Бешеные деньги - Александр Белов

Ужинали прямо перед телеком – оторваться было невозможно. Шла хроника последних дней. Космоса почему-то не показывали, но остального было вдоволь. Танки на улицах, баррикады у Белого дома, Ельцин на танке. Глядя на бодрого вождя, Саша размышлял о превратностях судьбы.

Вот, казалось бы, совсем недавно этот седой партийный босс послал всех своих подельников по Политбюро на три букву. И скатился с самых вершин. Казалось, безвозвратно. Мало кто мог понять его, и совсем уж никто – поверить в то, что он скоро поднимется. Да еще как! Президент России! Не жук начхал. И все рычаги власти, похоже, сейчас у него, а не у Горбачева, которого так кинули ближайшие соратники. Друзья, блин, называется.

– Вот, Оль, учись… – назидательным тоном сказал Саша.

– Чему учиться? – не поняла Оля.

– Как люди превращают поражение в победу!

– Есть такое выражение, Белов: на вершинах власти всегда царит холод. Там, на этих вершинах, свои законы, не для простых смертных.

– Ничего, придет время, посмотрим, – рассеянно сказал Саша, вглядываясь в экран.

Там подъемный кран снимал с постамента памятник Дзержинского. Такого железного и такого, казалось бы, несокрушимого.

– Глянь, глянь, что творится-то. Железного Феликса опустили. – Саша был страшно доволен.

У него были свои, особые счеты с той организацией, которую олицетворял этот монумент.

Комментатор захлебывающимся от восторга голосом сообщил, что народ, пусть пока еще не совсем стройными рядами, двинулся в сторону КГБ. Камера наехала на гэбэшное здание и крупным планом показала окна, одно за другим. Иногда за этими окнами видны были лица – немного размыто, но вполне узнаваемо. Вот один. Лысый, похоже, в генеральских погонах. Сегодня не твой день, генерал! А вот пара мужиков помоложе. Да ты смотри, никак квасят! То ли нервы слишком крепкие, то ли наоборот – сдали напрочь. А вот и что-то знакомое мелькнуло. Уж не Игорь ли свет Леонидович собственной персоной!? Куратор хренов! Саша аж поперхнулся.

– Что с тобой? Не то в горло попало? Давай постучу.

– Не, нормально, Оль. Кажется, знакомую физиономию увидел.

– Космос, что ли? – Оля пересела поближе к телевизору.

– Да нет, немного из другой оперы. «Каменный монстр» называется.

Саша задумался. Оля забрала у него пустую тарелку и поставила на журнальный столик чашку чая. Саша, похоже, этого даже не заметил.

– Вернись, Белов! – она пощелкала у него перед лицом пальцами. – Ты куда ушел?

– Да здесь я, здесь! – улыбнувшись, отмахнулся Саша.

Хотя был он на самом деле далеко не здесь. Он думал о том, что сейчас судьба предоставила ему шанс. Реальный шанс соскочить! Похоже, в том огромном здании на Лубянке совсем сейчас не до него, им самих себя спасать надо. От этих мыслей его оторвал звонок телефона.

– Саш, тебя, – протянула Оля трубку

– Александр Николаевич? – услышал он знакомый до отвращения голос Введенского.

Легок на помине. Может, он и впрямь вездесущ?

– Как поживаете? – ехидно осведомился Саша и уточнил. – В новой исторической обстановке.

– Не дождетесь, – ответил Введенской фразой из старого еврейского анекдота. В его устах это звучало вполне двусмысленно.

4

По официальной версии, распространяемой самим Пчелой, приглашение в Голландию он получил от какого-то таинственного амстердамского друга. На самом деле это приглашение устроил Витя Зимчук, приятель Фила по спортивным делам. Зимчук уже несколько лет назад перебрался в Амстердам, открыв выгодный бизнес.

Но дальше все оказалось совсем непросто. Ходов-то не было, их надо было протаптывать. С выездной визой устаканилось быстро – там, в ОВИРе, правили наши, исконные чиновники. И цены были вполне умеренные. А вот как сунуться к голландцам, было неясно. Пришлось выяснять на месте…

Очередь, которую увидел Пчела на Большой Ордынке, поразила его воображение до глубины души. Причем в несколько этапов. Сначала она просто удивила его своими размерами. Такие очередюги даже он, дитя советской власти, видел только в ГУМе за кроссовками «Адидас».

Вскоре выяснилось, что очереди на самом деле две. Одна, поменьше, стояла собственно в голландское посольство. К ней Пчела и пристроился. Вторая шумная, разномастная, оказывается, вела в визовый отдел государства Израиль, чьи интересы, как выяснилось, представляли миролюбивые голландцы. Ведь дипломатических отношений между нами и Израилем не существовало. В этой очереди отбывавших на землю обетованную, было меньше всего тех, кто напоминал евреев.

