Кровь моего врага - Саша Вайсс

– Ты хотел сказать, вытолкали взашей.

– Ну да. Неважно. Н'ашталас снова принялся выпытывать, как выглядел тот человек. Он упорно не хотел верить, что мы, кроме серого плаща, так ничего и не увидели. Естественно, все решили, что мы лжем. Не знаю, что точно они вообразили и что вообще можно вообразить в подобной ситуации. – Он покачал головой и фыркнул. – Чего я только не наслушался… Что мы закопали труп этого…

– Говнюка, – услужливо подсказала Мадея.

– Прекрати. Что мы убили и закопали этого человека, после чего просто так, развлечения ради, спалили восточную окраину леса. Что нас попросту не было на посту, когда лес загорелся. Что мы бежали, позволив поджечь лес. Было даже предположение, что никакого человека и в помине не было и Альдир тоже врал, пытаясь нас выгородить…

– Даже так?

– Представь себе. Но Альдиру плевать, это все знают.

Эльран откинулся на ствол дерева и вздохнул. Высокий воротник его куртки смялся, обнажив бугристую красную поверхность кожи. Не отрывая от нее взгляда, Мадея проговорила:

– И, естественно, они придумали нам какое-нибудь ужасное наказание…

Парень фыркнул.

– Естественно! Никаких обходов и никакой охоты. Они превратили нас в бесполезных нахлебников, сидящих на шее у семьи. Семьи, которая выгонит нас при первом же удобном случае, если мы не будем приносить ей пользу.

Мадея хорошо помнила тот случай, после которого Эльран больше никогда не снимал закрытую куртку и перчатки, а ее лицо украсил выпуклый, похожий на жирного червя шрам. Все произошло в канун праздника Радости Манве, в самую середину лета, когда удушающая жара стояла даже под пологом леса. Старейшины и главы родов сидели в Зале Собраний, дозорные спали, остальные взрослые распивали вино, а дети не знали, чем себя занять в ожидании вечернего празднества…

– …не оставили нам выбора. Долго терпеть нас все равно никто не будет. Придется ползти к старейшинам, делать страдальческие лица и вымаливать прощение. Звучит отвратительно, а в действительности будет еще хуже.

Картины минувшего проносились перед ее глазами, спутанные, но все еще яркие. Они с Эльраном на Л’орском лугу за пределами К'хаана. Уродливые небритые человеческие лица, которые склонились над ней. Как же нестерпимо от них воняло… Работорговцы. Кажется так их после назвал Альдир.

– …Кто-то даже предложил изгнать нас и избавиться от «бесполезного груза». По-моему, это была Мирьям. Я узнаю ее мерзкий голос где угодно и при любых обстоятельствах…

Перед глазами встала обжигающая волна магии, катившаяся со стороны леса, и истончавшиеся тела людей. Они таяли в огне, а тот неумолимо продолжал двигаться дальше, пока не навис прямо над головой. И холодный нож обезумевшего от страха человека, исполосовавший ее щеку в доказательство того, что он не шутит. И оглушительный визг Эльрана, брошенного в стену огня. То был единственный раз, когда сообща действовал весь род Д’ор. Без лишних разговоров и раздумий они уничтожили работорговцев. Кроме ее собственного семейства, на помощь больше не пришел никто.

– Мадея? – Мелодичный голос Эльрана заставил девушку вздрогнуть.

– А? Да, и что дальше?

– Все. После я пришел сюда. – Взглянув на лицо Мадеи, парень вздохнул, осознав, что его совсем не слушали. – Неважно. Готовься навестить старейшин, ползать у их ног и умолять, умолять…

– Эльран, – Мадея прервала друга на полуслове.

– Что?

– Давай уйдем отсюда. Сегодня же ночью. Возьмем с собой самое необходимое и уйдем.

Изумление на лице Эльрана живо сменилось усталостью. Проследив за взглядом девушки, он спешно поправил воротник и отвернулся.

– Не пори чушь. Ты же знаешь, что я не могу и не буду. И ты не можешь.

– Прошу тебя. – Мадея придвинулась ближе и, чуть помедлив, легла грудью на его плечо, практически касаясь губами толстого серебряного кольца в его ухе. Затем скользнула кончиком носа по мягкой щеке и усмехнулась про себя, заметив, что его дыхание участилось.

– Только ты и я. Здесь нам уже нечего делать. Худшего унижения, чем то, что мы испытываем сейчас, уже не будет…

Губы Эльрана дрогнули.

– Зря ты так думаешь, – выдавил он и резко отодвинулся, оказавшись вне досягаемости Мадеи. Поняв, что именно он вспомнил благодаря ее словам, девушка мысленно отчитала себя за неосторожность. – Там, снаружи, нам нет места. Люди не любят эльфов. Вспомни хотя бы группу отщепенцев из Золотого Леса, которых линчевали на юге… Люди просто разорвали их на куски. Тем более ты сама отлично знаешь, из-за чего не можешь уйти. Старейшины…

На этом слове Мадея мотнула головой. Она больше не желала этого слушать.

