Четырем смертям не бывать - Валерия Лисичко

– Нет! – звонкий детский голос колокольчиками взорвал равномерное урчание звуков природы. Откуда ни возьмись появилась Маленькая Смерть. Она повисла у Старухи на локте. – Уступи его мне. Он мой! Отдай! Я хочу, я!

Старуха попыталась отцепить назойливую девчонку.

– Не всё будет так, как хочется тебе, – зашипела Старуха. – Прочь! Путешественник мой. Да ты и сама это чувствуешь!

– Нет! – И Маленькая Смерть отрицательно завертела головой. – Я чувствую, что он мой!

– Врёшь, – проговорила Старуха, – по тебе видно, когда ты врёшь.

Она оттолкнула девочку, и та упала на твёрдую землю.

Старуха, покряхтывая, спустилась по почти отвесному склону и протянула руку бедняге-исследователю. Он попытался ухватиться за неё, продолжая другой рукой держаться за корень. Но не хватало нескольких сантиметров.

– Пойдёшь со мной? – спросила Старуха.

«Что за дурацкий вопрос? – поднялся в его голове возмущённый рой мыслей. – Как будто есть выбор».

– Да! – отчаянно выкрикнул он.

Рот искривился в пугающей улыбке, и Старуха ухватила его за руку. Недобрый огонь вспыхнул в её глазах. От прикосновения холод разлился по телу. Старая гиена оттолкнулась от земли. Босые ступни Старухи оторвались от почвы. Две фигуры сорвались в злобно скалящуюся пропасть.

Малышка села на землю. Слёзы стекали по щекам, капали на траву. Ветер стонал в ущелье и пронзительно свистел в кронах. Старуха, усталая и растрёпанная, подошла к малышке со спины. Тяжёлая морщинистая рука легла на детское плечико. Старуха села рядом и обняла девочку. Та содрогнулась от слёз, с новой силой прорвавшихся наружу.

– Ты должна была уступить, бабушка, – прошептала она.

– Ну, тише, тише.

Морщинистые руки гладили белокурые волосы.

– Это подло! – раздался детский крик над травой. – Подло! Слышишь? Верни его…

– Ты знаешь, что не могу. Никто не может.

Маленькая Смерть оттолкнула Старуху, вырываясь из объятий.

– Поздно, милая, поздно, – кривые пальцы потянулись к девочке.

И Маленькая Смерть уступила, позволила жёстким, кожистым, как крылья летучей мыши, рукам стереть грязь со своего лица. Она уткнулась в плечо Старухи и тихонько засопела.

Молодая Смерть стоит у балконной двери. Задумчивый взгляд переходит с мужчины зрелого возраста на его ровесницу-супругу. Они суетливо укладываются спать. Точнее, суетится жена. Муж же провожает её усталым взглядом. Хронически не высыпавшийся, работающий по шесть дней в неделю, он наблюдает за тем, как супруга мажет лицо кремом, потом забирается под одеяло, но неожиданно вспоминает, что хотела смазать ноги гелем для вен. Он тяжело вздыхает. Ещё пара седых волос прибавляется на голове.

– Тебе идёт проседь, – мурлыкает супруга. – Благородно.

Молодая Смерть выглядит задумчивой. Ей нравится смотреть на тех, за кем вскоре суждено прийти. Платье, длинное, светлое, элегантно струится по фигуре. Тонкая сигарета в изящных пальцах отрывается от алых губ. И струйка пряного дыма провожает сигарету.

Жена чихает.

– Ой, что-то нос защипало, – говорит она. – Соседи курят, что ли?

Свет гаснет. Молодая Смерть отправляет сигарету в окно. Она прокрадывается в постель. С ней часто просыпаются усталые мужья… Изящные пальцы аристократки ложатся на его лицо и мягко, но настойчиво обращают его к себе.

– Ты сон? – с надеждой спрашивает он.

«Неужели чаровница всю жизнь пряталась за ширмой в нашей супружеской спальне?» – почему-то грезится ему.

Она кивает и бархатно улыбается. Нить жемчуга змеёй сползает меж сочных грудей. Он тянется к соблазнительной незнакомке. Она отвечает поцелуем… Она ведёт за собой: уверенная поступь, гордый профиль, расправленные плечи. К нему она пришла молодым инфарктом.

И Молодая Смерть, довольная собой, отправляется к старику Ирвину. Невидимкой она скользит сквозь дверь. Тёплая, деревянная, былых времён дверь навевает приятные воспоминания. Когда-то люди не торопились, как нынешние. В них было больше покоя и смирения, чем в прежних. Они по духу были ей ближе. И Смерть не сдержала улыбку. Её встретил мрачный, оклеенный старинными бумажными обоями коридор. И запах старости. Рукой Смерть отвела занавеску деревянных бус и прошла в комнату – выцветшие зелёные обои, старинное трюмо на резных ножках, шкаф с самодельными резными дверцами и ламинат «под дуб» на полу.

