Ты меня (не) спасёшь (СИ) - Чернышова Агата

И не слушая спокойных, рассудительных ответов Ника, выбежала на кухню. Пусть уходит скорее, а мне надо собраться и действовать. Думать и решать, иначе я опущу руки и буду целыми днями лить слёзы и жалеть себя.

Потом я сделаю и это, но не сейчас. Главное решение я приняла мгновенно — от изменника у меня детей не будет. Лучше уж вовсе их не иметь!

В голове мгновенно созрел альтернативный, дьявольский в своей простоте, план.

Глава 2. Предложение

Ник пытался зайти на кухню и поговорить, но наткнулся на такую глухую стену, что после пары попыток взаимодействия, махнул рукой.

— Я оступился, не отрицаю, — продолжал по инерции увещать меня муж. — Мы просто погрязли в этих анализах, обследованиях и ожиданиях, что хоть святых выноси! Мы потеряли связь друг с другом, ты видела только одну цель, как фататичка шла к ней. Я устал, вот и сорвался. Поверь, этого больше не повторится!

— Не верю, — говорила я и качала головой, смотря на кружку с остывающим кофе. Почему-то у него сегодня явно ощущался вкус пепла. — В любом случае это уже неважно.

В стрессовой ситуации, вот как сейчас, я впадаю в ступор и воспринимаю всё, как в замедленной съёмке. Пока настоящие живые эмоции, что после налетят, как мстительные Эринии и изорвут душу в клочья, прячутся внутри.

Вызревают, растут, набирают силу и вскоре накроют волной, выжить в которой всё равно что пережить цунами: всё потеряешь, даром что уцелеешь.

Что-то подобное я испытала после гибели отца. Но тогда меня спасла встреча с Ником, а теперь никого нет. Я должна выстоять одна.

А Ник продолжал говорить, объяснять, срываясь на недовольный тон. Мол, повинился, и хватит. Пора и тебе признать: виноват, но ничего, мы же семья.

— Да как ты не понимаешь, что больше мы не семья! — вскрикнула я, внезапно ощутив болезненный укол в районе солнечного сплетения. Будто ударили, но пока не слишком сильно. Так, приложили, чтобы очухалась!

— Хватит! — резко бросил Ник, сморщив нос. Муж подошёл ближе и склонился надо мной, опершись о стол и подоконник так, чтобы я не смогла встать и уйти. — Посмотри, ты вся почернела, будто кто-то умер! Ну изменил, повинился же, или ты считаешь, что я должен в ноги упасть? Надо — упаду, но не заставляй меня всё это повторять двадцать раз. Сказал же, что такого не повторится, а Полине сейчас нервничать нельзя: не забыла, что ей детей вынашивать! Наших с тобой, между прочим!

Я снова увидела, как чудовище, засевшее внутри мужа, промелькнуло у него в глазах и показало звериный оскал. «Я ещё тут, я всегда была тут, только ты предпочитала меня не замечать!»

— Уходи, пожалуйста! Я не могу разговаривать!

Отвернувшись, я всё ещё ощущала на шее дыхание монстра. Он наклонился и поцеловал меня в шею. Смачно обслюнявил языком, оставив засос, чтобы насолить. Я вырывалась, царапалась, но всё тщетно!

— Позвоню завтра, — самодовольно произнёс Ник, наконец отпустив меня. — Я люблю тебя, Зоя, это ведь главное, верно?

Он стоял в дверях кухни, мебель в которой мы выбирали вместе. Ник любил нежно-салатовый цвет, разбавленный ярким пятном.

В этом был он весь: обычно сдержанный, мог преображаться, становясь страстным и таким маняще — гипнотическим, что я, как кролик, шла навстречу удаву.

Вот теперь он меня и заглотил, не дав прийти в себя.

— А то, что я видела, это второстепенное? — громко засмеялась я, вовремя сдержавшись, чтобы смех не перерос в истерический хохот. Скорей бы Ник уже убрался восвояси!

— Это просто наваждение. Ошибка. Знаешь, Зоя, люди иногда ошибаются, потом признают это и живут дальше, — издевательский тон Ника всё же довёл меня до слёз. Я почувствовала, как они текут по щекам, и была не в силах ничего с этим поделать.

— Понимаю, сейчас ты меня не услышишь. Ладно, не будем пока. Мне, правда, жаль, что ты это увидела. Через три дня Полине пересадят эмбрионы, и я первый убью всякого, кто залезет на неё! Зачем ты вообще приехала?! На кой ляд?!