Там толпились казахи, грузины, украинцы, даже цыгане – отчего они ехали в Израиль, Пчела так и не понял. Не успел, его стояние закончилось быстро. Мужичок в красной кепке тронул его за локоть:

– Седьмым будешь? – глазом он косил так страшно, что Пчела даже не сразу просек, что это мужик ему говорит. – Полтинник.

– Идет, – ответил Пчела, и через десять минут он в числе заплативших ловкачей был уже внутри посольства. Все места в первой партии были платными. «Не хило, но и не разгуляешься», – машинально прикинул Пчела доходы Косого и его трех соратников.

Голландский чиновник подозрительно долго сверял фотографию Пчелы с его физиономией.

– Похож? – лучезарно улыбнулся Пчела.

Голландец улыбнулся в ответ и произнес что-то длинное по-английски.

– Спасибо, – Пчела прямо светился доброжелательностью. «Ну, козел, давай, ставь свою печать!», – мысленно приказал он. Козел послушался…

Лейтенант Коноваленко собирался на особое задание и собирался особенно тщательно. Он гордился своей работой. Для таких, как сегодня, выездов у него был спецплащ. Заграничный чешский, с удобными карманами и воротником. На воротник он цеплял микрофончик, и, хотя пользовался им крайне редко, проверял постоянно. Техника не должна была подвести в ответственный момент.

Карманы в плаще также были особыми – глубокими и с отворотами. В левый карман Коноваленко положил «Москоу ньюз». Главное, чтобы заголовок советской газеты не был заметен, но при этом видно было, что газета – иностранная.

В Шереметьево, куда он собирался на проводы объекта, такие детали были важны чрезвычайно. Узкие темные очки завершали дизайн секретного агента. Если честно, то в них он ни хрена не видел – пластмассовые стекла были мутными – мэйд ин Грузия, – но все же именно этой частью экипировки Дмитрий Коноваленко гордился более всего. После микрофончика, конечно…

В Шереметьево провожать Пчелу поехали всей бригадой. Высадка друзей из древнего «Линкольна» напоминала бы десантирование спецназа, если бы не веселый, беззаботный настрой пацанов. По огромному гулкому залу аэропорта они шли, громко смеясь и дурачась, как школьники.

Пчела пристроился в конце довольно длинной угрюмой очереди к стойке таможенного досмотра: здесь преобладали люди с совково-напряженным выражением лица. Казалось, они не верили собственному счастью и ждали, что их вот-вот возьмут под белы руки и отведут, куда следует…

– Гуляй, Пчела, там за всех нас! – Фил дружелюбно стукнул Пчелу по плечу так, что тот едва не выронил дипломат.

– Ты чего, оборзел, Фил?! – Пчела пихнул друга локтем в бок.

Радостное возбуждение распирало их. Все-таки первый в жизни выезд за границу. И не в какую-то там Болгарию-Румынию. Голландщина! Наркотическая столица мира!

– В общем, гульдены тебе Витек передаст…

– Сам ты передаст, – заржал Пчела.

– Ладно, ладно, болтун, – миролюбиво осадил его Фил, – а я сейчас из Шереметьева сразу к его мамаше. Рубли отдам по курсу.

– Объявляется посадка на рейс 1362 Москва-Амстердам! – дикторша повторила то же самое для непонятливых – по-английски.

– Ну, бывай! Счастливо пересечь границу! – Фил поднял кулак в приветствии. Кулак был большим, натруженным.

Пчела ушел в загранку, как корабль, не оглядываясь. Огни большого города ждали его. В том числе и красные…

– Игорь Леонидович! – Коноваленко дозвонился начальнику с первого раза. – Наш мальчик отбыл.

– Замечательно. Там к его встрече тоже все готово, – голос Введденского был едва слышен.

Перед тем, как уехать из Шереметьева, Коноваленко свернул «Москоу таймс» в аккуратный рулончик и опустил в первую попавшуюся на пути урну. Заголовком вверх…

Если Пчеле предстояло завоевывать Амстердам, то Космоса ждала служебная командировка в Ашхабад. Кос счел это достойным поводом… На посошок пили они с Сашей уже в баре на Тверской, сидя прямо у стойки на высоких крутящихся стульчиках. Точнее, пил Кос, а Саша только потихоньку пригубливал.

– Да, такова жизнь, – философствовал Космос, разглядывая коньячок на свету лампочки. – Вот так всегда – одним вершки, другим корешки. Одним пчелам медом намазано, другим в пекло лететь. В пустыню, в Азию. Среднюю, между прочим. Кому-то амстердамщина, кому-то глину в пустыне месить…