В огне рождается сталь - Ай У

Молодой врач любил пошутить со знакомыми рабочими. Осмотрев Цинь Дэ-гуя, он смазал обожженную руку какой-то мазью и шутливо сказал:

— Сталевары ведь могут проходить вне очереди, — и уже серьезно продолжал: — И как ты так работаешь, что с тобой все время что-нибудь случается! Сам подумай: в этом году ты уже который раз сюда приходишь! Если и дальше будешь нарушать правила безопасности, то я добьюсь того, чтобы тебя сняли с мартена и перевели в разнорабочие.

От мази Цинь Дэ-гую стало значительно легче. На угрозу доктора он лишь рассмеялся.

— Я вижу, тебе наплевать на свое здоровье, — продолжал врач, намыливая руки. — Женился бы, что ли? Жена научит тебя беспокоиться о нем!

— Чтобы она все время одергивала меня? Очень мне нужна такая жена! — усмехнулся Цинь Дэ-гуй.

— Тогда возьми себе такую жену, которой будет безразлично, жив ты или умер. Но когда переломаешь себе ноги, то чужие жены ухаживать за тобой не станут.

— Вздор все это! — рассмеялся Цинь Дэ-гуй и встал, собираясь уходить.

— Дружище! — остановил его врач. — Я серьезно тебя предупреждаю: рана, полученная на производстве, совсем не так почетна, как рана на корейском фронте. Люди просто могут принять тебя за выскочку. Я не шучу с тобой, это мой дружеский совет.

— Не нужны мне такие советы!

— Упрямый ты человек, — с досадой покачал головой врач, которому нравился молодой рабочий.

Цинь Дэ-гуй родился в бедной семье. И дед его и отец всю жизнь работали на людей. Когда мальчику исполнилось восемь лет, дома положение стало настолько тяжелым, что мать, выплакав все глаза, отвела его к помещику, который определил Цинь Дэ-гуя в свинопасы. И вот он один, с длинной палкой, которая, как он думал, должна была придать ему храбрости, проводил дни и ночи на безлюдных склонах гор. Дома он бывал редко. Припадая к материнской груди, он горько плакал, ему было страшно одному в горах. Мать, с трудом сдерживая слезы, успокаивала сына:

— Мальчик мой, если мы, бедняки, будем бояться всего, то не выживем… Ты должен быть смелым! — и снова отводила его к помещику. При расставании она поучала сына:

— Ни в коем случае не позволяй волку подходить близко. Как только увидишь его, так размахивай палкой — он и убежит!

Несколько раз он так и поступал. Действительно, одиночные волки не осмеливались приблизиться к нему. Но это приносило другие неприятности. В то время как он отбивался от волков, оставленные без присмотра свиньи убегали на картофельное поле, а хозяин за это жестоко избивал мальчика.

Цинь Дэ-гую было шестнадцать лет, когда капитулировала Япония. В это время в их деревне появился вооруженный отряд коммунистов, которым командовала женщина по имени Лю Кэ-юй. Цинь Дэ-гуй очень хотел вступить в этот отряд.

— Маленький чертенок, мы воюем с гоминдановцами и помещиками, ты не испугаешься их? — весело спросила юношу Лю Кэ-юй.

— Товарищ командир, я тоже хочу воевать с помещиками, — смело ответил юноша, — я один на один боролся с волками, так неужели я побоюсь сражаться в вашем отряде?

— Выходит, ты храбрый! — довольно сказала Лю Кэ-юй. — Но учти, что мы воюем не только храбростью, но и уменьем, так что тебе придется хорошенько подучиться.

Так юноша стал связным командира отряда.

Однажды их отряд после ночного боя с гоминдановцами расположился на отдых в горном поселке, из которого впоследствии должен был выйти противнику в тыл. Цинь Дэ-гуй находился в дозоре у подножья горы. Стояла темная ночь, вокруг ничего не было видно, хоть глаз выколи. И юноше приходилось больше надеяться на слух, чем на зрение. Вдруг он услышал скрип телеги. Потом звук прекратился — телега не двигалась. «Кому это понадобилось ездить тут ночью?» — подумал Цинь Дэ-гуй и осторожно подобрался к дороге. Около дерева он увидел телегу, на которой сидел крестьянин. Цинь Дэ-гуй подошел к нему. Из разговора с крестьянином он узнал, что гоминдановцы заставили его везти сюда миномет, на этом месте они сняли его с телеги и двинулись дальше в горы. Юноша бросился к своим, поднял отряд, и, когда гоминдановцы начали обстрел поселка, партизаны были уже далеко.

— Молодец! — похлопала его по плечу Лю Кэ-юй. Цинь Дэ-гую в то время было уже восемнадцать лет.

