Проклятый. Hexed - Кевин Хирн

– Возможно, такой вариант подойдет мне больше, чем продолжать существовать рядом с ним. Я жажду мести.

– И за что же ты хочешь ему отомстить?

Обычно я не пытаюсь разобраться в психологии вампиров, потому что с ними все просто и предсказуемо: их интересуют только две вещи – могущество и территория. Однако им нравится, когда кто-то задает вопросы, потому что тогда они могут тебя игнорировать и казаться таинственными.

У Лейфа так и не появилось шанса мне ответить, хотя он явно собирался. Как только он открыл рот, его взгляд метнулся к моей шее, где висел амулет из холодного железа, а я почувствовал, как пространство между моими ключицами стало нагреваться – более того, я ощутил сильный жар.

– Хм-м-м, – сказал Лейф после небольшой паузы, – и почему твой амулет так сияет?

Я чувствовал, как жар поднимается, словно ртутный столб в августовское утро, на коже головы выступил пот, в ушах раздалось шипение, и мне показалось, что я поджариваюсь, как бекон. И, хотя у меня возникло инстинктивное желание сорвать с себя амулет и швырнуть его на лужайку, я подавил этот порыв, потому что только тлеющий кусок холодного железа давал мне возможность остаться в живых.

– Я под магической атакой! – прошипел я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил сжимая ручки кресла и сконцентрировавшись на том, чтобы заблокировать боль.

Я делал это не только для того, чтобы успокоить свои вопящие нервы, поскольку понимал, что, если позволю боли победить, мне конец. Боль – самый быстрый способ разбудить мозг рептилии, который заблокирует все высшие функции головного мозга, оставив лишь неразумные инстинкты, способные работать только на уровне схватки – и тогда я не смогу контактировать с Лейфом, на случай если он пропустил главное: «Кто-то пытается меня убить!»

Глава 2

У Лейфа показались клыки, он вскочил со стула, метнулся к краю лужайки и попытался отсканировать темноту, где могла таиться опасность. Оберон также вскочил и угрожающе зарычал.

Я уже знал, что они никого не увидят. Кто-то нанес удар издалека.

– Ведьмы! – прохрипел я, чувствуя, как амулет продолжает прожигать мою грудь.

Само заклинание уже прекратило свое действие, и алое сияние стало тускнеть, но запах собственной горелой плоти продолжал атаковать мои ноздри. Усилия, необходимые для борьбы с болью и регенерации расплавленной кожи, быстро истощали мои резервы, поэтому я поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов по ступенькам крыльца. Теперь я мог сбросить сандалии и начать принимать силу земли. Потом я присел на корточки, наклонился вперед и уперся руками в колени, чтобы амулет перестал касаться моей кожи, но он остался на прежнем месте – вплавился в плоть. Паршивое дело.

– Я бы не стал спорить, что ты стал жертвой колдовства, но не чувствую никого рядом, кроме твоих обычных соседей, – сказал Лейф, продолжая озираться по сторонам в поисках опасности. – Тем не менее, раз уж ты сам так деликатно поднял данную тему…

– Так вот что я сейчас сделал? – сказал я, пытаясь говорить спокойно. – Деликатно поднял тему ведьм? А мне казалось, что я делал нечто совсем другое – пытался спасти свою задницу от их огненной атаки.

– Прошу прощения. Просто я искал способ плавно перейти от одного к другому, к сожалению, не получилось. У меня имелся профессиональный повод для визита к тебе: я собирался сообщить, что Малина Соколовская согласилась на твои последние условия без корректировки поправок. Она готова подписать договор о ненападении, как только ты дашь свое согласие.

– Неужели? – Я потянул серебряную цепочку амулета и поморщился, когда тот отлепился от моей груди вместе с кусочком почерневшей кожи. – Но теперь ее предложение о ненападении следует считать ложью, не так ли?

– Нет. – Лейф покачал головой. – Она не стала бы так поступать перед тем, как заключить с тобой мир.

– Может быть, это самый подходящий момент для атаки. Мы еще ничего не подписали, и она занимает одно из первых мест в моем списке подозреваемых.

Малина стала новой главой ковена польских ведьм, называвших себя Сестрами Трех Зорь, и они с восьмидесятых годов, задолго до того, как здесь появился я, считали Восточную долину – местное название для городов Темпе, Меса, Скоттсдейл, Чандлер и Гилберт – своей территорией. Когда я приехал в город в конце девяностых, они попросту меня игнорировали; я был одиночкой и не демонстрировал ни малейшей агрессии, к тому же особо не показывал, что у меня есть какая-то сила, лишь талант к созданию лекарств из трав.

