Льдинка - Александр Варго

Антон кивнул с пришибленным видом. Он приблизился вплотную к Тиме, с усилием вытаскивая ноги из сугробов.

– Тимыч… а ты уверен, что пойдешь правильно? – шепотом спросил он, и Тима вздрогнул. Будто ледяная игла кольнула где-то в область сердца.

– Я очень надеюсь.

– Может, пусть «пылесосы» остынут? Позже попробуем снова завести? – предложил Антон: ему явно не хотелось оставаться за главного.

Тима только покачал головой. Он уже собирался идти, потом вспомнил о чем-то и достал из куртки фляжку в кожаном чехле.

– Возьми, там коньяк. Это если совсем будет холодно.

Проваливаясь по колено в снегу, Тима поковылял вперед. За спиной слышался сдавленный плач Яны.

– Что это? – спросила Лана, указывая на фляжку в руках Антона. – Спирт?

– Коньяк.

Яна продолжала всхлипывать.

– Ну все, перестань, – попытался успокоить ее Антон, но девушка неожиданно подняла голову и спросила:

– Мы ведь не останемся здесь навсегда, правда? Мы… у нас завтра билеты домой, вы помните?

– Яна, успокойся, – произнесла Лана, хотя голос у нее тоже заметно дрожал. – Все будет нормально, нас наверняка уже давно ищут.

Пока девушки разговаривали, Антон озабоченно поглядывал на фару снегохода Тимы: свет медленно, но неуклонно тускнел, а это означало одно – аккумулятор садился. Но если он выключит свет, чтобы сберечь энергию, они останутся в кромешной темноте, а для его впечатлительных сокурсниц это равносильно смерти. Он машинально открутил колпачок с фляжки и сделал глоток.

Скоро исчезла и та едва различимая полоска, которая до недавних пор гордо именовалась дорогой. Теперь Тима брел практически наугад, освещая свой путь фонарем. Пару раз ему казалось, что справа что-то светлеет, и он с надеждой шел туда, моля бога, чтобы это оказалась нужная им просека, но каждый раз его ждало разочарование.

«Еще метров сто, и я буду слышать потусторонние звуки», – подумал юноша, озираясь по сторонам. Он внимательно прислушивался в надежде услышать рокот снегоходов разыскивающих их ребят, но все, что улавливали его органы слуха, – тихий монотонный шелест падающего снега.

Подул ветер, и Тима зябко поежился – вязаного свитера однозначно не хватало. В ботинки набилось снега, и Тима уже всерьез задумался о разумности своего решения оставить ребят и в одиночку добираться до базы. Прыгающий луч фонаря выхватывал из темноты свисающие мохнатые ветви елей, напоминающие искривленные лапы доисторических рептилий.

Пройдя еще несколько метров, он вдруг остановился как вкопанный. Затем повернулся назад, посветил на протоптанную дорожку и почувствовал, как страх медленно стянул его внутренности, – его следы уже почти наполовину завалило снегом.

«А ты что думал, осел, – обругал он себя. – Этого и следовало ожидать».

Ожидать этого, в общем-то, действительно следовало, однако теперь в его голове занозой застряла назойливая мысль: каким образом он вернется назад, если ничего не найдет? Точнее, НИКОГО?

(Тогда ты просто замерзнешь,– ровно произнес внутренний голос. – Знаешь, как это случается? Ты будто уснешь, и все дела. Ведь не захочешь же ты возвращаться к своим товарищам без победы?)

Это верно, самолюбия у него хоть отбавляй. Он лучше превратится в ледышку в этой проклятой тайге, чем позволит себе вернуться к друзьям и, как в анекдоте, развести в стороны руки, типа «ну не шмогла я, не шмогла!»

Слева что-то прошелестело, и Тима посветил фонарем. На одной из сосен сидела крупная сова, ее желтые глаза, ослепленные ярким светом, недовольно жмурились. Встряхнув крыльями, она резко сорвалась с дерева и унеслась в темноту. С ветки, где она сидела, полетела снежная завеса.

«Забыли, какие тут медведи с волками водятся?»

Тима невольно улыбнулся, вспомнив фразу Антона. К слову, волки здесь действительно водились, причем довольно крупные, но почему-то встреча с ними совершенно не пугала его – куда больше его тревожила перспектива окончательно заблудиться и провести ночь в тайге.

Между тем снег продолжал набиваться под штаны, и ноги вскоре онемели. Руки тоже давно окоченели, и Тима пытался согреть их дыханием. Он прошел еще метров сорок и решил немного передохнуть. Да, это тебе не на снегоходах куролесить, «дыхалка» совершенно ни к черту, а все славное школьное сигаретное прошлое…

Экономя батарейки, он выключил фонарь и, вытащив одну ногу, принялся вычищать снег из ботинка.

