Гражданская война Михаила Булгакова - Василий Александрович Стоякин

Москва

В конце сентября 1921 года Булгаков окончательно переселяется в Москву. Он отказывается от врачебного прошлого (даже скрывает наличие медицинского опыта) и занимается только литературным трудом.

С огромным трудом, переходя с места на место, он пишет, пишет и пишет, совершенствуя свой литературный стиль. В одной только газете «Гудок» в течение 1922–1926 годов вышло свыше 120 репортажей, очерков и фельетонов Булгакова.

Кстати, газета «Гудок», размещавшаяся в здании Воспитательного дома на Москворецкой набережной, оказалась настоящим питомником литературных талантов, в том числе – приехавших с территории Советской Украины. Тут работали Валентин Катаев, Илья Ильф, Евгений Петров, Константин Паустовский, Юрий Олеша, Лев Славин, Михаил Зощенко и многие другие.

Булгаков не останавливался на малых формах. Из-под его пера выходят повести «Похождения Чичикова», «Дьяволиада», «Записки на манжетах», «Багровый остров»… Бо́льшую часть этих произведений удаётся пристроить в печать (кроме «Собачьего сердца» – читавшие его партийные функционеры давали высокую оценку, но впервые повесть была издана только в 1968 году в Германии и Великобритании).

Впрочем, главным произведением этого периода осталась «Белая гвардия». Часть романа была опубликована в журнале «Россия», после чего к Булгакову обратился МХАТ, которому отчаянно нужна была современная пьеса. У Михаила Афанасьевича был не только роман, но и набросок пьесы, которую он начал писать для себя…

Процесс доработки постановки пьесы был блестяще описан самим Булгаковым в «Театральном романе». Надо только помнить, что в этом произведении описана работа не только над «Днями Турбиных», но также (и даже в большей мере) над «Кабалой святош» и «Последними днями». Да и сам «роман» был, скорее всего, не предназначен для широкой печати – это была записка об атмосфере и характере работы МХАТ, предназначенная для людей, понимающих, о чём идёт речь.

5 октября 1926 года пьеса была поставлена на сцене МХАТ и стала сенсацией – на протяжении длительного времени «Дни Турбиных» были самым востребованным спектаклем театра, собиравшим огромные кассы.

На фоне пришедшей литературной славы Булгаков серьёзно сменил стиль жизни – не только приоделся, но также съехал с «нехорошей квартиры» на Большой Садовой, развёлся с Татьяной Лаппа и женился на Любови Белозерской.

Впрочем, период благоденствия был не особенно долгим.

К 1930 году произведения Булгакова перестали печатать. Были запрещены к постановке «Бег», «Зойкина квартира», «Багровый остров», спектакль «Дни Турбиных» снят с репертуара. 28 марта 1930 года он написал письмо Правительству СССР с просьбой определить его судьбу – дать право эмигрировать из страны, либо предоставить ему возможность работать.

Сталин

18 апреля 1930 года в квартире Булгакова на Большой Пироговской раздался телефонный звонок. Звонил Сталин.

До последнего времени считалось, что Сталин и Булгаков никогда лично не встречались. Это не совсем так. Даже если исключить удивительное совпадение 1920 года, Сталин был большим любителем «Дней Турбиных», в литературе утверждается, что он смотрел спектакль не менее 15-ти раз (это неправда, но легенда красивая), а раз уж автора вызывали на сцену, то Сталин его видел. Но говорили они, документально, только один раз.

Во время телефонного разговора Сталин предложил подать заявление во МХАТ, на пост режиссёра. Булгаков подал. И его, разумеется, взяли.

Булгакова считают «любимым драматургом Сталина».

Объективные основания для этого есть. Обычно, приводят в пример ситуацию с «Днями Турбиных», а также то, что Булгакова, не скрывавшего своих не вполне советских настроений, не коснулись репрессии, под которые попали многие из его друзей и знакомых (здесь нужна ремарка – Булгаков не был сторонником коммунистов, но его нельзя назвать противником Советской власти – его устраивала любая прочная государственная власть).

Однако есть достаточно свидетельств того, что Сталин относился к «любимому драматургу» не так уж терпимо. Во всяком случае, большинство его пьес шли плохо, да и та же «Белая гвардия» в полном объёме при его жизни не была издана. В высшую литературную элиту СССР Булгаков не попал и квартиры в доме писателей в Лаврушинском переулке не удостоился. Для этого надо было прочно встать на партийную позицию, а Булгаков лишь мимикрировал – даже когда писал вполне большевистские либретто «Чёрное море» и пьесу «Батум».

В общем, Сталин относился к нему, как и к другим литераторам, потребительски – брал то, что считал нужным, давал то, что считал возможным. Опять же – в соответствии с заслугами. Так, как он их себе представлял.

Впрочем, осуждать Сталина тут не за что. Он ведь не только литературой занимался. Спасибо уже за то, что сохранил для нас Булгакова…

А что до цензуры… Под цензурой советские писатели подымались до нобелевских высот, как Шолохов. Без цензуры мы видим картину совершенно удручающую. Трудно избавиться от впечатления, что связь тут есть и она вовсе не в пользу свободы творчества.

Последние годы

В 1930–1936 годах Булгаков работал во МХАТе. Отношения с руководством театра складывались тяжело, да и как им быть лёгкими, если «Аристарх Платонович не разговаривает с Иваном Васильевичем с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года»?

В «Театральном романе» имелись в виду бессменные руководители МХАТ – легендарные Владимир Иванович Немирович-Данченко и Константин Сергеевич Станиславский. Сложные отношения между двумя директорами становились даже предметом разбирательства ЦК ВКП(б).

Сам Булгаков ценил Станиславского и как режиссёра, и как актёра, хотя не понимал его систему. В результате, Станиславский, после пяти (!) лет репетиций «запорол» «Мольера». Сняли его, правда, по идеологическим соображениям, но работа над спектаклем очень плохо отразилась на моральном (да и на физическом) состоянии драматурга.

Немировича-Данченко Булгаков, напротив, не любил, а именно он поставил на сцене его пьесу «Последние дни» («Александр Пушкин») в 1943 году. Это была его последняя работа на сцене…

Кстати, в «Театральном романе» говорится, что «у таких людей, как Аристарх Платонович, лет не существует». И это действительно так – Немирович-Данченко был знаком с… Дантесом!

Так или иначе, но после снятия c репертуара «Мольера» Булгаков перешёл в Большой театр, где работал либреттистом. Там обстановка была значительно здоровее, не было интриг. Зато руководство театра, в первую очередь – Самуил Самосуд, отнюдь не было склонно считаться с политико-идеологическими предпочтениями автора. В результате, Булгаков делал не то, что ему хотелось, а то, что было нужно. Ну и, понятно, страдал.

Впрочем, надо понять правильно – Булгаков не был рыцарем в сверкающих доспехах. Он понимал правила игры и шёл навстречу пожеланиям цензуры. Писал, иногда, и совершенно верноподданические произведения. В том же «Батуме» не первое десятилетие ищут тщательно замаскированную идеологическую диверсию, которая спровоцировала запрет пьесы. А