Мы были готовы жить и давать жить другим, пока наши интересы не пересеклись: они решили помочь богу, пожелавшему меня убить (в обмен на разрешение свободно передвигаться по Тир на Ног, как я думал поначалу, но потом оказалось, что речь шла о праве проживания в Маг Мэлл), мой же интерес заключался в том, чтобы уцелеть. Именно в этот момент оказалось, что они совершили огромную ошибку, недооценив меня. Прежде их было тринадцать, но шесть погибло, пытаясь меня прикончить, и, несмотря на разговоры Малины о голубях мира и оливковых ветвях, я продолжал считать, что они бы с удовольствием воспользовались любым шансом, чтобы отомстить за своих.

– Я надеюсь, ты не станешь предлагать мне нанести ей визит, – сердито сказал Лейф.

– Нет, нет, я сам намерен ее навестить.

– Какое огромное облегчение. Кстати, твой любознательный сосед проявляет к нам интерес.

– Ты имеешь в виду мистера Семерджана?

– Да, его.

Не поворачивая головы, я искоса посмотрел на противоположную сторону улицы. И заметил, как жалюзи в доме напротив слегка приоткрылись, а в темном пространстве между ними, несомненно, прятались темные глаза моего отвратительного соседа.

– А ты не чувствуешь в нем чуждого присутствия? – спросил я у Лейфа.

– В каком смысле? – поинтересовался мой адвокат.

– В нем нет духа фейри? Или следов демонов?

Лейф сухо рассмеялся и покачал головой:

– Никто никогда не сможет измерить глубину твоей паранойи.

– Надеюсь, потому что в противном случае кто-нибудь сможет застать меня врасплох. А как от него пахнет?

Лейф с отвращением наморщил нос.

– Как от хот-дога с горчицей и дешевого светлого пива. А его кровь полна жира и алкоголя.

«Вау. Вот уж не думал, что он так хорошо пахнет», – заявил Оберон.

– Наши разговоры о крови напомнили мне, что сегодня ночью мне нужно утолить жажду, – сказал Лейф, – поэтому я предоставлю тебе заняться исцелением и личной охотой на ведьм. Я свой долг выполнил. Но, прежде чем я уйду, прошу тебя об одном: подумай о том, чтобы присоединиться к альянсу против Тора, хорошо? Сделай мне одолжение, представь преимущества, которые ты можешь получить.

– Хорошо, в качестве личного одолжения, – сказал я, – я обдумаю твои слова. Но, если честно, Лейф, я не хочу давать тебе ложных надежд. Убийство Тора – нет, об этой чести я не помышлял[4].

Ледяные взгляды вампиров бывают намного более холодными, чем у обычных людей. А если вампир, который одаривает тебя таким взглядом, родом из Исландии, тебе приходится столкнуться с исходным значением этого термина, и не стоит удивляться, если температура твоего тела падает на несколько градусов. Пару секунд Лейф именно так на меня смотрел.

– Ты надо мной смеешься? – спросил он после короткой паузы. – Обычно ты цитируешь Шекспира, когда хочешь кого-то высмеять или указать на недальновидность.

«Вау, он тебя поймал, Аттикус», – сказал Оберон.

– Нет, Лейф, я всего лишь нахожусь в состоянии стресса, – ответил я, указав на свое влажное от пота лицо и все еще окутанный паром амулет, висевший на шее.

– Я полагаю, ты лжешь.

– Брось, Лейф…

– Прости меня, но наши отношения позволили мне обзавестись некоторыми познаниями о том, как ты мыслишь. Ты намекаешь, что я подобен Ромео, «шуту судьбы»[5], который, быть может, поступает опрометчиво, убив Тибальта, чтобы отомстить за смерть Меркуцио? Ты полагаешь, что меня ждет такой же трагический конец, как и Ромео, если я буду продолжать строить планы убийства Тора?

– Совсем не то. Как жаль! Совсем не то, чего я так хотел[6], – возразил я, – но будь у меня намерение, которое ты мне приписываешь, я бы процитировал Бенволио, а не Джульетту: «Оружье прочь – и мигом по местам! Не знаете, что делаете, дурни»[7].

Лейф смотрел на меня, застыв в полнейшей неподвижности, на что способны лишь вампиры или камни-любимцы[8].

– Я всегда предпочитал «Гамлета», – наконец сказал он. – Сейчас я мог бы пить живую кровь и на дела способен, от которых я утром отшатнусь[9].

Он повернулся на каблуках и быстро – пожалуй, слишком быстро для обычного человека – шагнул к двери своего блестящего черного «Ягуара XK» с откидным верхом.

– Теперь прощай. Пора[10], – на ходу бросил он, прыгнул на сиденье, запустил двигатель и умчался прочь.