Гордубал - Карел Чапек

- Это твой отец, Гафья, - слышит Гордубал, и Полана подталкивает к нему одиннадцатилетнюю девочку, - у той испуганные голубые глаза.

- Вот какая ты, Гафья? - смущенно бормочет Гордубал (вот уж, право! Такому большому ребенку и тэдди-бэр!) и хочет погладить ее по голове.

Только одним пальцем, Гафья!

Но девочка уклоняется и жмется к матери, не спуская глаз с незнакомца.

- Да поздоровайся же, Гафья, - говорит Полана строго и шлепает девочку по спине.

- Ну, оставь ее, Полана, что худого в том, коли ребенок оробел?

- День добрый! - шепчет Гафья и отворачивается.

Юраю вдруг становится не по себе, слезы застилают глаза, облик ребенка дрожит в его глазах и расплывается. "Ну, ну, что же это - э, ничего, пройдет!

Все потому, что уж сколько лет я не слышал этих слов "день добрый".

 - Пойди сюда, Гафья, - суетится Гордубал, погляди, что я тебе привез.

- Иди, глупая, - подталкивает девочку Полана.

Гордубал склоняется над чемоданом. Матерь божья, как все измялось в дороге! Куда же запропастился электрический фонарик? Вот Гафья удивится.

- Смотри, Гафья, нажмешь тут кнопку, и ок светит. Да что же это такое, не хочет светить! - Гордубал нажимает кнопку, вертит фонарик со всех сторон и хмурится.

- Что такое с ним сделалось? Ага, наверно, батарейка высохла. На пароходе было такое пекло! Знаешь, нижняя палуба?.. Он светил, Гафья! Светил ярко, как солнышко. Постой, я дам тебе картинки, поглядишь.

Гордубал вынимает газетные и журнальные листы, которыми переложена одежда.

- Иди сюда, Гафья, посмотри, вот она - Америка.

Девочка смущенно мнется и оглядывается на мать.

Подана сухо и строго кивает: "Иди!" Гафья робко, неохотно подвигается к этому чужому, долговязому человеку. Эх, выскочить бы стрелой за дверь и бежать, бежать без оглядки, к Марийке, к Жофке, к девчонкам, что там, за гумном, пеленают в одеяльце маленького смешного щенка...

- Погляди, Гафья, Какие дамы! А тут, гляди-ка, дерутся, а? Это футбол, игра такая в Америке, понимаешь? А вот эти высокие дома...

Гафья уже касается его плечиком и робко шепчет:

- А там что?

Гордубала охватывает радостное умиление - ну вот, ребенок уже привыкает.

- Это... это Felix the Cat 1.

- Да ведь это киска, - протестует Гафья.

- Ха-ха, конечно, киска! Ты умница, Гафья! Ну да, это такой... американский кот, олл-райт 2.

- А что он делает?

- Он... он лижет tin 3, понимаешь? жестянку от консервов. Это эдвертисмент 4 консервов, вот что.

- А тут что написано?

- Это... это по-американски, Гафья; ты не поймешь. А вот гляди, пароходы, - поспешно меняет тему Гордубал, - на таком и я плыл.

- А это что?

- Это трубы, понимаешь? Внутри корабля паровая машина, а сзади такой... такой винт...

1 Кот Феликс (англ.).

2 all right - правильно (англ.).

3 tin - жестянка (англ.).

4 advertismenl - реклама (англ.).

- А что здесь написано?

- Это ты прочтешь как-нибудь в другой раз. Ты ведь умеешь читать? - вывертывается Гордубал. - А вот смотри-ка: столкнулись два кара...1

Полана стоит на крыльце, скрестив руки на груди, и сухим пристальным взглядом смотрит во двор. Позади нее в избе наклонились друг к другу две головы.

Мужской голос с запинкой рассказывает об Америке, старается что-то растолковать.

- Вот в Америке как делают, Гафья, а вот это я сам однажды видел... - Потом язык у Гордубала совсем заплетается, и он бормочет: - Ступай, Гафья, погляди, где мать.

Гафья выскакивает на крыльцо, точно вырвавшись из заточения.

- Подожди, - останавливает ее Полана, - спроси, может, он хочет есть... или пить.

- Не надо, голубушка, не надо, - отказывается Гордубал и спешит к порогу. - Спасибо, что позаботилась, вот уж спасибо, куда спешить, у тебя, верно, и другие дела найдутся...

- Дела всегда хватает, - неопределенно откликается Полана.

- Ну, вот видишь, Полана, вот видишь, не буду тебя беспокоить, занимайся своим делом, а я уж после... я что...

Полана поднимает на него глаза, точно хочег высказать, точно хочет высказать все разом - но губы у нее начинают дрожать, и она молча идет по своим делам, ведь работы всегда хватает.

Гордубал, стоя в дверях, смотрит ей вслед: пойти разве за ней в сарай? Нет, пока еще нет: в сарае темно, неладно это будет...

Восемь лет, братцы, восемь лет! Разумная жена Полана, не бросается на шею, как девчонка. Хорошо бы порасспросить ее о том, о сем, о поле, о скотине.

Да уж бог с ней, дел у нее хватает. Полана и раньше такая была - работящая, степенная, рассудительная.

1 с а r - автомобиль (англ.).

