церковь!

Она поблагодарила его, но не обернулась на его возглас вдогонку: «Или как тюрьма!»

Он и сам не понял, почему это выкрикнул. Наверное, потому, что думал в тот момент о своей жене. Она должна была вот-вот сойти с автобуса, и, осторожно ступая по скользкому тротуару, добрести до дорожки к гаражу. Тут уж ей не грозило падение, потому что – не зря же все соседи восхищались его предусмотрительностью и благоразумием! – он заранее подготовился к заморозкам и гололеду, притом что подобных климатических явлений в их краях сроду не было. А упоминание о «тюрьме» означало, что на самом деле его мысли вертелись вокруг Ромена, внука, который должен был вернуться из школы еще полтора часа назад. Парню всего четырнадцать, вымахал высоченный, мышцы уже налились, но в последнее время он ходит, отводя взгляд, словно что-то скрывает, и это заставляло Сэндлера нервно поглаживать свой большой палец всякий раз, когда паренек показывался ему на глаза. Они с Видой были рады, что мальчишка живет с ними и они могут позаботиться о его воспитании, пока их дочь и зять заняты делом. Мать – в армии, отец – в торговом флоте. Лучше чем ничего: ведь после закрытия консервного завода местным чернокожим предлагались только вакансии уборщиков (женщинам – уборка домов в Харборе, а мужчинам – вывоз придорожного мусора).

Как любила приговаривать мать Сэндлера, «Родители без работы – дети без заботы». Хорошо, что у мальчишки есть постоянная работа в доме Коузи, хотя этого заработка явно недостаточно, чтобы у Ромена в кармане не гулял ветер и чтобы он не попадался на глаза полицейским – ведь те, скуки ради, готовы прицепиться к любому подростку и показать свою власть. Сам он в детстве постоянно испытывал страх перед вооруженными добровольцами из «комитета бдительности», а теперь синие мундиры взяли на себя обязанность следить за общественным порядком. Тридцать лет назад для того, чтобы поддерживать порядок, хватало отдела с одним шерифом да одной секретаршей на телефоне, теперь же требуются четыре патрульных машины и восемь полицейских с рациями.

Сэндлер смахивал соляную пыль с ладоней, когда увидел жену и внука, причем она шла, приговаривая: «Ох, как же я рада, что ты подоспел! А то я уж боялась шею сломать!» – а паренек отвечал: «Да о чем ты, баб? Я же держал тебя под руку всю дорогу от автобуса!»

– Конечно, держал, малыш! – И Вида Гиббонс разулыбалась, упреждая любые критические замечания, которые ее муж мог бы сделать внуку.

За ужином от горячей картофельной запеканки настроение Сэндлера улучшилось, и он продолжил рассказ, начатый, когда они только садились за стол.

– Что ей, говоришь, было нужно? – нахмурившись, переспросила Вида. Ломтики окорока слегка подсохли, пока она их разогревала.

– Она искала наших Коузи. Тут сомнений нет. У нее был их адрес. То есть их старый адрес с того времени, когда тут никто, кроме них, не жил.

– Так и было записано на бумажке? – Она полила мясо изюмным соусом.

– Я в нее не смотрел, женщина! Я видел, как она с ней сверилась. Маленький клочок бумаги, похожий на вырезку из газеты.

– Ну понятно: ты же глаз не мог оторвать от ее ног! Вот где самая важная для тебя информация!

Ромен зажмурился, зажав рот ладонью.

– Вида, не унижай меня перед мальчиком!

– Так ведь первое, о чем ты сообщил, – это о длине ее юбки! Я просто иду по списку твоих приоритетов!

– Я сказал, что юбка была короткая. И все!

– И насколько короткая? – спросила Вида, подмигнув Ромену.

– Они их носят вот досюда, ба! – Рука Ромена исчезла под столом.

– Докуда? – Вида чуть наклонилась в сторону, заглядывая под скатерть.

– Прекратите, вы оба! Я же пытаюсь вам рассказать…

– Как думаешь, может, она их племянница? – спросила Вида.

– Может, и племянница. Но это вряд ли. Если бы не ее габариты, я бы сказал, что она смахивает на родственницу Кристин.

Сэндлер потянулся за банкой с острыми перчиками.

– У Кристин никаких родственников не осталось.

– Может, у нее есть дочь, о которой никто не знает? – Ромен не удержался и встрял в разговор взрослых, но они, как всегда, поглядели на него так, будто он сидел с расстегнутой ширинкой.

– Думай, что говоришь! – отрезал дед.

– А что я такого сказал, дедуль? Я же не знаю…

– Не знаешь – сиди и помалкивай!

– Тш!

– Ты мне дерзишь?

– Сэндлер, уймись! Ты можешь оставить ребенка в покое хоть на минуту? – возмутилась Вида.

Тот открыл было рот, чтобы аргументировать свою позицию, но в последний момент передумал и откусил кончик перца.

– Все как всегда: чем меньше я слышу о девчонках Коузи, тем больше они мне нравятся! – вздохнула Вида.

– Девчонки? – Ромен поморщился.

– Да, для меня они девчонки. Спесивые сопливые девчонки, у которых причин свысока смотреть на людей не больше, чем у кастрюли чваниться перед сковородкой.

– А по-моему, они клевые, – возразил Ромен, – особенно тощая!

Вида бросила на него гневный взгляд.

– Не обольщайся. Она тебе платит – спасибо и на этом!