Грачевский крокодил. Первая редакция - Илья Салов

III

Если вѣсть о грачевскомъ крокодилѣ переполошила даже ученыя общества, то само собою разумѣется вѣсть эта болѣе всѣхъ должна была поразить Анфису Ивановну Столбикову, во владѣніяхъ которой онъ появился и успѣлъ уже столько накуралесить. Хотя Анфиса Ивановна не имѣла никакого понятія ни o морскихъ змѣяхъ, на объ ужасахъ производимыхъ крокодилами, но тѣмъ не менѣе она сознавала инстинктивно что тутъ дѣло что-то не ладно и немедленно собралась въ село Рыча къ священнику отцу Ивану, съ цѣлію посовѣтоваться съ нимъ что ей дѣлать и что такое именно крокодилъ. Отца Ивана на грѣхъ не было дома, а былъ дома только сынъ его Асклипіодотъ. Хотя старушка его и не долюбливала за что-то, но имѣя въ воду что вѣтрогонъ этотъ (такъ называла Столбикова Асклипіодота) чуть было не сдѣлался жертвою крокодила, она рѣшилась поразспросить его о случившемся и выпытать отъ него насколько крокодилъ этотъ страшенъ и насколько нужно его опасаться. Асклипіодотъ предложилъ старухѣ чаю, усадилъ ее въ мягкое кресло, а усѣвшись противъ вся на стулѣ, наговорилъ ей такихъ ужасовъ что даже волосъ становился дыбомъ, и по словамъ его крокодилъ вышедъ ни дать ни взять похожимъ на то чудовище которое обыкновенно рисуется на картинахъ изображающихъ Страшный Судъ и которое своею огненною пастью цѣлыми десятками пожираетъ грѣшниковъ.

Увидавъ нечаянно въ окошко проходившаго мимо пономаря, того самаго котораго крокодилъ вытащилъ за косичку на берегъ, Анфиса Ивановна подозвала его, но и пономарь ничего утѣшительнаго ей не сообщилъ, а объявилъ что отъ страха у него до сихъ лоръ трясутся и руки, и ноги, а что во всемъ тѣлѣ онъ чувствуетъ такую ломоту какъ будто у него всѣ кости поломаны и помяты, а въ концѣ-концовъ показавъ косичку объяснилъ что отъ прежней у него и половины не осталось. Анфиса Ивановна растерялась пуще прежняго и рѣшалась проѣхать къ г. Знаменскому. Асклипіодотъ проводилъ старушку до экипажи подсадилъ ее, застегнулъ фартукъ тарантаса и Анфиса Ивановна отправилась.

Г. Знаменскій, какъ только узналъ цѣль посѣщенія Анфиса Ивановны, тотчасъ прочелъ ей письмо Общества усмиренія строптивыхъ животныхъ и статьи газетъ о морскихъ чудовищахъ и сверхъ того далъ ей честное слово что какъ только получитъ отъ Вольфа книги о крокодилахъ, то тотчасъ же явится къ ней почитать объ нихъ, и кончалъ тѣмъ что появленіе крокодила въ Грачевкѣ есть великое бѣдствіе грозящее превратить данную мѣстность въ пустыню.

Анфиса Ивановна все это выслушала и вдругъ почувствовала что ей какъ будто что-то подкатило подъ сердце, почему въ ту же минуту оставила г. Знаменскаго и прямо отправилась къ земскому фельдшеру Нарьюту. Осмотрѣвъ старуху, фельдшеръ объявилъ ей что относительно ея здоровья положительно нѣтъ никакой опасности, что у нея просто легонькое спазматическое состояніе аорты и что онъ дастъ ей амигдалину, отъ котораго все это пройдетъ; относительно же крокодила Нарьютъ высказалъ свое удивленіе что Мелитина Петровна продолжаетъ купаться и именно на томъ самомъ мѣстѣ гдѣ онъ постоянно появляется. При этомъ онъ совершенно основательно замѣтилъ что если крокодилъ намѣревался поглотить Асклипіодота, мущину довольно рослаго и плотнаго, то по всей вѣроятности поглотитъ даму для него будетъ несравненно легче, не говоря уже о томъ что тѣло Мелитины Петровны, какъ вообще дамское, безъ сомнѣнія нѣжнѣе и слаще грубаго тѣла Асклипіодота. Анфиса Ивановна приняла капли, но услыхавъ что крокодилы глотаютъ людей, поспѣшила уѣхать отъ фельдшера и снова завернула къ священнику отцу Ивану.

Къ счастію на этотъ разъ она застала его дома. Но Анфиса Ивановна была уже такъ настращена что даже не обращала ни малѣйшаго вниманія на успокоительныя рѣчи отца Ивана и только твердила что въ появленіи крокодила она усматриваетъ гнѣвъ Божій и что этого всего еще мало по грѣхамъ вашимъ, такъ какъ куда вы посмотришь повсюду пьянство, развратъ; жены бросаютъ мужей своихъ, мужья женъ; дѣти колотятъ родителей; повсюду поджоги, воровство….

— Все это такъ, перебилъ ее отецъ Иванъ, — но все-таки исторія о крокодилѣ преувеличена, а я увѣренъ что это просто былъ сомъ. Въ вашей рѣкѣ, продолжалъ онъ, — сомовъ очень много. Мнѣ случалось ловить сомовъ пуда въ четыре и болѣе и я самъ не разъ видѣлъ какъ сомы ловили и глотали не только утокъ, но и гусей.

— Да вѣдь вашъ же сынъ, твердила Анфиса Ивановна, — разказывалъ что видѣлъ крокодила а что насилу даже уплылъ отъ него….