Ник сорвался на крик, но, посмотрев, как я сжалась, быстро взял себя в руки и снова попытался приблизиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Стой там! — я выхватила из подставки кухонный нож и направила лезвие на мужа. Нелепо, но сейчас я была готова пустить его в дело! Боже, Ник, до чего мы дошли, я ведь и вида крови не жалую!

— Ладно, истеричка! — Во взгляде мужа промелькнуло удивление, смешанное с отвращением. — Я ухожу.

В его картину мира, наполненную красивыми женщинами, искусно флиртующими с самцами в дорогих костюмах, не вписывалась истощённая попытками зачать, бесплодная жена. А красоту, о которой он мне некогда пел, съело горе и слёзы.

— Сколько ты уже спишь с ней? — крикнула я вслед, тяжело опускаясь на стул.

— Я изменил тебе только один раз за всё время. И это правда, веришь ты мне или нет! — голова Ника, а вскоре и он сам, появились в проёме двери. Он пытался ухмыляться, корчить из себя храбреца, но время от времени косился на поварской нож, лежавший передо мной на столе.

Наверное, не ожидал от интеллигентной заучки такого финта!

— Иногда одного раза больше чем достаточно, — произнесла я, наскоро вытерев кухонной тряпкой слёзы.

На ткани остались чёрные пятна: потекла тушь. Наверное, здорово я выгляжу: растрёпанные длинные волосы, зарёванное, испачканное тушью лицо. Злая ведьма, претендующая на сиятельного Ивана-царевича!

— Я ухожу, а ты постарайся успокоиться, — виновато улыбнулся Ник, будто речь шла о мимолётной простуде, которую я подхватила по неосторожности, а заботливый муж никак не может оставить жёнушку одну.

Я отвернулась к окну, обхватив себя руками за плечи. Несмотря на июнь и небывалую жару мне стало зябко.

— Уходи уже, — устало ответила я, следя в оконном стекле за тем, как Ник исчез из проёма двери. И из моей жизни. Временно, конечно, но я была рада и этой передышке.

Вскоре хлопнула входная дверь, и в квартире воцарилась затхлая тишина.

Кофе я всё-таки допила, через силу глотая остывшую жидкость. Настало время действовать. Я набрала номер клиники, в котором мы должны были делать ЭКО.

— Вы уверены? — выслушав, спросила менеджер по связи с клиентами. — Вам придётся подъехать и написать письменный запрет на криоперенос эмбрионов.

— А муж может его опротестовать? — спросила я, комкая в руках салфетку. — Мы сейчас на стадии развода, не хочется судиться ещё и за детей, знаете ли.

«Детей, которые так и не родятся», — мысленно добавила я и не ощутила ничего, кроме усталости. Наверное, я слишком долго шла к этой цели и слишком много жертв принесла.

— Нет, в таких случаях клиника откладывает перенос до судебного решения. Согласно договору во время процедуры должны присутствовать оба супруга.

Признаться, у меня отлегло от сердца. Попрощавшись с услужливой девушкой, я некоторое время сидела на диване в зале, уставившись невидящим взглядом в стену. А потом прорывало: я заплакала.

Сначала тихо всхлипывала, глотая слёзы, а потом зарыдала в голос, как плачут по покойникам. Да, эмбрионы ни в чём не виноваты, но я не допущу, чтобы Полина, лежавшая с моим мужем, вынашивала нашего ребёнка. А Ник будет приезжать и гладить ей живот, слушать, как малыши толкаются, гадать, когда же роды!

Нет! Лучше никак чем вот так. Искать новую суррогатную мать, платить, чтобы она сдала анализы, прошла обследование, рачительный Ник не согласится. Он и в самом деле не видит никаких препятствий к криопереносу даже после сегодняшней сцены. Для мужа это всего лишь ссора.

А для меня — конец отношениям, браку, мечтам о детях. Все гинекологи твердили, что скоро я не смогу предоставить даже донорскую яйцеклетку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наверное, не судьба. Во всём мире существовало только двое мужчин, от которых я когда-либо мечтала иметь детей. И с обоими мы расставались со скандалом.

Искать первого встречного я не стану. Лучше уж…Позвоню Олегу.

* * *

Олег. Я некоторое время зависала, глядя на его телефонный номер, выведенный моим старательным красивым почерком в записной книге столетней давности. Есть у меня такая привычка: дублировать контакты тех, с кем свела жизнь, на бумагу.