Приказ обсуждению не подлежит - Михаил Нестеров

Часть 1. НЕМЦЫ В РОССИИ

Глава 1ШПИОНСКИЕ ИГРЫ

Москва, 31 марта 2004 года, среда

Настроение было ни к черту. Как у крокодила Гены, который играл на гармошке веселые мелодии и распевал грустным голосом. Нет, не песни он пел, а тексты исполнял под гармошку. Отбывал повинную в собственном доме. Как и Михаил Артемов, вставший, как всегда, рано утром. Но на работу не пошел. Потому что никакой работы у него уже не было.

Все сейчас раздражало Михаила Васильевича, даже голос диктора на «Радио России», объявлявшего прогноз погоды. Он, казалось, вопрошал: «Во Владикавказе плюс четыре, облачно. В Волгограде плюс семь, ясно?»

Ясно, что ясно. Тут же припомнилось странное выражение из далеких школьных: «Без сопливых солнце светит». Выходит, с сопливыми оно не светит, что ли?

Какой дурак это придумал — сопливый или несопливый?

И вообще, почему в бывшем Сталинграде сейчас плюс семь, а в Москве ртутный столбик сполз до минус трех?..

Потому что в Москве арбузы растут хуже или в Волгограде ртуть легче?

Секретарша, с которой Артемов проработал пять лет, именно вчера, на закате, как говорится, впервые перепутала его отчество с фамилий — назвала Михаилом Артемовичем. Назло, с умыслом. С каким — черт его разберет. Намекнула, что он только-только вступил в пору зрелости, особо переживать не стоит. Искусственно состарила его на пять лет, ибо широченная зрелая полоса лежит от сорока пяти до шестидесяти. Сбрендить можно. В шестьдесят ты еще наливной парень, а в шестьдесят один начинаешь приучать себя к запаху ладана. И дышишь на него до девяноста… А если откроется вдруг второе дыхание, все: ты — долгожитель!

Вот бред! Кто придумал эту дурацкую градацию?

Несопливый?..

Артемов поймал себя на мысли, что начинает убивать время. Если мультяшный крокодил тыкал в клавиши своей тульской гармошки «у прохожих на виду», то Артемов, сидя перед японским монитором в полном одиночестве, слепо ткнул в клавишу «Пуск», словно что-то прорвет, о господи, и его куда-то там допустят, пусть пока что виртуально выпишут какой-никакой допуск.

После «Пуска» решил взять «все». Стрелка мыши (стильная, зараза, с тенью) полезла на вкладку «Все программы». Не останавливаться же… Дальше больше: «Стандартные», «Развлечения».

«Интересно, что там в развлечениях?» — призадумался крокодил Артемов. Открыл эту вкладку. Оказалось, всего два «развлечения»: громкость и звукозапись. Как хочешь, так и развлекайся.

Эх, прости господи, проорал такую работу!.. Был же специалистом. Раньше так думал на ходу, что ли, особо не вникая в смысл этакого профессионального слова.

Сейчас за «специальностями» лез вслед за интеллектуальной компьютерной мышью.

Компьютерные специальные возможности оказались.., экранной лупой. Все, дальше «специально развлекаться» не стоит. Потому что без труда угадывал, что там, за лупой.

Лучше посмотреть — точнее, подглядеть в «Недавних документах», — что читает на досуге его дочь-школьница. Двенадцать лет дочери, а мыслит и разговаривает не поймешь как. Получая что-нибудь в подарок, она не говорит кроткое или обрадованное спасибо, а буквально комментирует: «Он, надо же, прелесть какая! Не ожидала, честно. Слушай, пап, ну ты прям молодец!»

Итак, документ. Он назывался «Экология Фидо». Артемов напрягся: что-то развратное почудилось ему в этом «Фидо». А экология в его интерпретации превратилась в «предохранение». Не дай бог… Он открыл документ и прочел:

"Фидошник — существо, внешне похожее на гибрид слона с поросенком.

Юзеры — розового цвета, у них тонкая нежная кожа и глаза большие, глупые и добрые.

Поинт похож на юзера, только шкура погрубее и не такая розовая, а в глазах доброты меньше.

У сисопов шкура толстая, покрытая жесткой щетиной и шрамами от прошлых битв, вся грязно-бурая — никакой розовости нет и в помине, у основания хобота имеются клыки".

«Как и я, сходит с ума», — пришел к выводу несчастный отец-разведчик, сравнив себя с фидошником.

Всю свою сознательную жизнь полковник Михаил Артемов был разведчиком, работал на разведку, точнее, был ее маленьким винтиком-шпунтиком. В теплых ли тапочках перед телевизором или с газетой в руках, в костюме ли и на рабочем месте, в поезде или на воздушном транспорте, если нужно было что-то там подтянуть поскорее. Ни с того ни с сего в голову влезла какая-то до безобразия смешная формулировка-трактат: кого-то ознакомляя с документами, он не раскрывал источник.

