Наука поэзии - Квинт Гораций

В чем долг сенатора, должность судьи и в военное время

Власть предводителя войск, - несомненно тот и в поэме

Каждому может лицу дать приличные званию речи!

Нравы советую я изучать наблюдением жизни,

Из нее почерпать и правдивое их выраженье!

Часто комедия, блеском речений и верностью нравов,

320 Хоть и чуждая вкуса и чуждая силы искусства,

Больше народ забавляет и больше его занимает,

Нежели скудная действием, звучно блестя пустяками!

Грекам Муза дала полнозвучное слово и гений,

Им, ни к чему независтливым, кроме величия славы!

Дети же римлян учатся долго, с трудом, но чему же?

На сто частей научаются асе разделять без ошибки.

"Сын Альбина! скажи мне: если мы, взявши пять унций,

Вычтем одну, что останется?" - Третья часть асса. - "Прекрасно!"

Ну, ты именье свое не растратишь! А если прибавим

330 К прежним пяти мы одну, что будет всего?" - Половина.

Если, как ржавчина, в ум заберется корысть, то возможно ль

С нею стихов ожидать, в кипарисе храниться достойных?

Или полезными быть, иль пленять желают поэты,

Или и то, и другое: полезное вместе с приятным.

Если ты учишь, старайся быть кратким, чтоб разум послушный

Тотчас понял слова и хранил бы их в памяти верно!

Все, что излишне, хранить понятие наше не может.

Если ты что вымышляешь, будь в вымысле к истине близок:

Требовать веры во всем - невозможно; нельзя же живого

340 Вынуть из чрева ребенка, которого Ламия съела.

Старые люди не любят поэмы, когда бесполезна,

Гордые всадники - все поучения прочь отвергают.

Всех голоса съединит, кто мешает приятное с пользой,

И занимая читателя ум, и тогда ж поучая.

Книга такая и Сосиям деньги приносит; и славу,

Долгих лет славу поэту дает, и моря проплывает.

Есть и такие ошибки, в которых поэт невиновен;

И струна не всегда повинуется пальцу и слуху;

Часто звук острый она издает, хотя низкого ждешь ты,

350 Но не всегда ведь из лука стрела долетает до цели!

Если поэма полна красотою обильной и блеском,

То извинительны ей те пятна, которых небрежность

Или бессилье натуры людской не умели избегнуть.

Но как не ст_о_ит прощенья такой переписчик, который

Вечно привык на письме все к одной и все той же ошибке,

Как смешон музыкант, не в ладу все с той же струною,

Так и небрежный поэт мне покажется тотчас Херилом;

Встретя хорошее в нем, и дивлюсь и смеюсь! Но досадно,

Если и добрый наш старец Гомер иногда засыпает!

360 Впрочем, в столь длинном труде иногда не вздремнуть невозможно!

Так же как живость, нас и поэзия, сходная с нею,

Часто пленяют вблизи, иногда же в одном отдаленьи.

Эта картина прекрасна в тени, а другая, которой

Острое зренье судьи не вредит, превосходна при свете.

Эта понравится раз, а другую раз десять посмотрят.

Старший из братьев Пизонов! Хоть верен и вкус твой и разум,

И хоть голос отца для тебя превосходный наставник,

Но не забудь, что тебе я скажу! Есть предметы, в которых

Даже посредственность всеми терпима и может быть сносной.

370 Так юрисконсульт иной, хотя красноречия силой

Не сравнится с Мессалой, ни знаньем с Касцелием Авлом,

Но уважают его. А поэту ни люди, ни боги,

Ни столбы не прощают посредственность: всем нестерпима!

Как за приятным обедом нестройной симфонии звуки,

Запах грубых мастик, мак, смешанный с медом сардинским,

Всем досаждают затем, что обед и без них обошелся б:

Так и поэзия, быв рождена к наслаждению духа,

Чуть с совершенства сойдет, упадает на низкую степень!

Кто не искусен в бою, - уклоняется с Марсова поля,

380 Тот, кто ни в обруч, ни в мяч, ни в диск играть не искусен,

Тот не вступает в игру, чтоб не подняли зрители хохот;

Только несведущий вовсе в стихах их писать не стыдится.

Что же ему не писать! Он свободный, хорошего рода,

Всадничий он капитал объявил и во всем без порока.

Нет! ты не будь таковым! Не пиши без согласья Минервы!

Ты рассудителен: знаю. Когда что напишешь, то прежде

Мекия верному слуху на суд ты должен представить,

Или отцу, или мне, и лет девять хранить без показу!

Втайне свой труд продержавши, покуда он в свет не явился,

390 Много исправишь, а выпустишь слово, назад не воротишь!

Некогда древний Орфей, жрец богов, провозвестник их воли,

Диких людей отучил от убийств и от гнусной их пищи.

Вот отчего говорят, что и львов укротил он и тигров.