Закончив, он снова включил фонарь… и замер. Прямо перед ним, шагах в двадцати, за облепленным снегом кустарником стоял дом. Самый что ни на есть настоящий бревенчатый дом, очень похожий на охотничью избу. Усталость как рукой сняло, и он, переваливаясь по-утиному, направился к избушке. Только бы ему повезло и внутри кто-нибудь оказался! Разыгравшееся воображение мигом нарисовало картину: он стучится в крепкую дубовую дверь, внутри дома слышатся шаги, скрип половиц, и на пороге покажется хозяин – широкоплечий приземистый мужчина лет пятидесяти с лопатообразной бородой… а в комнате тепло и уютно, в печке весело потрескивают поленья, а на столе котелок с гречневой кашей и мясом и важно попыхивающий самовар…

Тима проглотил слюну – последний раз они ели, наверное, часов пять назад, и теперь его желудок раздраженно урчал. До дома оставалась пара шагов, и настроение у Тимы упало – дом выглядел заброшенным. Ни света в заледеневших окнах, ни дыма из трубы, ни, что хуже всего, расчищенных дорожек… Более того, дом был настолько завален снегом, что Тиме понадобилось полностью обойти его, чтобы обнаружить дверь.

«Прямо избушка на курьих ножках какая-то», – подумал он, проваливаясь в сугробы чуть ли не по пояс. Он постучал в дверь. Тишина, что и следовало ожидать. Он прильнул к окну, но разобрать что-либо было невозможно – стекло все было затянуто ледяной узорчатой коркой.

«В крайнем случае, можно попытаться выбить дверь и заночевать внутри», – промелькнула у Тимы мысль, и он на всякий случай постучал еще, затем дернул ручку. К его удивлению, дверь скрипнула и приоткрылась на миллиметр. Тима, не веря в удачу, потянул дверь изо всех сил. Та приоткрылась еще немного – мешал снег. Ладно, это дело поправимое. Если в доме есть печь или камин, дрова они найдут. Главное – согреться.

Он закрыл дверь и, освещая фонарем едва видневшиеся ямки, что еще несколько минут назад были его следами, побрел назад.

Антон тем временем прилагал поистине героические усилия, чтобы поддержать вконец упавших духом девушек. Самые смешные анекдоты (правда, большинство из них были пошловатыми, но выбирать не приходилось) были давно рассказаны, настала очередь не очень смешных, а когда закончились и они, наступила очередь откровенно тупых (хотя, между прочим, как раз тупые анекдоты забавляли его больше всего. Ну к примеру: «Взвесьте мне килограмм молока! И нарежьте!» – «Вам дольками или кубиками?» – «А мне по фигу, я на велосипеде»).

Яна с Ланой, вымученно поулыбавшись для приличия, снова впали в уныние. Больше всего тяготила темнота и непрекращающийся снегопад – их «космические корабли» были завалены почти наполовину и теперь стали похожи на двух сгорбленных чудовищ. С костром тоже ничего не вышло: найти сухого хвороста под сугробами оказалось непосильной задачей, а те ветки, которые Антону удалось отломать от деревьев, были насквозь промерзшие и ни в какую не хотели гореть.

Яна испуганно оглядывалась, крутя во все стороны головой и рискуя вывихнуть шею, Лана подавленно молчала, прислушиваясь к малейшему шороху.

– Что мы будем делать, если Тима не вернется? – вдруг спросила она, и Антон принужденно засмеялся:

– То есть как это «не вернется»? Куда он денется?

– Заблудится или замерзнет.

Это было произнесено с таким обреченным спокойствием, что Антона передернуло. В самом деле, никто из них не был суперменом, и Тима не исключение. Вдруг у него свело судорогой ногу или еще что-то в этом роде? А они будут тут торчать и очень скоро сами превратятся в три сугроба…

– Может, все-таки включишь свет? – завела старую пластинку Яна. – Или попробуешь снегоход завести?

Антон уже хотел сказать, что даже если «Бураны» каким-то чудом удастся завести, уехать на них они едва ли сумеют, как неожиданно в глубине чащи мелькнул огонек и послышался крик. Антон встрепенулся. Тима!

– Мы тут!! – заорал он. Утопая в снегу, он стал пробираться вперед. Спустя какое-то время юноша разглядел среди деревьев темный силуэт.

– Тимыч!

– Ага. Он самый.

В двух словах Тима рассказал приятелю о заброшенной сторожке.

– В общем, других вариантов нет. Как и дороги – там все замело снегом, – сказал в завершение Тима. – Переночуем в доме, а утром видно будет. Может, внутри что-нибудь полезное найдем.

Антон был согласен на все и почти не слушал друга – достаточно было услышать магически-успокаивающее слово «дом», пусть это хоть сгнившая собачья конура, а все остальное фиолетово.