Зимовка Зор-Мазар - Кирилл Станюкович

Горные бараны – архары – самые крупные из баранов. Марко Поло, первый из европейцев, увидевший и описавший архаров, вызывал своими рассказами недоверие. Ему никто не верил, что могут существовать бараны весом в 200-250 килограммов.

Но то, что мы увидели, было почти неправдоподобно. Стадо из двенадцати самцов-рогачей, или, как их называют киргизы, кульджей, возглавлял совершенно удивительный вожак. Это был гигант, и он казался только чуть-чуть ниже моей лошади. Я думал сначала, что это все искажает сумеречное освещение, но нет, когда стадо остановилось возле наших лошадей, архар оказался рядом с моей лошадью. И тут я удостоверился, что он поразительно велик.

Неподвижно, застыв на некоторое время, принюхивались они к нашим лошадям, и нам было слышно их сильное дыхание. Было очень тихо. Но вот лошади, поднявшие головы и уставившиеся на пришельцев, опустили их опять, трава захрустела у них на зубах, и тогда архары двинулись к воде. Они быстро спустились по небольшому овражку, выстроившись в ряд у воды, минуту постояли, прислушиваясь, а потом, погрузив морды в воду, стали пить. Уже некоторые, напившись, подняли головы, огляделись, пофыркали и опять опустили головы к воде. Стадо уже почти напилось, и успокоенный вожак, карауливший все это время, сам начал опускать голову, когда у Глеба под рукой хрустнул камень (он приподнимался, чтобы получше рассмотреть этих красавцев). Мгновенно архары превратились в изваяния, потом каким-то совершенно невероятным прыжком, всеми четырьмя ногами, вожак сразу оказался на краю берегового уступа, на два метра выше, чем он стоял. И через секунду все стадо совершенно бешеным аллюром уходило обратно в темноту, в горы.

Когда архары исчезли и улеглась поднятая ими пыль, я услышал голос Темирбека:

– Зор-кульджа, – сказал он.

Я оглянулся. Темирбек стоял сзади и со счастливой улыбкой смотрел вслед умчавшемуся стаду.

И вот оказалось, что все эти киргизские легенды о великане архаре, о Зор-кульдже, встреча с которым приносит счастье, оказались истиной. Оказалось, что и вправду можно встретить этого гиганта, что это не сказка, а живое великолепное животное. Очевидно, изредка среди архаров встречаются такие огромные экземпляры. Трудно говорить абсолютно точно, но, долго обсуждая, мы пришли к выводу, что Зор-кульджа имел высоту в холке 140-145 сантиметров, а от одного кончика рогов до другого – 170-180 сантиметров.

Так удалось мне повидать этого таинственного, легендарного зверя и на всю жизнь запомнить гордую посадку его могучей головы, стремительную силу его прыжка. На Глеба, как я вскоре заметил, эта встреча произвела еще более сильное впечатление.

Незаметно в непрерывной работе шли дни. Коротко памирское лето, оно гасло и вот приблизилось к концу. Мы обшаривали горы и долины. Горы по Гурумды были удивительно причудливы, их вершины напоминали то замки, то башни, то кремлевские стены. Встречались вершины, похожие на каких-то каменных чудовищ или гигантских древних идолов.

Мы доходили до самых вершин, обшаривали склоны, и моя ботаническая добыча была превосходна. Везде много нового, везде встречались интересные, совершенно своеобразные формы растений. Я собрал большой гербарий, составил карту.

Но боюсь, что Глебу Зор-кульджа принес не счастье, а разочарование. В первый день, встретив такой феномен, он, видимо, ждал, что и дальше каждый день будет приносить ему все новые, все более яркие и интересные открытия. Глеб проявил удивительную энергию, он собрал очень любопытные факты, но после того как увидел архара-великана, боюсь, что все казалось ему мизерным. Да и Зор-кульджа исчез, мы его больше не встречали.

Начала желтеть трава, ночные заморозки становились все более чувствительными, а однажды, когда я улегся спать без палатки, накрывшись поверх спального мешка полушубком, ночной снегопад навалил на полушубок слой снега в 20 сантиметров. Становилось холоднее, над далекими снежными вершинами часто можно было видеть голубовато-серое типично зимнее небо, повяли травы, и в широких памирских долинах стало еще просторнее для холодного жестокого ветра.

И вот в один из ясных дней наш караван опять шел по долине Чуралина. Опять качались вьюки, теперь их было гораздо больше, ведь мы собрали много материала. Опять позванивали кастрюльки, привязанные поверх вьюка, опять впереди бежал неугомонный Контрабандист.

Впереди ехал Глеб, он упорно о чем-то думал и не разговаривал.

– Видишь ли, – сказал он мне, когда мы уже подъезжали к Зор-Мазару, – я не знаю, принес или не принес мне счастье Зор-кульджа, но он может мне принести счастье, если я останусь здесь зимовать и проведу годовой цикл наблюдений над архарами и кийками, напишу хорошую работу и защищу ее как диссертацию. Как ты думаешь?

Я подумал, что это, конечно, верно. Но ему это было виднее.

На Зор-Мазаре жизнь била ключом, сюда стягивались отряды, бродившие все лето где-то далеко.

Подходили ботаники и ихтиологи, микробиологи и животноводы. Все они горели желанием рассказать о том, что с ними случилось, выслушать, что сделали другие, затем помыться, потом поесть и выпить, и только тогда ехать вниз с Памира, туда, где тепло, где шелестят листья деревьев, где не гнетет высота.

Глеб сразу пошел к начальнику и попросился остаться на зимовку. Ястребов пришел в восторг.

– Глеб, – говорил он, – это великолепно, вы соберете прекрасный материал, но нужна большая выдержка. Подумайте, выдержите ли вы восьмимесячный плен?

– Выдержу, – твердо сказал Глеб.

– Нужно только еще, чтобы Глеб Иванович провел наблюдение над домашними животными, – сказала Кускова.

– Совсем не нужно, – сказал начальник, – ему и своей работы будет выше головы.

На следующий день Глеб вышел на тракт, сел в первую попутную машину и уехал в Ташкент готовиться к зимовке, подбирать книги, оборудование, продукты.

Пока Глеба не было, Зор-Мазар жил напряженной жизнью. Приходили отряды, расформировывались, а иногда и формировались на последние осенние работы.

В один прекрасный день прикатила машина милиции. Милиционеры вертелись возле землянки, смеялись, что-то выспрашивали, но вопросы, которые они задавали, были какие-то странные. Вопросы в основном сводились к тому, где Васька и много ли у нас соли. Потом они уехали.

Буквально через час прибыл Васька. Я сразу полез в кузов, накрытый брезентом. Там, между ящиками с экспедиционным грузом, было навалено килограммов пятьсот каменной соли.

– Где ты взял соль, проклятый калымщик? – спросил я Ваську.

– Не твое дело.

– Где взял, говори, а то влипнешь, я, брат, кое-что знаю.