Невеста. Шлюха - София Блейк

На самом деле я еще не продвинулась дальше поцелуев и зажиманий по углам, обычно это происходило после танцев на «центряке». Но с Ленкой иначе нельзя, а мне она очень интересна — человек живет в Москве и знает настоящую жизнь…

— Ты глянь, — скалится Лена. — Хорошая подруга у тебя.

— Не гони на малую, — вступается за меня Людка. — Она прикольная.

— Какие–то вы здесь продвинутые стали, — недовольно морщится старшая сестра моей подруги. — В мое время парни и думать о таком не могли.

Ее время — это пять лет назад. Ленке 22, и она уехала в Москву сразу после школы. Там ей удалось поступить в институт, и это необычайно подняло ее мнение о себе, но потом что–то не заладилось. Возможно, Ленка не говорила всей правды, но когда она заявляет, что работать в коммерческой структуре намного лучше, чем учиться, то мне слышится в этих словах какая–то тайная обида. Но для меня важно другое: Ленка работает с косметическими и парфюмерными товарами, и я первая в Полесске (не считая Людки) жадно выслушиваю о новых коллекциях всемирно известных марок, о модных бутиках и о том, как нужно краситься, чтобы выглядеть… ну, хотя бы, как Ленка.

Это ей обязана я тем, что стала следить за внешностью намного тщательнее, чем большинство девушек в нашем городке. Со временем я смогла привить себе это качество настолько, что неровность полукружий моих ногтей причиняет мне настоящее страдание. Только на моих ногтях не бывает никаких неровностей, а на коже нет никаких лишних волосков, и она всегда пахнет кремом или духами. Все эти тайны отчего–то скрывает великая классическая литература, а ведь в них и заключается то, к чему мы, женщины, так упорно во все века стремились: способность быть желанной и любимой. Я прекрасно понимаю, что сами писатели в подавляющем большинстве интересовались ухоженными девушками намного сильнее, нежели грязнулями с дурным запахом изо рта, но вот как–то написать об этом подробнее руки у них не доходили. Возможно, казалось им это скучным, или недостойным, но я–то не они, а поэтому как раз считаю своим долгом разоблачить некоторые лживые постулаты, испортившие жизнь не одной российской девушке. Красота, ум и высокая духовность — вовсе не те достоинства, благодаря которым вас будут любить (или платить вам, что, в принципе, почти одно и то же, вопреки расхожему мнению). То есть, эти качества не повредят ни одному человеческому существу, но их вовсе не достаточно, чтобы вас любили и желали. Гораздо большее значение имеет запах ваших волос и вид ваших ногтей. Девушка, которая неспособна пожертвовать ради ухода за ними своим драгоценным сном или чтением увлекательных книг по прикладной лингвистике, обречена рано или поздно на то, что внимание ее любимого будет отдано сопернице, которая расставляет приоритеты в другом порядке. Впрочем, я ведь не собираюсь никого поучать или наставлять, а так, просто размышляю вслух. К тому же в нынешнее время глянцевых журналов и гламурных телепередач каждая уважающая себя женщина просвещена куда больше любой тургеневской барышни прошлых лет, и мне нет нужды ничего добавлять к этому. Кроме, может быть, одного: ни одной глянцевой просветительнице не придет в голову объяснить, что процедуры по уходу за собой будут отнимать массу драгоценного времени вашей короткой молодости, а значит, вам придется пожертвовать либо сном и отдыхом, либо развитием интеллекта и карьерой. Я благодарна Лене Калашниковой, которая дала мне понять это, чтобы я смогла выбирать свое будущее осознанно. И как–то безразлично было мне то обстоятельство, что Ленка некогда была ученицей моей мамы, и в ее наставлениях содержалась изрядная доля реванша: дескать, она теперь поучала дочку своей учительницы, она была успешнее и лучше устроенной в жизни. Мне вовсе не было обидно из–за этого, я рано поняла, что судьба по-разному распределяет стартовые позиции людей, и если за науку мне приходилось расплачиваться некоторым унижением, что ж, я была согласна. Польза этих и потом еще многих других уроков всегда перевешивала во мне амбиции. Хотя какие могли быть амбиции у невзрачной и малорослой дочери овдовевшей училки из провинции?

Вообще–то раньше я думала, что мне с внешностью не повезло. Помню, я подолгу вглядывалась в зеркало, не понимая, почему именно это лицо мое, и почему именно оно не чужое, а досталось мне, Соне Бурениной, и как смотрит в зеркало человек, у которого другое лицо, и что общего между этим лицом и тем, что я чувствую. Я много думала над тем, почему это я, что отличает меня от других, и почему я некрасивая. Мои родители оба мне казались очень симпатичными, а я взяла что–то от каждого из них, но в целом сочетание вышло невзрачным, так что лет до пятнадцати я и не надеялась, что смогу кому–нибудь понравиться. Правда, однажды вечером, это было на всероссийских сборах в Петрозаводске, Маша Игнатьева, позднее гражданка Австралии и призер Олимпиады в Сиднее, накрасила меня перед дискотекой. Уж не знаю, откуда у Маши оказался такой разносторонний талант, но я сама поразилась, разглядывая себя в туалете санатория, где мы жили во время сборов.

Вокруг догнивала перестройка, медленно умирал мой отец, а я думала, что самое главное в мире — это его изменчивость, и что важно научиться правильно менять себя: тело совершенствовать спортом, мозги книгами, а лицо — правильным уходом и макияжем. И тогда все вокруг тоже должно поменяться к лучшему. Удивительно позитивное мышление для девочки из городка, где половина мужиков к тридцати становились алкашами, а их женщины, измученные бедностью и абортами, к тому же возрасту безвозвратно теряли привлекательность.

В городе у нас было несколько предприятий, где работало почти все население: хлебозавод, молокозавод, фабрика по производству спичек и большой целлюлозный комбинат, который загаживал реку, несмотря на многочисленные статьи, которые в последнее время появлялись в огромном количестве, но ничего никогда не меняли.

Вообще, эта неизменность жизни в провинции, столь ностальгически воспеваемая в литературе, на мой взгляд, обманчива. Изменения как раз происходят, и непременно к худшему… Мое поколение выпускников практически не могло устроиться на работу, несмотря на рабочие специальности, полученные в последних классах. Я, к примеру, оператор автоматизированных систем управления каких–то там технологических процессов. Возможно, в этом был бы какой–то смысл в былые советские времена, но теперь предприятия в области неуклонно сокращались, люди переставали получать свои законные зарплаты, но все равно держались за рабочие места, по инерции надеясь на государство, которое раньше их кормило и хоть как–то защищало от голода, холода и болезней. Но время совкового равенства навсегда кануло в прошлое, и жизнь сдавала новые карты под названием «ваучеры». Я держала в руках эти солидные на вид бумажки, безуспешно размышляя, в какую игру с ними можно сыграть. В последние годы папиной жизни я старалась много с ним разговаривать, понимая, что его скоро не станет, и надеясь, что внимательно слушая его, я узнаю какие–то новые и сокровенные тайны, помогающие жить. Так вот, он говорил, что всегда из любой ситуации находятся по меньшей мере три выхода, и надо напрягать извилины, чтобы углядеть наилучший. Экая банальность, скажите вы, и будете неправы, потому что в последующей жизни я убедилась: большинство людей ведет себя так, будто выход всегда один. Это еще называется «плыть по течению». Так вот, по течению плыл, допустим, Гекльберри Финн, а большинство моих сограждан не столько плыло, сколько смывалось, как сами знаете что из туалетного бачка.