Каждый твой вздох. Там, где заканчиваются слова, начинается танец - Ирэне Као

Взять хотя бы костюмы для итогового выступления – что бы такого придумать в этом году? Эти девочки для нее почти как родные… Тем более своих детей у нее пока нет. Несмотря на смерть обоих родителей, она все еще чувствует себя недостаточно взрослой для того, чтобы самой стать матерью. Себастьяно это понял и относится к ее решению с уважением, несмотря на то что и ему, и свекрам уже не терпится объявить всему миру о рождении маленького Нони. Но пока ей хватает забот педагога и всего того, что им сопутствует. Декорациями тоже всегда занимается она. Ей нравится придумывать костюмы – должно быть, после танцев это ее самая большая страсть. Хотя, конечно, постоянно творится невообразимая суета! Ведь одно дело, костюм для себя самой и совсем другое – придумать наряды для девяти девочек, каждая из которых имеет свою комплекцию. И все это – на жалкие гроши прибавки к учительской зарплате. У директрисы школы вечно не хватает бюджета, и Бьянка частенько добавляет денег из собственного кармана. Вернее, из кармана Себы – что, разумеется, немало ее гнетет, ведь ей уже тридцать шесть лет. Внезапно она вспоминает об ужине: со вчерашнего дня она ничего не готовила, а Себа приходит поздно, и к тому моменту все должно быть на столе…

Она с радостью приняла на себя роль хранительницы домашнего очага, хотя по натуре совершенно не домохозяйка, лишь потому, что Себастьяно занимается другими домашними делами, которые она всей душой ненавидит (например, глажка). Синьор Нони – человек старой закалки, но Бьянке не на что жаловаться, ведь, в отличие от некоторых мужей ее подруг, он за справедливое распределение обязанностей.

Но вот на кухне ее идеи закончились: угодить Себе непросто. Его мать отлично готовит и совершенно его избаловала. К тому же он постоянно голоден, как бизон, – может расправиться с двумя бифштексами за несколько минут. Он ненасытен – и, по правде сказать, не только в еде. А вот она никогда не была обжорой. Не то чтобы ей не нравилось вкусно поесть, но она не привыкла наедаться до отвала. Во всем надо знать меру, считает она: главное – все попробовать, но без фанатизма.

А вот и машина. Она садится в «Ауди А1 спортбэк», белую с черной крышей. Это один из последних подарков Себастьяно. Ему нравится делать ей дорогие подарки и с наслаждением наблюдать за ее реакцией – как вспыхивают румянцем ее щеки от радости и смущения, почти по-детски.

Она включает двигатель, и салон наполняется звуками популярной песенки. Бьянка выезжает с парковки и направляется в сторону Маростики. Их поместье находится в десятке километров от Бассано, на холме, утопающем в виноградниках и оливковых деревьях. У подножия расположен перегонный завод, построенный в 1878 году. Это невероятное место, где чудесным образом сплелись традиции и современные технологии… но и усилия для его содержания тоже нужны невероятные! Конечно, раз в неделю приходит уборщица, но этого недостаточно – каждый день случается что-нибудь новенькое. К тому же Себастьяно постоянно норовит подкинуть ей хлопот: «с твоей работой у тебя ведь уйма свободного времени!» И это не только участие в деловых ужинах или организация доставки – частенько ей выпадает и совершенно прозаичная работа на заводе. И она соглашается. Всегда. Да и он знает, что Бьянка не из тех, кто отлынивает от работы.

Из динамиков магнитолы льется музыка.

– Это была песня «We-People»[14] группы «Planet Funk», – звонким голосом объявляет диджей. – Мы вернемся к вам через несколько минут, не переключайтесь!

Начинается реклама. Классическая музыка, затем голос диктора:

«Королевский балет Лондона – в кино! По случаю 75-летнего юбилея компании прямая трансляция в кинозалах последнего спектакля сезона, «Спящая Красавица», в великолепной постановке Моники Мейсон и Кристофера Ньютона. Ищите ближайший к вам кинотеатр на сайте…»

Ее сердце тут же пускается вскачь – пульс отдается в ушах. На какое-то мгновение Бьянке даже кажется, что благоразумнее было бы остановиться. Потом резко, почти сердито, она выключает магнитолу.

Отлично помню тот день – 4 июля. Мне было девятнадцать, и я еще жила с отцом. Шел 1998-й год, я только что окончила классический лицей. 58/60[15], – настоящий триумф! Именно его я и отмечала за обедом с отцом, который специально по такому случаю приготовил лингуине с моллюсками.

От нескольких бокалов «Просекко» быстро опьянела, хотя очередь десерта еще не настала. Но ведь впереди предстояли бесконечные каникулы, и кому какое дело до похмелья! Я была еще совсем девочкой, счастливой и беспечной, и дела складывались как нельзя лучше. Специально к празднику папа купил в лучшей кондитерской Бассано мой любимый десерт – шоколадный торт-безе с лесными ягодами. Когда я ела второй кусок, в дверь позвонили.

Раньеро подошел к окну гостиной, потом повернулся ко мне и сказал:

– Это почтальон, принес заказное письмо. Неужто опять штраф?