Старик сидел на диване. Его взгляд был обращён к окну, однако не бегущие мимо облака интересовали хозяина квартиры. Перед глазами проплывали и раз за разом переживались старые воспоминания. Ирвин понравился Молодой Смерти. Статный, с въевшимся глубоко в морщины выражением лёгкого презрения на лице.

Молодая Смерть неспешно подошла к старику, села рядом. Она походила налань у родника. Течение жизни хозяина квартиры мирно журчало у её ног. Цокни каблучком – и уйдёт родник в землю. Складки его кожи преображались в карту. Молодой Смерти нравилось путешествовать взглядом по пересечениям этих «каналов». Она уважала таких, как Ирвин, которые прошли «дистанцию» до конца, не разочаровались и находили в себе силы переходить от одного жизненного этапа к другому, и тех, кто не прятался, но интуитивно обходил опасность. Незваная гостья ухмыльнулась и поглубже вдохнула сладковатый запах стариковской квартиры – вот она, полная чаша: аромат близости с родителями перерастал в глубокую любовь к женщине и оборачивался радостью от рождения первенца, заботой о семье, самопожертвованием и… Выросшее дитя покидает гнездо, супруга так и не находит новой путеводной нити, жизнь утекает из её сердца, горечь вдовства и в наказание – пенсия, как дорога в склеп.

– Тебе пора, – тихо произнесла красавица, поигрывая жемчугом.

Уши Ирвина дрогнули. Старик насторожённо осмотрелся. Глубоко посаженные глаза сузились до щёлочек.

– Кто здесь? – воскликнул он и выхватил из-за спинки дивана трость. Ирвин закрутился на месте, держа её в вытянутой руке, как рапиру.

– Где ты? Чую же, что здесь, не вижу только… – забормотал старик.

Молодая Смерть посмотрела на него со снисходительной улыбкой.

– Чуешь? Меня? – её бровь поползла вверх.

– Убирайся… убирайся! – старик стал делать выпады тростью, кромсая воздух. – Мне можно! Я слишком стар, чтобы быть нормальным.

– Я подожду, – ответила гостья. – Ты успокоишься и подпустишь меня к себе.

Но Ирвин лишь сильнее распалялся:

– Ну же, выходи! Иди ко мне, хватит стоять в тени, дай взглянуть тебе в лицо, трус!

Тихонько скрипнула балконная дверь. В комнату скользнула Юная Смерть. Она смерила широко посаженными глазами обезумевшего старика и вопросительно посмотрела на Смерть Молодую. Та пожала плечами.

– Я слышала странный призыв, – сказал Юная неуверенно. – Обычно меня зовут влюблённые.

– От любви до ненависти… – парировала Молодая.

Старик остановился. Сосредоточенный взгляд упёрся в одну точку. Мозг его хаотично работал.

– Нужно позвать Старуху, – серьёзно сказала Молодая Смерть. – Дело по её части.

Испуг молнией озарения прошиб Ирвина.

– Прочь, – зашептал он и сгорбился. – Прочь из моего дома! Я не пойду с тобой! Я здесь останусь. Мне ещё рано. Сгинь, тварь!

Голос его сорвался на крик. Мощная волна разошлась от старика и рассеяла незваных гостей. Ирвин осмотрелся, прикрыл глаза и прислушался. На душе стало спокойно. Плечи его от облегчения опустились. И он спиной облокотился на стену. Три смерти – Старая, Молодая и Юная – осторожно заглянули к старику.

– Не высовывайся, – шикнула Старуха на Юную Смерть.

Оценивающий взгляд коварной гиены липко облизнул Ирвина.

– Интересно, – протянула Старуха. – Необычный экземпляр. Здесь нужна хитрость.

– Дорога к нему открылась так же легко, как и к остальным. Я не понимаю, – губы Молодой скривились.

– Ещё бы. Поняла б, морщин нажила. А тебе Молодой оставаться нужно.

Ирвин дёрнулся, почесал затылок и обернулся. Его суровый взгляд упёрся в глаза Старухи Смерти.

– Хорош, – процедила Старуха. – Хорош.

Резким движением руки, от которого складки кожи колыхнулись волнами, Старуха увела Молодую и Юную Смерти из Ирвинской квартирки.

– Почему мы под дверью стоим? – спросила Юная Смерть.

– Пусть сам нас впустит, – проскрипела Старуха.

Ловкими натруженными руками она ухватила тонкий воздушный поток, как пряжу. Пальцы мелкими движениями вытянули из него тонкую нить, которая понеслась дальше.

– По моей воле… – искривились морщинистые губы.

– Ждать? – капризно фыркнула Юная. – Разве это наш удел?

– Ждут только те, кто скован течением времени, – пробормотала Старуха.

А Молодая слегка улыбнулась уголком рта, чуть округлив щёку. Смерть знала, что ждут лишь обречённые на гибель. От события к событию торопятся они к финальному аккорду.

Хватаясь за обрезиненный, местами прожжённый поручень, поднялась на этаж полная женщина. Она утёрла бумажной салфеткой влажное лицо. На неё смотрели четыре входные двери.