Шаманархия и ее нагвали - Константин Кадаш

[floating seeds anarchy]

Верным курсом от: огня, дна, дняСемена анархии текут сквозь меня.Желтоглазая чудь космосов ткани пьёт,Тело склонно гнить, душа – живёт;

Вне цивилизации плоть левиафанова,Точно червь нутро, жрет труху разума;Создавая мертвых кодекс/контроля правилаДля тех, кто беспробуден – майю ландшафта навьего.

Я могу петь молчание, я могу пить медь;Каждой жизни нить вплетена в общую сеть;Каждый жест обладает достаточной силойДля эволюции подлинной мира.

Я способно быть и способно стать,Части лабиринта волю диктовать —Каждый не мифа о себе продолжение,Но самоорганизующаяся структура в её постоянном движении.

[7мь/бабочки]

По дороге к вершине каждый мыслит себя убийцей;По дороге к вершине каждый мыслит себя вершителем —Перевалы хранят кости тех, кто спешил брать,И их кости каменеют, становятся острыми зубцами над обрывами.

Что я всегда искал здесь – северных бабочек,И находил: замерзших куколок, имаго, окоченевшие тельца;Их крылья трепетали только во снах, которых я не помню,В лучах солнца, аlеfшего по ту сторону вершины.

[душиМаШина]

Машина разрушена, обездвижена, обездушена;Мне душа дана, скорее, как отдушина;Падал перьями и дёготью анимацииИз информационного хаоса посредством трансформации —В анатомию, физиологию, механизма пластику…Телу приданное – замкнута волна движением без цели, но по азимуту;Ом-нама-то-нам дай дыма/Самоходным планетарным машинамГрудины впитать вдох/выдох-механику;Глазам к нёбу неб вбирать неуловимость, архаику.Лететь, о-без-долиеНад долом долин и продоль магнитного поля. ЯВ металл и пластик новые души влагаю,Преодоление эго границ полагаяТем.

[вдоль зеркала, и что там увидела Алиса]

Алиса спит на ложе, собранном из костей Чеширского кота,Спутанной колоды карт, разрезанных газет, утверждающих своё ВсегдаВ категориях если не статики, то мнимой вечности.На скамейке в парке. Наблюдает сны о милосердии и человечности.

Мимо шагают карлики и великаны, фантастических существ стада,Люди-сомнамбулы, люди-солдатики. Кожу её лица вспарывает слеза;Застывает кристалликом соли в уголках губ.Перелетные птицы бегут осени, замыкая круг.

В плоском мире персонажи оказываются живее людей,Субъектней, сильнее, объективно злей (сам мир склонен к производству и утилизации смыслов/вещей).Плоские люди захламляют телами выдуманный Вавилон,Отождествляя себя с персонажами, чтя их закон, свой загон, вписываясь в сон.

Плотоядный мусор штампует клоны идеологий, смыслов, идей,Пожирая себя же: полое тело без органов, слепленное из людей.Алиса спит сном всех мертвых, но её беспокойное сердце всё ещё бьётся.Однажды – возможно – она проснётся.

[поезд на малую землю ii]

Звери спят, трАвоi укрыТиПод нёбом бродjaт инвалидыТе бородат и самоHvatМеж мамой и отца фигурой бродjатТочно свет и сват:По озеру бредут, святые.Они ступают ногами бо'сымиПо воды поверхностному натяжениюТочно по» суху.Этому способу передвиженияСпособствует освобождениеОт бремени людских страстейИ пристрастности к трактовке телевизионных новостей:Они ехавши в мертвом поездеЛатали падучих перья, глотали ржавые гвоздиИ чаем запивали на мёртвой воде настоянным.Времени течение было статичным и постоянным.А звери спали, все в шерстяные кожи затянутые,Что человеческие муравейки – без сна и без памяти:Поезд пробегал застывшие поля, сады и школы.И, ввиду мёртвых пассажиров, оставался полым.Звери в земли мяса погружались.Святые друг к дружке телами и душами жались.Был великий сквозняк над землею.Он поезда жестянкой играл пустою.

Мать обнимала тел тела/Рубила отца фигура дроваВытянувшись вдоль шпал веки смежала голова:Мы к небу тянулись, куксые,Стрелялись друг дружке в гру'ди босые,Сеяли семенем олова.Дикие, смыслы'е.

[историческая перспектива]

Пьяный единорог второй мировойБередит капитуляции пакт своей сединой;Между берегом и берегом, Тиберий, снуют судаС тысячами тел на борту как один молодыми иФрагментированными, точно осколки историй, произошедших не с ними,Но предсказуемых, что результат умножения двух на два.

Двенадцать разрозненных тел, посаженных на попа,Продолжают таблицу счисления и словаНе мои, но языческой шушеры, бредущей вдоль улиц:Между прочих языких, безымянных писакБормотание смертных, попавших впросак,И молящих о жизни голосами, подобными клекоту куриц.

Я в ладони собираю их прижизненные ордена,Чтобы после меж них опознать: блесна.Не душа, но непринятая тишинаМежду не_мо'щью заклятых убийц.

[нате/нете]

Ненавидящий зависит от объекта своей ненависти;Выходящий из сети оказывается пропавшим без вести;Огры повышают градус насилия в телеспектакле,Информационные потоки захлебываются лжи/лажи патокой.

Человек много меньше своего разумения;Его зрелость – причастность к догме и заблуждению.Глаз фиксирует моментальный с реальности снимок:На руине любой утопии – Колизей и рынок.

Вольные племена заклинают вольный же ветер,Уже не взрослые, еще не дети.Глобальный роман подчинения определяет этап взросленияСопричастностью причинению смерти и разрушения.

Мораль и табу мимикрируют под живую систему;Темы роста сведя к обездушия крену.Вечность разума замкнута в соте мгновения:Полнота упирается в эрзац потребления.

[записки тысячелетнего сноба]

У меня есть духовная нищета, синие джинсы, насмешка и солнечная пыль…Я собираю волоски с кончиков ушей радужных кошек,Дождевые камни, прошлогодние мысли и недеревяные плошки,Вырезанные садовыми гномами из шляпок гвоздей в полнолуние, когда зацветает полынь.Секунда в секунду в двенадцать ко мне заходят ребе и айваз.Мы пьём туманный чай из щербатой посуды и чинно играем в лото…Я всё ещё путаюсь в космосах и летающих чашках и чайниках…И, бывает, слетаю с орбиты вашей планеты, истоптанной от и до.За окном в алюминиевых кронах скрежещут робо-синицы,Под дождём из орбитального хлама лосниться их наноперо.В гелиопаузе с межпланетного маяка присылает депеши великий начальник, десница.По старинке бумажные. С размашистой подписью: «целую, ваш Бог».От чернил остаются на кожаных пальцах кляксы и радуги,Буквы становятся безднами, в каждой – своя гравитация.Я с избытком причастился любовью и ненавистью каждой из богоматерей;И ответственно заявляю: любой из ваших миров – профанация.

[a-pathy]

Войди один/выйди один:

Конец ознакомительного фрагмента.