Военные мемуары. Единство, 1942–1944 - Шарль Голль

К концу мая 1942 они склонялись к сближению с нами. 21 мая Джон Вайнант[6], их достойный посол в Лондоне, официально консультировался со мной о перспективах наступательных операций по ту сторону Ла-Манша, о той роли, которую мы непосредственно могли бы играть в этих операциях, и о тех взаимоотношениях, которые в связи с этим установились бы между Французским национальным комитетом и союзными правительствами. 1 июня по просьбе посла состоялась наша вторая встреча. На этот раз — в присутствии Идена, поскольку англичане считали для себя желательным участвовать в этих беседах. 29 июня Иден говорил со мной с глазу на глаз по вопросу о признании и в качестве посредника предложил моему вниманию формулу, выдвинутую правительством Вашингтона. На следующий день у меня состоялась новая беседа с Вайнантом, на которую я пригласил Плевена. Одновременно Черчилль, находившийся в Вашингтоне для консультации по стратегическим вопросам, стремился склонить президента хоть к какой-нибудь договоренности со мной.

Все это привело к тому, что 9 июля государственный департамент обратился ко мне с меморандумом, формулировки которого были заранее согласованы со мной. В этом документе, преамбула которого гласила, что «генерал де Голль с удовлетворением ознакомился с этим меморандумом», заявлялось, что «правительство США и Французский национальный комитет уже осуществляют тесное сотрудничество в определенных областях…; далее, что для того, чтобы сделать это сотрудничество более эффективным, правительство США назначило адмирала Старка в качестве своего представителя для консультации с Французским национальным комитетом по всем вопросам, касающимся ведения войны…; что правительство Соединенных Штатов признает вклад генерала де Голля и усилия Французского национального комитета в деле поддержания духа французских традиций и институтов…; что для наилучшего осуществления наших общих целей следует оказывать всяческую военную помощь и поддержку Французскому национальному комитету, являющемуся символом французского Сопротивления державам оси».

Четыре дня спустя англичане опубликовали декларацию, в которой заявляли о расширении основ англо-французских отношений. Соглашаясь с тем, что отныне «движение свободных французов» должно именоваться «Сражающаяся Франция», английское правительство признавало 13 июля, что Сражающаяся Франция представляет собой «Союз французских граждан», где бы они ни находились, и французских территорий, которые объединяются вместе, чтобы сотрудничать с европейскими нациями в войне против общих врагов…, и что «Французский национальный комитет представляет интересы этих французов и этих территорий перед правительством Соединенного Королевства». Слова эти могли иметь только тот смысл, что английская декларация содержала, по крайней мере с английской стороны, гарантию, что мне не будут чинить препятствий в осуществлении власти в тех частях Франции и ее заморских владений, которые возобновят борьбу.

Последовали еще и другие выступления и демарши, свидетельствующие о том, что отношение союзников к нам стало более благоприятным: 14 июля, когда я делал смотр французским военным частям в Лондоне, я мог констатировать, что на параде присутствовали генерал Эйзенхауэр и адмирал Старк. В тот же день Иден, обращаясь по радио к французскому народу с пожеланиями по случаю его национального праздника, заявлял: «Я говорю с вами не просто как с друзьями, а как с союзниками… Благодаря решению генерала де Голля Франция никогда не покидала поля битвы… Англия с надеждой и восхищением следила за тем, как растет сопротивление французского народа… Для нас восстановление Франции, ее величия и независимости не только многообещающая надежда, но также и необходимость, ибо без этого тщетно было бы пытаться перестроить Европу». 23 июля генерал Маршалл и адмирал Кинг, вновь посетивший Лондон, на этот раз пожелали встретиться со мной. Встреча состоялась при участии Арнольда[7], Эйзенхауэра и Старка. Во время нашей беседы я ознакомил американских руководителей с нашей точкой зрения на открытие второго фронта, указав, какой вклад могла бы внести Франция как внутри, так и за пределами страны. Наконец, я сказал о тех условиях, с которыми должны согласиться союзники, чтобы между нами могло установиться полезное сотрудничество.

Я, естественно, был за прямые наступательные операции в Европе, предпринятые из Великобритании. Никакая иная операция не могла решить дело. К тому же для Франции лучшим вариантом явится тот, который поможет положить конец испытаниям оккупации и ускорит национальное объединение, иными словами, перенести битву на территорию метрополии. Конечно, Виши продолжало бы признавать власть немцев. Но вишисты при этом потеряли бы остатки доверия. Конечно, захватчик оккупировал бы свободную зону, но зато положение стало бы недвусмысленно ясным и африканская армия, а возможно, и флот, возобновили бы борьбу, тогда как в самой Франции многие перешли бы на сторону Сопротивления. Возникла бы возможность объединить в единую центральную власть различные французские учреждения, воспрепятствовать перевороту внутри страны и обеспечить за ее пределами авторитетное представительство французских интересов. Все это, конечно, при условии, что силы союзников не будут сброшены в море.

При обмене мнениями с Черчиллем, Иденом, Вайнантом, Маршаллом и другими я примерно подсчитал, какие силы, по моему мнению, необходимы для осуществления высадки. «Немцы, — заявлял я в устной и в письменной форме, располагают во Франции, согласно данным нашей сети, примерно 25, 26 или 27 дивизиями — число это меняется в различные периоды. Еще примерно 15 дивизий они могут набрать в Германии. Таким образом, к началу операции союзникам придется иметь дело примерно с 40 дивизиями противника. Учитывая неопытность большой части английской и американской армии и преимущества врага, который имеет возможность укрепить занимаемую им территорию, необходимо иметь для начала по меньшей мере 50 дивизий, в том числе 6 или 7 танковых. Кроме того, необходимо обеспечить подавляющее превосходство в воздухе. Если наступление развернется в течение нынешней осени, немцы, чьи главные силы будут тогда втянуты в борьбу на русском фронте, смогут лишь с большим трудом перебросить оттуда некоторые части. Сверх того, взаимодействие союзной авиации и французского Сопротивления на вражески коммуникациях, согласно „плану Грюн“, выработанному Сражающейся Францией, будет серьезно затруднять переброску немецких резервов и снаряжения на французской территории».