Задумчиво оглядывает двор Гордубал. Дворик чистый, порос лапчаткой и купавой, нигде ни следа навозной жижи. Пойти, что ли, осмотреть хозяйство?

Нет, не надо пока, не надо. Полана и сама скажет: пойди погляди, Юрай, как я хозяйничала. Все кирпичное и железное, новое все, а стоило столько-то и столько-то. И я скажу: хорошо, Полана. Я тоже при нес кое-что в хозяйство. Хорошо, Полана, ты управлялась с хозяйством. А стройна ты, стройна, как молодица! Господи, спина какая прямая. Полана всегда так ходила, еще девушкой голову высоко держала! Гордубал вздохнул и почесал затылок. Что ж, пусть будет по-твоему, Полана. Восемь лет ты сама себе хозяйкой была, сразу этого не переломишь. Сама признаешься: хорошо, что есть теперь мужик в доме.

Задумчиво оглядывает Гордубал свой двор. Все изменилось, все по-новому, удачлива в хозяйстве Полана. А вот этот навоз,толубчики, этот навоз мне не нравится. Пахнет конюшней, а не хлевом. Вон на стене два хомута, на дворе конский помет. А Полана и не заикнулась, что лошадей держит. Послушай, Полана, кони не бабье дело. На конюшне мужик нужен, вот что.

Гордубал озабоченно морщит лоб - он слышит удары копытом о дощатую перегородку. Конь бьет копытом, видно пить хочет. - Отнесу-ка я ему воды в брезентовом ведре. Нет, нет, Полана сама попросит: "Пойдем, Юрай, погляди наше хозяйство".

В Джонстоне тоже были лошади, там внизу, в штольнях. Подходил я к ним погладить по морде, - коров, видишь ли, Полана, там не было. А хорошо бы ухватить корову за рог и потрясти ей голову, ого-го-го, старуха! А лошадь... Ну, слава богу, есть теперь у тебя мужик в доме.

И вдруг пахнуло старым, издавна знакомым запахом. Гордубал принюхивается долго и с наслаждением. Дрова! Смолистое благоухание дров, запах сосновых поленьев, лежавших на солнце. Поленница манит Юрая. Хороши поленья, крупные, с толстой корой. А вот и колода с воткнутым в нее топором, деревянные козлы и пила. Старая пила, отполированная его ладонями. Гордубалглубоко вздыхает - с приездом вас и добро пожаловать! снимает пиджак и ставит полено на козлы.

Потный, счастливый, он пилит дрова на зиму.

IV

Юрай выпрямляется и вытирает пот. Что правда то правда. Вот это работа! Не то что в пите! И запах другой. Хорошие, смолистые дрова у Поланы, ни коряг, ни сушняка нет.

Крякают утки, с гоготом носятся гуси, где-то прогремела телега и стремительно завернула к дому.

Полана выскакивает из сарая и бежит, торопится распахнуть ворота. Ах, Полана, и бежишь ты совсем как девушка.

Да кто же это, кто к нам приехал? Хлопает кнут, высоко взвивается золотистая теплая пыль, и во двор влетает запряжка; стучит телега, а на ней стоя, повенгерски, правит парень. Он высоко поднял вожжи, громко кричит "тпр-ру!" и, соскочив на землю, похлопывает коней по влажной шее.

Подходит Полана, бледная и решительная.

- Это Штепан, Юрай. Штепан Манья.

Человек, нагнувшийся над постромками, резко выпрямляется, оборачивается лицом к Юраю. "Ишь ты, какой черномазый! - дивится про себя Гордубал. - Господи, экий ворон!"

- В батраках у меня, - добавляет Полана твердо и отчетливо.

Парень что-то бормочет, склонившись к упряжи, и, отстегнув постромки, одной рукой держит обоих коней, а другую ни с того ни с сего протягивает Гордубалу.

- Добро пожаловать, хозяин!

Хозяин поспешно вытирает руку о штаны и подает ее Штепану; Гордубал растерян, и вместе с тем лестно ему, он смущается, бормочет что-то и еще раз трясет Штепану руку по-американски.

Невелик Штепан, а ладен. Ростом Юраю по плечо, а глядит ему прямо в глаза - дерзко и вызывающе.

- Славные кони, - бормочет Гордубал и тянется погладить их по морде. Но кони шарахаются и встают на дыбы.

- Поберегись, хозяин, - предостерегает Манья, и в глазах его блестит насмешка, - это венгерские.

Ах ты, черномазый, думаешь, я не понимаю в конях? И правда, не понимаю, да привыкнут кони к хозяину.

Лошади дергают головами, вот-вот вырвутся. Руки в карманы, Гордубал, и ни с места, пусть этот черномазый не думает, что ты боишься!

- Вот этот трехлетка, - рассказывает Манья, - от кавалерийского жеребца. - Манья хватает коня за губу. - Ц-ц-ц! Э-э! Вот черт! Аида! - Конь дергает головой, а Штепан только смеется.

Полана подходит ближе, протягивает коню ломоть хлеба. Штепан, блеснув в ее сторону глазами, скалит зубы, удерживая коня за удила.

- Э-э, постой!

Штепан стискивает зубы от усилия, и конь стоит точно вкопанный и, красиво выгнув шею, берет губами хлеб с хозяйкиной ладони.