– Да… – протянула она, придвинулась ближе и приникла к плечу друга. – Наверное, ты прав. Я сглупила…

Да, она сглупила, предложив ему убежать. Как же она не поняла раньше! Этот паршивый трус просто не был способен покинуть насиженное место. Он был слишком слаб, чтобы бороться за свою свободу, чтобы забыть нотации старейшин и ужас перед животным стадом людей, заполонивших Внешний Мир. Эльран не стоил того, чтобы она его спасала. Он не был достоин стать ее спутником.

– Ты прав. Просто я слишком зла после всего произошедшего на Собрании и порю горячку… – Почувствовав на коленке его ладонь, Мадея накрыла ее своей и подняла выше, под юбку. – Ты абсолютно прав…

На рассвете насыщенная синева небес разбавилась и побелела. Вскоре над темной стеной Речного леса на востоке прорезались первые лучи солнца, озарив просторы земли Раши. Пустошь пересекал торговый тракт, широкой темной лентой тянувшийся на запад, от прибрежного Шаала, через примостившийся у Речного леса Артаис, к берегам реки Ольвы. Оттуда купцы сплавляли товар вниз по течению в Лоэрдилиен, богатую и развитую империю на севере. Обычно этот тракт не пустовал, но в это утро на его утрамбованной сотнями ног земле виднелась лишь одна невысокая фигурка, быстро и уверенно шагавшая по направлению к Артаису.

Глава 2

Одиночка

«Эльфы из рода Дху, в простонародье именуемые серыми или темными эльфами, разительно отличаются от остальных представителей этой расы, с которыми, к слову сказать, у них весьма натянутые отношения. Серый оттенок кожи, вероятно, обусловлен отсутствием солнечного света и питанием, отличным от питания надземных жителей. Хотя при рассмотрении этой теории тут же возникает справедливое сомнение: почему же тогда у тех же гномов, живущих в корнях гор Кольца Фельнира, нормальный цвет кожи? Ученые нашего института до сих пор не нашли ответа на этот вопрос.

Более плотное, крепкое телосложение, чем у «надземных» эльфов, скорее всего является результатом постоянных тренировок, без коих дху не проводят ни одного дня. Слабые телом и духом в этом воинственном обществе не проживают и года. Чрезмерная злоба и кровожадность, вероятно, являются следствием особенностей их религии, основанной на отрицании всех норм, которые в нашем понимании являются необходимыми для любого цивилизованного общества.

Несмотря на то что на поверхности показывались лишь мужчины дху, у нас есть основания предполагать, что в их иерархии доминируют женщины. Скорее всего, здесь играют роль некие отголоски культа Великой Матери (см. статью «Древние культы, обожествление природы»)».

(«Эльфийские роды и вожди», малая библиотека Лоэрдилиенского университета)

«Пойдем со мной, – сказал странный эльф, – и я покажу тебе настоящие чудеса, в сравнении с которыми этот леденец – ничто».

Мальчик еще раз посмотрел на блестящий леденец в руке у эльфа. Такой разноцветный и красивый, завитый спиралью, на тонкой палочке – такой он пробовал лишь раз, когда вместе с отцом ездил на ярмарку в Шаал. Мальчику так захотелось лакомства, что он, не раздумывая, взял конфету.

«Молодец!» – улыбнулся странный эльф, взял мальчика за руку и повел по дороге прямо в лес, в чаще которого темнел вход в пещеру. Внутри же той пещеры эльф топнул ногой, и земля разверзлась, открыв ступени, уходившие вниз…

Наутро жители деревни наконец нашли мальчика. Внизу, у подножия холма, был воткнут кол, на котором торчала голова. В ее пустых глазницах, над страшно раззявленным ртом, лежали осколки леденца…»

(Шаалская народная сказка)

«…Выстрелил прекрасный Айрин и пригвоздил стрелой врага к стене. И подошел к нему вплотную, и изрек:

– Настал твой последний миг, dhuu. Молись своей мерзкой богине, но помни, что это тщетно, ибо нет ее. Есть лишь Манве, сияющий в ярких лучах утреннего солнца. – С этими словами…»

(«Сказания эльфов Золотого Леса»)

«… протянул к белокожему руки и насадил его на стрелу, торчавшую из своей груди. Затем впился зубами в ухо и оторвал его вместе с кожей щеки. Пока тот захлебывался кровью, Зенухим произнес:

– И где теперь твой Манве, k’wela? Он умер, покинул нас уже давно. Люди убили его своим появлением. Есть лишь дочь его, Иблис.