— У страха глаза велики, утѣшалъ отецъ Иванъ. — Сынъ мой малый трусоватый и очень не мудрено что со страху принялъ сома за крокодила….

— А дьячка-то за косичку тоже сомъ вытащилъ?

Тутъ ужъ отецъ Иванъ ничего не могъ сказать и невольно замолчалъ.

На возвратномъ пути изъ села Рычей въ свою усадьбу Анфиса Ивановна встрѣтила Ивана Максимыча. Онъ шелъ по дорогѣ и подгонялъ прутикомъ корову еле-еле тащившую ноги.

Иванъ Максимычъ былъ старикъ лѣтъ пятидесяти, съ краснымъ носомъ и прищуренными глазами. Когда-то при откупахъ служилъ онъ цѣловальникомъ, въ настоящее же время занимается портняжествомъ и торговлею мясомъ, поставляя таковое окрестнымъ помѣщикамъ. Прежде ходилъ въ длиннополыхъ сюртукахъ, въ настоящее же время вслѣдствіе проникнувшей въ село Рыча цивилизаціи, и нѣкоторымъ образомъ повинуясь и правиламъ экономіи, носитъ коротенькіе пиджаки и въ тѣхъ же видахъ заправляетъ панталоны за сапоги. Водки однако, какъ бы слѣдовало человѣку цивилизованному, Иванъ Максимычъ не пьетъ, и почему суждено ему таскать при себѣ красный носъ — остается тайной. Нѣтъ ни одного человѣка въ околодкѣ, нѣтъ ни одного ребенка который не зналъ бы Ивана Максимыча. Онъ всегда говорилъ прибаутками, часто употреблялъ въ разговорахъ: съ волкомъ двадцать, сорокъ пятнадцать, всѣ кургузые, одинъ безъ хвоста т. п. И поэтому какъ только бывало завидятъ его идущимъ въ фуражкѣ надѣтой на затылокъ, такъ сейчасъ же говорили: «Вонъ съ волкомъ двадцать идетъ!» Иванъ Максимычъ былъ мѣстною ходячею газетой. Рыская по всѣмъ окрестнымъ деревнямъ и разыскивая коровъ доживающихъ послѣдніе дни свои съ гуманною цѣлію поскорѣе покончить ихъ страданія, онъ все видѣлъ и все зналъ, разказывалъ все видѣнное и слышанное довольно оригинально и потому болтовня его слушалась довольно охотно, хотя и была однообразна.

Увидавъ Ивана Максимыча, Анфиса Ивановна приказала кучеру остановиться.

— Слышалъ? проговорила Анфиса Ивановна, подозвавъ къ себѣ Ивана Максимыча.

— Насчетъ чего это? спросилъ онъ, снимая фуражку и подходя къ тарантасу.

— О крокодилѣ-то?

— О, насчетъ крокодильныхъ дѣловъ-то! проговорилъ онъ, заливаясь смѣхомъ, причемъ глаза его сузились еще болѣе, а ротъ растянулся до ушей, обнаживъ искрошенные зубы. — Вотъ гдѣ грѣха-то куча! Большущій вить, желтопузый, съ волкомъ двадцать!…

— Какъ? подхватила Анфиса Ивановна. — Развѣ ихъ двадцать?

— Сорокъ, пятнадцать, всѣ кургузые, одинъ безъ хвоста…

— Кургузые?… развѣ ты видѣлъ? добивалась Анфиса Ивановна.

— Вотъ грѣха-то куча! продолжалъ между тѣмъ Иванъ Максимычъ, даже та не подозрѣвая ужаса Анфисы Ивановны. — Должно ухарскій какой-нибудь!… Вѣдь этакъ чего добраго, крокодилъ-то пожалуй насчетъ проглачиванія займется… и всѣхъ насъ-то!..

Анфиса Ивановна махнула рукой и приказала ѣхать. Домой Анфиса Ивановна воротилась чуть живая, и несмотря за то что по пріѣздѣ приняла тройную порцію капель, она чувствовала что сердце ея совершенно замираетъ. Она бросилась въ комнату Мелитины Петровны чтобы хоть отъ вся почерпнуть что-либо успокоивающее, но Мелитина Петровна, увидавъ тетку съ чепчикомъ съѣхавшимъ съ затылка и съ шалью тащившеюся по полу, только расхохоталась и ничего успокоительнаго не сказала.

Анфиса Ивановна легла спать, положила возлѣ себя горничную Домну, а у дверей спальни лакея Потапыча, чего прежде никогда не дѣлала, и несмотря на это долго не могла заснуть, а едва заснула какъ тутъ же изъ-подъ кровати показался крокодилъ и, обвивъ хвостомъ спавшую на полу Домну, приподнялъ свое туловище по направленію къ кровати и разинувъ огненную пасть проглотилъ Анфису Ивановну!

IV

Участокъ Анфисы Ивановны былъ не особенно большой, но за то на немъ было все что вамъ угодно: и заливные дуга, и лѣсъ, и прекрасная рѣка изобиловавшая рыбой и превосходная глина изъ которой выдѣлывались горшка почитавшіеся лучшими въ околодкѣ, а земля была до того плодородна что никто не запомнитъ чтобы на участкѣ Анфисы Ивановны былъ когда-нибудь неурожай. Домикъ Анфисы Ивановны былъ тоже небольшой, но онъ смотрѣлъ такъ уютно, окруженный зеленью сада, что невольно привлекалъ взоръ каждаго проѣзжавшаго и проходившаго. Въ саду этомъ не было на одного чахлаго дерева, напротивъ все задорилось и росло самымъ здоровымъ ростомъ, обильно снабжая Анфису Ивановну и яблоками и грушами, и вишней… Люди склонные къ зависти ругали Анфису Ивановну на чемъ свѣтъ стоитъ.