Он улыбнулся и вышел в своих кожаных тапочках. Этот сухой шлепающий звук до сих пор ассоциируется у меня с отцом. Внутри вдруг возникло странное предчувствие, будто горячая рука сжала сердце, а в голове крутилось название: The Royal Ballet School[16]. Через несколько мгновений отец вернулся с сияющим лицом.

– Кажется, это тебе, из Лондона, – и вложил мне в руку запечатанный конверт. Я посмотрела на него со страхом и удивлением. В левом верхнем углу мелкими буквами написан адрес на английском – тот самый адрес! – а в правом нижнем – мой, покрупнее. Сомнений не было: письмо было адресовано мне, Бьянке Колли.

– Ну же, открой! – подбадривал меня отец.

Боже, как я волновалась! Мое предчувствие постепенно превращалось в реальность. В смятении разорвала конверт, который, казалось, не хотел открываться, и вынула письмо. Дрожащими руками развернула его и начала читать вполголоса те несколько строчек на английском. Потом перечитала, снова и снова, не в силах поверить. Наконец меня прорвало:

– Папа, меня приняли! Пишут, что я сдала экзамен!

Я обняла его, как уже давно не обнимала, по щекам катились слезы счастья.

В те майские выходные он вместе со мной поехал в Лондон и не оставлял меня ни на секунду – знал, как важен для меня был тот просмотр. Как и любая балерина, я мечтала учиться в этой школе. Его лицо все еще стоит у меня перед глазами – он был счастлив, радовался за меня и вместе со мной.

– Все просто чудесно, малышка! Сегодня у нас двойной праздник!

И снова откупорил «Просекко».

Воодушевленная и слегка навеселе, после обеда я села на велосипед – тогда у меня еще не было водительских прав – и скорее поехала в имение, чтобы показать Себастьяно письмо из Королевского балета. Я была уверена, что он порадуется и скажет: какая замечательная новость… Но когда я объявила о письме, он даже не улыбнулся. Казалось, он думает совершенно о другом. Потом он все-таки поздравил меня и со странным блеском в глазах сказал:

– Жди здесь. – Он усадил меня на мраморную скамейку в саду. – Я на минутку в офис, сейчас вернусь.

Я ничего не понимала – отчасти еще и потому, что была не вполне трезвая. Что это, черт возьми, за реакция? Но долго мне гадать не пришлось. Спустя несколько мгновений он вернулся с синей бархатной коробочкой.

– Дай руку, – сказал он мне, и эта просьба показалась мне почти приказом. Я посмотрела на него с легким испугом: что он задумал?

– Ну же, дай мне руку, не бойся.

Я повиновалась только потому, что мне нетерпелось узнать, что это за игра. Тогда Себа открыл коробочку, взял кольцо из белого золота с крошечным бриллиантом и надел мне на палец.

– Давно уже хотел тебе его подарить. Я не прошу прямо сейчас выйти за меня замуж, знаю, что ты еще совсем девочка, но хочу, чтобы мы жили вместе.

Он окинул взглядом бескрайнее поместье. Тогда ему едва исполнилось тридцать, он уже знал, чего хочет от будущего, и шел к своей цели.

– Все это будет твоим, если ты согласишься жить со мной.

Он погладил мои волосы и крепко поцеловал в лоб – от таких поцелуев перехватывает дух…

Боже, эти слова до сих пор звучат у меня в голове, при одном только воспоминании.

– Подумай, не спеши, не отвечай сразу. Я подожду.

И в самом деле, я ответила не сразу – в тот момент все эти невероятные события захлестнули меня с головой. Я была ошеломлена: он был взрослым мужчиной, а я совсем девочкой, которая ничего не знала о том, как устроена жизнь. Казалось невероятным, что Себастьяно мог сделать мне подобное предложение, да еще при таких обстоятельствах. Может, он хотел убедить меня не уезжать? Неужели мое будущее его не волновало?

Однако в тот самый момент я сказала себе: бессмысленно мучить себя вопросами и просчитывать стратегии – нужно просто принять решение. Итак, села на велосипед и отправилась в Скьявон. Я оказалась на перепутье: мне предстояло выбрать любовь к танцам или любовь к мужчине. И это был самый трудный выбор, который мне когда-либо доводилось делать. Я энергично крутила педали, а в голове крутился вопрос: может быть, стоит отложить совместную жизнь с Себой на год – как раз столько длился курс обучения? Но бесполезно было себя в этом убеждать: если бы я уехала, наверное, никогда не вернулась бы в Италию. Чего же мне хочется на самом деле? Что было лучше для меня самой? Так, терзаемая сомнениями, я оказалась на кладбище и направилась к могиле матери. Солнце уже начало заходить, его рыжие лучи отражались от белого мрамора, окутывая его теплым светом. Я погладила ее фотографию, ее красивое улыбчивое лицо; перекрестилась, опустившись на колени на ступеньке, прочитала молитву и, глядя ей в глаза, спросила: «Что мне делать, мама?» В самые важные моменты моей жизни она всегда была рядом – вот и сейчас она помогла бы мне сделать выбор. Некоторое время молча сидела и ждала. Я была там одна, и небо мало-помалу начало окрашиваться багрянцем. Мне почудился шелест меж деревьев, а потом ощутила легкое пощипывание в животе, о котором думаю и по сей день. Я вынула из кармана джинсов письмо из Королевского балета и естественным жестом положила его на могилу, чтобы ветер унес его вместе с лепестками роз.