Глупость какая-то.

И эта неопределенная дребедень все из того же шпионского мира. Мира, где ответы всегда порождают новые вопросы. Ни одного четкого не найдешь. Как у дипломата со стажем.

Встал с удобного кресла, на котором сидел, с каким-то буддистским настроением: будущее рождается сегодня. Даже не встал, а уступил место дочери. Та (настоящий юзер с тонкой нежной кожей и большими глазами) быстренько повозила мышкой, и в комнате из настольных колонок раздалась музыка. Ладно хоть в музыкальном плане у отца с дочерью расхождений почти не наблюдалось («Мое воспитание», — многозначительно подметил Михаил Васильевич). Комната как-то постепенно теплым июньским дождем пропиталась, а не бурно наводнилась старым добрым рок-н-роллом Брайана Ферри: «Let's Stick Together». Устойчивое выражение.

Но если перевести буквально, то получится «Давайте воткнемся вместе».

Теперь вот кто-то «воткнулся» в смятенные чувства Артемова по телефону. Жена по-домашнему предложила Мише подойти к телефону. Для нее Миша как работал в военной разведке, так и… Короче, не скрывал свою принадлежность военного разведчика все по тому же шпионскому постулату: ответы всегда порождают новые вопросы. Ну раскинул бы он в свое время широченную сеть, что работает завхозом на конеферме, и тут же посыпались вопросы: «А пистолет тебе зачем? А, спецзадание, понятно.., погоди, я его тряпкой протру.., а почему это в нем нет хотя бы одного боевого патрона? На всякий пожарный?» И взгляд обнадеживающе-лукавый.

Проснешься вот так поутру, а на кухне начальник ГРУ жарит яичницу. Будем, скажет генерал армии по прозвищу Спрут, ловить крупную рыбу. И бросит в рот малюсенькую маринованную тюльку.

— Да, Артемов, слушаю, — привычно представился Михаил Васильевич с таким настроением, будто тяпнул стопку «Столичной», не поднимая головы с подушки.

Молодой услужливый голос спросил, не сможет ли Михаил Васильевич прибыть завтра в двенадцать ноль-ноль на Пречистенку. Хорошее вообще-то предложеньице. Только чего он забыл на Пречистенке? Да и Пречистенку сразу не обойдешь, а по Пречистенской набережной будешь топать до самого Кремля.

До Кремля?!

Вот оно!

И только спустя секунду-другую Артемов понял, что именно имеет в виду незнакомец с голосом вышколенного адъютанта. И — засобирался. С вечера.

Вчера с Михаилом Артемовым произошло рядовое, теперь можно сказать, событие: он в одиночестве ходил в театр, названия которого даже не запомнил и что давали — тоже. Отчего-то запомнилась напротив театра стройка, забранная стандартной зеленой сеткой; за ней леса какие-то, котлован, техника. Настроение еще вчера было паршивым, его не исправило представление посредственных и сильно гримированных, если не сказать размалеванных, артистов.

Военной форме Артемов предпочитал гражданскую одежду; да и не те времена, чтобы являться на люди, подобно легендарному Фоксу, в форме и имея на всякий случай соответствующий орден на груди.

Он выходил из театра последним, даже «вешалка» уже не работала. На выходе к нему подошли двое молодых симпатичных милиционеров и попросили предъявить документы. Артемов предъявил и снисходительно-терпеливо ждал, когда юные стражи ознакомятся с ними. Потом вдруг нутром почувствовал задержку. Один милиционер оставил удостоверение личности полковника при себе, а второй — старший по званию — начал что-то тихо докладывать в рацию.

Не прошло и пары минут, как рядом оказался худощавый тип лет сорока, с большой залысиной и безвольным лисьим личиком. Принял он у младшего товарища артемовское удостоверение и тоже впился в него своими хитрющими глазками. Артемов же, что удивительно, ничего не спрашивал о причине столь непонятной задержки, инцидента, короче; во время антракта в буфете вроде бы всего чуть-чуть к коньячному бокалу приложился.

Потом лис похлопал по раскрытой ладони корочками и спросил, не слышал ли Михаил Васильевич (вычитал имя-отчество в документе и стал ими оперировать — самый что ни на есть распространенный прием среди стражей порядка) выстрелов. Говорил о двух выстрелах, хотя и одного-то многовато: Артемов только что покинул здание. И вроде наводящего вопроса: сам-то лис слышал всего один хлопок, а вот второй?.. Нет ли у вас оружия, Михаил Васильевич? Откуда? А патронов? Ну, если нет оружия, то откуда взяться боеприпасам. Тут Артемов, машинально ударив себя по боковому карману пиджака, обнаружил там что-то. Вынул «макаровский» патрон.