Серебряные стрелы - Роберт Сальваторе

– Тогда Пузан уже на полпути к Лускану, – рассудил Фендер. – И Кассиус прав, что хочет заполучить свой дом назад.

– Что ж, давайте уложим его вещи, – сказала Кэтти-бри. – У Кассиуса своего добра хватает. Нечего оставлять ему то, что нажил Реджис.

Энтрери прислонился к стене. Он не знал ни о каком Мифрил Халле, но дорога в Лускан была ему хорошо известна. Убийца улыбнулся и прикинул, что ему, пожалуй, удастся нагнать путешественников еще до того, как они доберутся до этого портового города.

Однако недурно было бы еще кое-что разузнать. Кэтти-бри и дворфы принялись собирать пожитки хафлинга, и, по мере того как они переходили из комнаты в комнату, черная тень Артемиса Энтрери бесшумно следовала за ними. Убийца перемещался настолько незаметно, что они даже не чувствовали его присутствия.

Он ухитрялся держаться к ним так близко, что слышал все их разговоры. Кэтти-бри и дворфы без конца говорили о четырех путешественниках и об их походе в Мифрил Халл, но ничего сколько-нибудь нового и полезного ему узнать не удалось. О спутниках хафлинга он и без того уже знал немало – в Десяти Городах много говорили о них. Дзирт До'Урден, темный эльф, покинувший свой подземный народ и служивший кем-то вроде доброго хранителя Десяти Городов, Бренор Боевой Топор – предводитель клана дворфов, обитавшего в небольшой долине у подножия Пирамиды Кельвина, и Вульфгар, могучий варвар, захваченный в плен, воспитанный Бренором и впоследствии вернувшийся во главе варварского войска, чтобы помочь Десяти Городам в битве против армии гоблинов… ему удалось добиться мира между своим народом и жителями долины, и этот договор, похоже, всем пошел на пользу.

«Ты выбрал себе достойных друзей, хафлинг, – пробормотал Энтрери, прячась за спинкой кресла в тот момент, когда Кэтти-бри и дворфы переходили в соседнюю комнату. – Но они тебе не помогут. Тебе не уйти от меня!»

Кэтти-бри и дворфы ходили по дому почти час и доверху наполнили вещами Реджиса два больших мешка. Кэтти-бри была поражена тем, сколько добра нажил хафлинг после победы над гоблинами – это были в основном подарки от благодарных жителей Долины. Прекрасно зная, как Реджис любит покой и уют, она никак не могла взять в толк, что заставило его отправиться в столь рискованное путешествие. Больше всего ее удивило то, что хафлинг отправился налегке, хотя вполне мог бы нанять носильщиков для переноски имущества. И чем больше ценных вещей Реджиса она обнаруживала, тем удивительней казалась ей та спешка, с которой хафлинг покинул дворец. Это было так непохоже на спокойного и рассудительного Реджиса, что девушка постепенно начала догадываться – он скорее всего просто сбежал.

– Что ж, мы собрали почти все, и в любом случае нам больше не унести! – объявил Фендер, взваливая на плечи тяжелый мешок. – Пускай остальное забирает Кассиус!

– Не хочу, чтобы Кассиус радовался, прикарманивая что-либо из вещей Реджиса, – сказала Кэтти-бри. – Несите мешки на постоялый двор, а я еще похожу здесь.

– Не слишком ты жалуешь Кассиуса, – усмехнулся Фендер. – Пожалуй, Бренор был прав, когда говорил, что Советник очень уж любит вести счет своим сокровищам!

– Не ворчи, Фендер Маллот! – сказала Кэтти-бри, но по ее улыбке было ясно, что девушка согласна с дворфом. – Кассиус славно послужил Городам в этой войне, и он мудро руководил людьми Брин-Шандера. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что у Реджиса просто какой-то необычный дар. От него у кошек шерсть встает дыбом!

Фендер кивнул:

– Да, Пузан ловко умеет добиваться своего, но и у него порой бывают осечки! – С этими словами дворф хлопнул приятеля по плечу, и они, сгибаясь под тяжестью мешков, направились к двери.

– Не задерживайся здесь, девочка, – сказал Фендер напоследок. – Завтра мы возвращаемся в Долину!

– Не бойся за меня, Фендер Маллот, – рассмеялась Кэтти-бри.

Энтрери широко улыбнулся. Он прекрасно понял, о чем шла речь. «Осечки», о которых говорил Фендер, – это слово удивительно точно описывало то, что произошло когда-то в Калимпорте.

Двойные двери с грохотом захлопнулись. Кэтти-бри осталась одна в огромном доме; по крайней мере, ей так казалось.

Девушка все еще размышляла над загадкой исчезновения Реджиса, когда смутные подозрения натолкнули ее на мысль, что здесь, в этом доме, что-то не так…

Кэтти-бри начала настороженно прислушиваться к каждому звуку. Тиканье настенных часов, шелест бумаг на столе у окна, шорох портьер и возня мышей под полом…

Она взглянула на слегка подрагивающий занавес. Причиной тому могли быть порывы ветра за окном, но девушка решила иначе. Пригнувшись, она прикоснулась к рукоятке висящего на поясе кинжала и начала подкрадываться к открытой двери, располагавшейся в нескольких футах от портьер.

Энтрери действовал молниеносно. Решив, что от Кэтти-бри можно многое узнать, и не желая упускать преимущество, подаренное ему уходом дворфов, он занял наиболее благоприятную для атаки позицию. Легко удерживая равновесие на карнизе, будто прогуливающаяся кошка, убийца терпеливо ждал, небрежно помахивая кинжалом.

Подойдя к двери, Кэтти-бри почувствовала опасность и в тот же миг увидела падающую сверху черную тень. Ее оружие не успело и наполовину выскользнуть из ножен, как тонкие холодные пальцы закрыли ей рот, лишив возможности закричать, а острое как бритва лезвие украшенного драгоценными камнями кинжала коснулось ее горла.

Она была смертельно напугана. Никогда еще ей не приходилось видеть человека, двигающегося столь проворно, с такой дьявольской точностью. По тому, как были напряжены его мышцы, Кэтти-бри поняла, что, стоит ей попытаться выхватить оружие, и она будет мертва. Решив не сопротивляться, девушка выпустила рукоять кинжала.

В следующее мгновение незнакомец легко подхватил ее на руки, пронес через всю комнату и усадил в кресло. Он был невелик ростом, но строен и гибок, как эльф. От него так и веяло силой и спокойствием. И это пугало Кэтти-бри, потому что от незнакомца исходило хладнокровное сознание собственного превосходства – опыт воина, неизменно выходившего победителем в тысячах поединков.

Пока Энтрери привязывал ее к креслу, Кэтти-бри неотрывно наблюдала за ним. Коротко подстриженные черные волосы подчеркивали резкие черты его лица. Крутые скулы и мощная челюсть были покрыты жесткой щетиной, что придавало незнакомцу зловещий вид. Впрочем, щетина выглядела вполне ухоженной, и вообще все в облике этого человека свидетельствовало о полном самообладании. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым… если бы не глаза.

Серые глаза незнакомца были начисто лишены выражения. Это были безжизненные глаза человека, служившего орудием самой смерти.