Канун Рождества в Пятничной гавани - Лиза Клейпас

— Ничего, — сказал Марк. — Если она до завтра не заговорит, я отведу её к педиатру, — он неглубоко, судорожно вздохнул, а потом добавил: — Я даже не знаю, кто он.

— На холодильнике есть список, — сказал Сэм. — В нём несколько телефонных номеров, в том числе и номер телефона доктора Холли. Мне кажется, Вик специально наклеила его, чтобы няня смогла позвонить в случае необходимости.

Марк пошёл к холодильнику, снял клейкий листочек и запихнул его в бумажник.

— Замечательно, — язвительно произнёс он. — Теперь я знаю, по меньшей мере, столько же, сколько и няня.

— Это начало.

Вернувшись к столу, Мрак сделал большой глоток виски.

— Мне нужно кое о чём с тобой поговорить. Мы с Холли не сможем жить в моей квартире во Фрайдей-Харборе. Там только одна спальня и нет двора, где бы девочка могла поиграть.

— Ты её продашь?

— Наверное, сдам.

— И куда вы потом отправитесь?

Марк долго молчал, намеренно затягивая паузу:

— У тебя много места.

Сэм вытаращил глаза:

— Нет.

Два года назад Сэм купил пятнадцать акров в Фолс-Бей, стремясь осуществить давнюю мечту — создать собственный винный завод. Земля с хорошо дренируемой песчано-каменистой почвой и прохладный климат идеально подходили для виноградарства. А впридачу он получил ещё и похожий на пещеру, полуразрушенный деревенский дом викторианской эпохи с широким крыльцом, бесчисленными эркерами, большой угловой башней и кровлей, напоминающей разноцветную рыбью чешую.

Дом нуждался в ремонте. «Подремонтировать» — слишком мягко сказано по отношению к домищу, который вызывал беспокойство скрипами, просадкой, неожиданными протечками и невесть откуда взявшимися лужами. Бывшие хозяева оставили следы своего пребывания в доме, устроив ванные комнаты там, где им вовсе не место, огородив их непрочными стенами из фанеры, построили хлипкие шкафы с раздвижными шаткими дверями и с кучей полок из вишневого дерева, небрежно вымазанных дешёвой белой краской. Первоначальные полы из твёрдых пород древесины покрыли линолеумом или жёстким ковровым покрытием, которое давно приказало долго жить, и ему пора было на свалку.

Но у дома было три преимущества: в нём достаточно места для двоих холостяков и шестилетней девочки, а также большой двор и фруктовый сад. К тому же, дом находился в Фолс-Бей, в части острова, которая нравилась Марку больше всего.

— Этого не будет, — категорически заявил Сэм. — Мне нравится жить одному.

— Что ты потеряешь, если мы поживём вместе? Мы не станем мешать твоей жизни.

Мы. Нас. С этого момента Марк, похоже, заменит этими местоимениями слово «я».

— Ты шутишь, да? Ты знаешь, каково холостякам жить с детьми? Ты упускаешь горячих цыпочек, которые не хотят сидеть с детьми, не желают растить чужого ребёнка. Даже если произойдёт чудо и Господь поможет тебе подцепить красотку, то ты не сможешь её удержать. Никаких незапланированных поездок на выходные в Портленд или в Ванкувер, никакого дикого секса, и ложиться надо вовремя.

— Ты и сейчас этим не занимаешься, — заметил Марк. — Всё время проводишь на винограднике.

— В том-то и дело, но это мой выбор. А при ребёнке никакого выбора нет. Когда твои дружки попивают пиво и смотрят какую-нибудь игру, ты торчишь в бакалейной лавке и ищешь пятновыводитель и крекеры-«рыбки».

— Это не навсегда.

— Нет, только остаток моей молодости. — Сэм опустил голову на стол, как будто приготовившись биться о него, но потом просто положил голову на руку.

— Какая такая молодость, Сэм? С моей точки зрения, твоя молодость приказала долго жить ещё пару лет назад.

Сэм не двигался, только поднял вверх средний палец.

— У меня есть планы на четвёртый десяток, — невнятно произнёс он. — И в эти планы дети не входят.

— Как не входили и в мои.

— Я к этому не готов.

— И я тоже не готов. Поэтому мне нужна твоя помощь. — Марк вздохнул. — Сэм, когда я тебя хоть о чём-нибудь просил?

— Никогда. А ты хочешь начать сейчас?

Марк говорил тихо и убедительно.

— Подумай вот о чём… мы начнём потихоньку. Мы станем для Холли экскурсоводами по жизни. Станем добродушными проводниками, которые никогда не опустятся до такой ерунды, как «правомерные наказания» или «потому, что я так сказал». Я уже признал, что не лучший воспитатель для ребёнка… но в отличие от нашего отца мои ошибки не будут такими уж непоправимыми. Я не ударю её, потому что она не убрала свою комнату. Я не собираюсь заставлять её есть сельдерей, если ей он не нравится. Никаких психологических уловок. Надеюсь, что у неё сформируется правильный взгляд на окружающий мир и будет работа, позволяющая обрести финансовую независимость. Бог его знает, как мы это сделаем, но это лучше, чем отсылать её в чужую семью. Или хуже того, к нашим родственникам.

Сэм тихо выругался, не поднимая головы. Как Марк и надеялся, врождённое чувство справедливости его брата взяло верх.

— Ладно. — От вздоха его плечи приподнялись и опустились. — Ладно. Но у меня есть парочка условий. Во-первых, я хочу получать арендную плату за сданную тобой квартиру.

— Согласен.

— И ты поможешь мне отремонтировать дом.

Марк с опаской посмотрел на брата.

— Я не специалист по ремонту. Я могу сделать кое-что несложное, но…

— Мне этого достаточно. Одно то, что ты будешь ремонтировать мои полы, а я буду наблюдать за этим — прямо бальзам на мою душу.

Сэм стал благодушнее, как только брат пообещал ему отдавать арендную плату, а также помочь с ремонтом.

— Мы попробуем так жить пару месяцев. Но если мне это не подойдёт, придётся тебе забрать ребёнка и переехать в какое-нибудь другое место.

— Шесть месяцев.

— Четыре.

— Шесть.

— Ладно, чёрт с тобой. Шесть месяцев. — Сэм налил себе ещё виски.

— Боже мой, — пробормотал он, — трое Ноланов под одной крышей. Думаю, что катастрофы не избежать.

— Катастрофа уже произошла, — резко ответил Марк, и сказал бы больше, но тут услышал тихое шарканье в коридоре.

Холли стояла на пороге кухни. Она выбралась из постели и стояла тут, в замешательстве глядя на них заспанными глазами. Малышка-беженка, одетая в розовую пижаму, с ногами, выделявшимися своей бледностью и хрупкостью на тёмном чёрно-сером полу.

— Что такое, милая? — тихо спросил Марк, подходя к ней. Он взял её на руки — весила она не больше сорока фунтов — и Холли вцепилась в него, как обезьянка. — Не можешь уснуть?

Его наполнила нежность, лишившая его присутствия духа, когда он почувствовал её голову на своём плече, мягкие спутанные светлые волосы, запах цветных мелков и клубничного шампуня.