Нерастраченное время - Мария Слуницкая

знает границ, ни физических, ни моральных и всюду влезает не в своё дело.

– Катерина! – гремит она, хватая меня за плечо. – А ну вставай!

Резко поворачиваюсь, скидывая ненавистную руку, и с гневом смотрю на Наталью Ивановну. Её лицо до того иссушено и измято, что походит на чернослив, а в глазах… впервые за долгие годы я замечаю растерянность. Неверное, это мой внешний вид виноват.

– Что вам надо? – спрашиваю грубо.

Раньше я никогда не позволяла себе так разговаривать, но времена меняются.

Наталья Ивановна, сначала опешив, быстро берет себя в руки и возвращается к привычному амплуа генерала:

– Мне надо, чтобы ты встала и перво-наперво приняла душ – вон колтуны какие на голове. Потом причешись и оденься.

– Зачем?..

– Хотя бы за тем, что сегодня девять дней!

– Ну и что?

Никто не заставит меня выйти из комнаты: ни бесполезные обряды, ни сочувствующие люди… разве что Сонечка – живая и невредимая, но это только мечты.

– Кать… – это уже застрявший в дверях Саша уговаривает, – пожалуйста…

– Да что ты с ней цацкаешься, будто с дитём! Так она совсем себя угробит! – продолжает греметь Наталья Ивановна, стягивая с меня Сонин плед. – Хватит себя жалеть, Катерина! Все мы кого-то теряем! Я вон мужа похоронила и ничего!

– Не смейте сравнивать! Вам не понять, ведь у вас нет детей! – вцепившись в плед, кричу я. – Муж – это муж, а ребёнок… совсем другое.

Спохватываюсь, когда слышу тихий вздох Саши, но уже поздно. Язык не прикусишь и сказанного не вернёшь… Брошенные в порыве отчаянья, мои слова воздвигли между нами высокую-высокую стену, украшенную сверху колючей проволокой.

День 23-й. О Боге

Вода в ванне давно остыла, но я не спешу вылезать – настоящим камнем преткновения блестит в моих пальцах новенькое лезвие…

Казалось бы, что может быть проще – уйти, прекратив эти муки? Но я не могу. Нет, смерти я не боюсь. Нелепо бояться, если она подарит долгожданное освобождение. Но… если где-то действительно существует рай, моя Сонечка наверняка там.

И я цепляюсь за единственный оставшийся клочок надежды, что смогу однажды с ней встретиться. Глупо, однако мысль о том, что покойников на входе в Эдем тщательно проверяют, взвешивая их грехи, никак меня не отпускает. А самоубийцам, как известно, дорога одна. В ад.

Не то чтобы я была верующей… На самом деле мои отношения с Богом весьма прохладные. Хотя отношений, по сути, никогда и не было. Конечно, в детстве я верила в этакого добродушного небесного дедушку, напоминающего волшебника из сказок.

Помню, как обращалась к нему за помощью с просьбой: «Господи, сделай так, чтобы…». Глупая игра: ты мне, а я тебе. Ведь за подобными просьбами всегда следовали искренние обещания вести себя хорошо и выполнять домашние задания в срок.

Господи, пусть меня не ругают за порванное платье…

Господи, пожалуйста, помоги написать контрольную…

Господи, пусть папа вернётся…

Надо ли говорить, что срабатывало далеко не всегда? А уж когда от нас ушёл отец, я пообещала ему все, что могло прийти в голову семилетнему ребёнку: быть послушной, учиться на одни пятёрки, даже была готова отдать все свои немногочисленные игрушки…

Не помогло.

И я отвернулась от Бога и больше к нему не обращалась. Но вся ирония была в том, что мне пришлось познакомиться с Ним поближе, потому что после ухода папы мама нашла утешение в вере. Хотя нет. Когда ребёнку под страхом божьей кары запрещают смотреть мультики или заставляют держать пост, это уже фанатизм. Я так думаю.

В общем, я перестала обращаться к Богу, да и в принципе произносить Его имя, так как могла схлопотать и по губам за упоминание всуе. А со временем Он навсегда превратился в волшебника, в которого верят лишь наивные дети.

Только однажды я неосознанно обратилась к Нему. В тот самый день, когда раздался телефонный звонок и равнодушный голос сообщил, что Сонечку сбила машина. Раз за разом я прокручиваю в голове страшный разговор…

– Добрый день. Это квартира Пахомовых?

– Да…

– Вас беспокоит сержант Криворук.

Помню, что сначала даже не успела испугаться.

– Я вас слушаю…

– Извините, кем вам приходится Пахомова Софья Александровна?

– Она моя дочь… – и вот тут страх прошёлся ледяными пальцами вдоль позвоночника и ухватил меня за горло. – Да что случилось?!

– Я должен вам сообщить, что ваша дочь попала под машину…

Этого не может быть, Сонька у Юльки, всего двумя этажами ниже.

– Господи, нет… Что с ней, она сильно пострадала?! – страх удавкой сдавил сердце. – В какой Соня больнице?!

– К сожалению, её не удалось спасти…

Господи, нет, пожалуйста… Сделай так, чтобы они ошиблись.

Бог был глух.

День 34-й. Зеркало

Очередной ненавистный день встретил меня тишиной. Саша давно в офисе – с головой окунулся в работу, так ему легче. Саше всегда удавалось идти вперёд, несмотря ни на что. Моего мужа никогда не останавливали ни болезни, ни проблемы, ни кризисы.

Не остановила и смерть Сонечки. Его мир устоял.

Как вор крадусь по коридору собственной квартиры. Тишина такая оглушающая, что я растворяюсь в ней. Иду дальше, но вдруг в полумраке прихожей замечаю незнакомую женщину и в первое мгновение вздрагиваю от испуга.

Зеркало.

Подхожу вплотную к нему и всматриваюсь в некогда знакомые черты… мягкость в лице исчезла, острые линии выступают вперёд из-за нездоровой худобы. Тоска в глазах. Я будто дышу ею.

Протягиваю руку и легонько касаюсь пальцами своего отражения. Поверхность обжигает холодом, а мои движения слишком медлительные и какие-то механические. Как у безжизненной куклы. Так и есть – жизнь из меня выкачали, оставили только тело, жалкую оболочку.

Отворачиваюсь и бреду в кухню. На столе стоит тарелка с омлетом – Саша приготовил завтрак. Рядом записка с просьбой разогреть и поесть. В это сложное время муж взял на себя буквально все: финансы, продукты, готовку, уборку. В общем, все, чем не так давно с удовольствием занималась я.

Беру вилку и нехотя ковыряюсь в еде. Но не могу впихнуть в себя ни крошки. Бросаю эту затею и возвращаюсь в детскую. Моя жизнь здесь.

День 40-й. Смерть

Земля сонно шуршит по крышке маленького гроба. Так странно. Когда хоронили маму, звук был совершенно другим – надрывным и гулким, будто кто-то торопливо прошёлся костяшками пальцев: тук… тук-тук…

Удивительные мысли роятся у меня в голове – я провожаю Сонечку в последний путь и при этом размышляю, какой бывает земля на кладбище.

Может, зависит от