Фивские стены воздвиг Амфион: оттого нам преданье

Повествует о нем, что он лирными звуками камни

Двигал с их места, куда ни хотел, сладкогласием лиры.

Древняя мудрость в том вся была, чтоб народное с частным,

Чтоб святыню с мирским различить, дать браку уставы,

Строить грады, на древе вырезывать людям законы.

400 Вот оттого и божественным именем чтили поэтов,

Как и пророчеством звали их песнь! Вслед за ними, позднее,

Славный Гомер и Тиртей вспламеняли своими стихами

Бранные души. Оракулы тоже в стихах возвещались.

Глас Пиэрид и жизни указывал путь, и поэтам

Снискивал милость царей, и, работ годовых с окончаньем,

Песнью веселой народ услаждал. Не стыдитесь отныне

Лиры искусной, и голоса муз, и певца Аполлона!

Что совершенству поэмы способствуют больше: природа

Или искусство? - Странный вопрос! - Я не вижу, к чему бы

410 Наше учение было без дара и дар без науки?

Гений природный с наукой должны быть в согласьи взаимном.

Тот, кто стремится достичь на бегу желаемой м_е_ты,

В юности много трудов перенес; и потел он и зябнул,

Был он воздержан в любви и в вине. Музыкант, на Пифийских

Играх поющий - тоже учился, наставника слушал.

Ныне - довольно сказать: "Я чудесно стихи сочиняю!"

Всякий хочет вперед! Позади оставаться постыдно;

Стыдно признаться, что вовсе не знаешь, чему не учился!

Как публичный крикун скликает толпу на продажу

420 Разных товаров, так и поэт, богатый землями,

Деньги пускающий в рост, собирает льстецов и дарит их.

Но кто большие обеды дает, кто ручается в долге

По бедняге и моте, которому больше не верят,

Или кто плута в суде от хлопот защитит, - сомневаюсь,

Чтобы мог различить он прямого от ложного друга.

Если кого ты дарил иль подарок кому обещаешь,

Слушать свои сочиненья его не зови: будь уверен,

Что он в радости сердца всегда закричит: "Бесподобно!"

Вне себя от восторга, он, верно, то слезы роняет,

430 То с восхищения вскочит, то в землю ударит ногою!

Точно наемные плаксы, обряд похорон исполняя,

Больше вопят и рыдают, чем тот, кто и вправду печален,

Так и насмешник растроган. Не так прямодушный ценитель!

Нам говорят, что цари принуждают пить многие чаши,

Полные цельным вином, как скоро хотят откровенно

Вызнать, достоин ли дружбы кто их. - Так и ты берегися,

Если ты пишешь стихи, льстецов под наружностью лисьей!

Если б Квинтилию ты их читал, он сказал бы открыто:

"Это и это поправь!" На ответ твой, что два иль три раза

440 Пробовал их исправлять, но не сладил, он скажет, что лучше

Их уничтожить совсем, и поэму всю снова под молот.

Если ж ты более любишь отстаивать спором ошибки,

Чем исправлять их, то слов понапрасну он тратить не станет;

Он замолчит, - пусть себя и стихи без соперников любишь!

Честный и сведующий муж откровенно стих слабый заметит,

Жесткий осудит, небрежный, тростник обмакнувши в чернила,

Черным отметит крестом, украшенья пустые отбросит;

Видя неясность в стихе, выраженью принудит дать ясность;

Встретя двусмысленность, тотчас укажет, что должно исправить.

450 Как прямой Аристарх, он не скажет: "Зачем же мне друга

Этой безделицей так огорчать?" А безделицы эти

После к насмешкам ведут, к неприятностям более важным.

Но, как разумные люди боятся прилипчивой сыпи

Или желтухи, а то и лишенных Дианой рассудка,

Бегая дальше от них, - так все прочь от безумца-поэта!

Только мальчишки, гоняясь за ним, неразумные, дразнят.

Между тем как, надувшись, ревет он стихи и глазами

Водит вокруг, как в лесу птицелов, дроздов стерегущий,

Если в то время он в ров упадет иль в колодец, и кличет:

460 "Ай, помогите, граждане!" - никто не спасай стихотворца!

Если ж кто вздумает помощь ему оказать и опустит

Сверху веревку ему, я скажу: "Ты не знаешь: быть может

Он и нарочно упал, и не хочет оттоль!" и прибавлю

Об Эмпедокле рассказ, сицилийской поэте, который,

Богом стать вздумал, он спрыгнул спокойно в горящую Этну.

Что нам поэтов свободы лишать - погибать, как угодно!

Против воли поэта спасти - все равно, что убийство!

С ним же ведь это не в первый уж раз! И поверь: человеком

Все он не будет, все мысль не оставит о славной кончине!

470 Трудно постичь: отчего же стихи беспрестанно он пишет?