В 1948 году, когда Северо-Восточный Китай был полностью освобожден от гоминдановцев и началось восстановление промышленности, Лю Кэ-юй перешла на гражданскую работу и руководила профсоюзами в одном из промышленных городов. Цинь Дэ-гуй тоже приехал в этот город.

— Товарищ командир! — обратился он к Лю Кэ-юй — Я тоже хочу принять участие в создании промышленности нового Китая. Хочу работать на заводе!

— На какой же завод ты хочешь? Я напишу тебе рекомендательное письмо.

— Товарищ командир, вы сами выберите завод. Вы руководили мной во время боевых действий, и хочу, чтобы вы и сейчас помогли мне.

— Ай-й-я! Но ведь у нас здесь несколько десятков заводов, и я не знаю, какой тебе больше по душе? — улыбнулась Лю Кэ-юй.

— Я смогу овладеть любой специальностью. Вы только скажите мне, какие заводы самые важные. В бою я всегда хотел быть впереди, так что и теперь нельзя отставать.

— Да-а-а, это о тебе, видно, сказали, что легче поменять местами горы и реки, чем изменить характер человека! Ладно, пойдешь на металлургический завод — это сейчас передний край промышленности.

Так Цинь Дэ-гуй стал металлургом. Когда его определили к мартену, он всегда первым вызывался на самую тяжелую работу, не жалел себя в работе. Инженеры, технологи, начальники смен любили этого самоотверженного парня и уважали его за то, что он уже успел побывать и в партизанском отряде и в Восьмой армии. Они охотно раскрывали Цинь Дэ-гую тайны металлургического процесса. Когда рабочие его смены отдыхали, юноша торчал около мартена, изучал его повадки, состав шихты, учился по цвету металла распознавать его температуру. Прошло полгода, и Цинь Дэ-гуй мог уже самостоятельно вести плавку. Когда заболевал бригадир, он выполнял его обязанности.

А тут еще случилось так, что во время одной плавки Цинь Дэ-гуй вышел победителем из спора с инженером и технологом. В тот день, когда плавка уже подходила к концу, инженер велел добавить в печь тысячу двести килограммов ферромарганца. Цинь Дэ-гуй возразил ему, что это будет слишком мало. Тогда инженер обратился за помощью к дежурному технологу. Тот велел ввести тысячу четыреста килограммов, но Цинь Дэ-гуй сделал все-таки по-своему: ввел тысячу шестьсот килограммов. Возмущенный этим самоуправством, инженер побежал к директору завода и заявил, что он снимает с себя всякую ответственность за брак металла. Директор тоже рассердился, понимая, что неповиновение Цинь Дэ-гуя и в результате этого загубленная плавка повлекут за собой сотни тысяч юаней убытка. Он уже собирался вмешаться, но тут из химической лаборатории сообщили, что анализ подтверждает правильность расчетов Цинь Дэ-гуя — в противном случае плавка могла получиться некачественной.

Этот случай всколыхнул весь цех. Вскоре Цинь Дэ-гуя назначили бригадиром. Теперь он считался передовым человеком на заводе. Но Цинь Дэ-гуй ничуть не возгордился. В ответ на все похвалы он отвечал:

— Да я ни в какое сравнение не могу идти с советскими металлургами. У меня и технических знаний недостаточно и образование очень небольшое.

«Я должен хорошенько поработать, — часто думал он, — чтобы достичь уровня последних достижений советских металлургов и в соревновании с ними их перегнать. Я во что бы то ни стало должен добиться этого, хотя бы на это ушла вся моя жизнь!»

Перевязав руку, Цинь Дэ-гуй поспешил к своему мартену. Время приближалось к четырем часам дня, и его сменщик Юань Тин-фа со своей бригадой уже хлопотал около печи. Юань Тин-фа окончил осмотр печи и строго сказал подошедшему Цинь Дэ-гую:

— Так дело не пойдет! Ты что же это, беспокоишься только о себе, а до других тебе и дела нет?

Цинь Дэ-гуй опешил от его слов. Он невольно покраснел и сдержанно спросил:

— В чем дело, мастер Юань?

Юань Тин-фа молча взял его за руку и повел к одному из окон. Цинь Дэ-гуй опустил на глаза защитные очки и пригнулся.

— Смотри! — указал Юань Тин-фа на свод печи.

Цинь Дэ-гуй с первого же взгляда увидел, что почти целый квадратный метр площади свода покрылся потеками, похожими на сосульки. Это значило, что начали «течь» динасовые кирпичи, из которых сложен свод. От неожиданности у Цинь Дэ-гуя потемнело в глазах, и он не смог сказать ни слова. Дело в том, что на заводе существовал такой порядок: если свод печи выдерживал тридцать плавок, то рабочие этого мартена получали денежную премию. Если же свод мартена не выдерживал столько плавок, то не только пропадала премия, но вдобавок сменные бригадиры получали взыскание. А на девятом мартене свод начал плавиться после двадцати пяти плавок.