О Сюзанна! - Ли Райкер

— Джеб!

Он повернулся к ней спиной:

— Этого хотят все. И они это получат.

Он встал и поспешно вышел из громадной гостиной, на ходу хлопнув по занимавшей почти всю стену стереосистеме, и прошел по коридору в последнюю спальню. Она была самой просторной, но в ней Джеб чувствовал себя уютнее. Почти как дома — если сейчас вообще можно было говорить о доме. В течение года, к концу своего первого общенационального тура, то есть к июлю, Джеб должен дать двести сорок концертов. Это заставило его перед началом тура сдать арендованную квартиру в Нэшвилле.

— Я думаю, мы должны отменить сегодняшний концерт, — сказала Бриз.

В любое другое время это предложение удивило бы Джеба. Бриз заботилась о его карьере больше, чем все его агенты и промоутеры, вместе взятые. Да что там говорить — больше, чем он сам!

Следуя за ним по пятам, она прошла мимо собственной спальни и спальни, в которой несколько раз ночевал Джон Юстас, дедушка Джеба. Джеб уже скучал по нему. Он с трудом убедил старого сельского врача оставить свою крошечную практику и не расставаться с любимым внуком во время тура (особенно в больших городах), но… «Я чувствую, что мне надо домой», — сказал Джон Юстас Джебу спустя несколько минут после небольшой церемонии по поводу смерти Клэри. Сейчас дедушка, вероятно, уже на подъеме к аэропорту.

Перед мысленным взором Джеба вновь встали его блекло-голубые глаза, копна седых волос, которой мог бы позавидовать сам полковник Сандерс, и тот непреклонный взгляд, с которым старый врач произнес слово «домой».

«Я не могу вернуться, По-По, — постоянно говорил ему Джеб. — Может быть, когда-нибудь я вернусь, но не сейчас».

«Это балаган, мой мальчик, а не реальный мир».

Однако для Джеба этот мир теперь был единственным. Войдя в свою комнату, он не стал закрывать за собой дверь. Бриз обхватила его за плечи и осторожно повернула к себе.

— Джеб!

— Я собираюсь это сделать, Бриз.

Она выдержала его взгляд. Будучи на шесть лет старше Джеба, Бриз Мейнард раньше была одним из его кумиров. Но однажды, через несколько недель после гибели в автомобильной катастрофе возле Нэшвилла большей части ее группы, с которой Бриз проработала многие годы, королева кантри провела свою последнюю пресс-конференцию и прекратила выступления.

— Иногда, — сказала она, — нужно сойти со сцены, чтобы зализать раны.

— Мне нечего зализывать.

Бриз коснулась пальцем его щеки, провела по пересекавшему верхнюю губу маленькому шраму. Джеб стиснул зубы. Бриз действительно отошла от дел совершенно сознательно. С тех пор она бывала на сцене только в качестве менеджера и наставника Джеба, хотя до сих пор получала тонны писем, в которых слушатели сообщали, как им не хватает обаяния Бриз Мейнард, ее голоса, ее песен. И самой Бриз.

— Мужественный ковбой, — сказала она. — Ты должен одеваться так, как Стрейт или Брукс.

В обычном состоянии Джеб скорее всего улыбнулся бы. Подобно большинству молодых исполнителей кантри, он предпочитал традиционную музыку, но пока что воздерживался от покупки стетсоновской[1] шляпы.

— Я все сделаю по-своему, — сказал Джеб. — У меня будет кое-что получше.

Старательно избегая взгляда Бриз, он выставил ее из комнаты. Захлопнув за ней дверь, Джеб бросился на кровать, застеленную индейским стеганым одеялом с вышитой звездой, которое он повсюду возил с собой, и уставился в потолок. Так смотрел он до тех пор, пока разводы на штукатурке не стали приобретать очертаний таинственных животных. Они напомнили ему о том, как много лет назад они с Клэри лежали у ручья, выискивая в облаках драконов, замки и — это уже делал только Джеб — гитары.

«Много лет назад, — подумал он. — Перед тем как потерял ее в первый раз. Теперь у меня осталась только музыка. Бриз не понимает, в чем тут дело, но я не допущу еще раз одной и той же ошибки».

Он перегнулся через широкую кровать и взял в руки гитару.

Глядя на указатель этажа в лифте, Сюзанна переступала с ноги на ногу. Она вся дрожала, но не только от холода. В поезде у Сюзанны было достаточно времени, чтобы вспомнить все те резкие слова, какие Клэри говорила о своем брате. Он рано женился, причем его жена была еще моложе. «В стадии полового созревания», — сказала тогда Клэри, и богатое воображение Сюзанны с легкостью дорисовало все остальное. Клэри и Коуди выросли в бедности, в большой деревенской семье. Возможно, Джеб посчитал, что таким образом можно уйти от всего сразу. Сидя в вагоне поезда, который по заснеженным рельсам с трудом тащился в Нью-Йорк, Сюзанна старалась представить себе эту странную и противоестественную женитьбу — именно такое выражение приходило в голову — на девочке, которой едва исполнилось тринадцать лет. Может быть, в деревне это обычная практика? Причем не самая худшая?

Сюзанне стало еще холоднее, и она попыталась изгнать из своих мыслей воспоминания о рассказах Клэри. Сейчас ни к чему вспоминать детали. Имеющихся фактов достаточно, чтобы разжечь ее гнев.

Из-за снежных заносов поезд опоздал на целый час, вдобавок нигде не было видно ни одного такси. Они, словно кусочки сахара в воде, растаяли в сплошной пелене снегопада.

Не случись несчастья, Сюзанна была бы в другом настроении. Наслаждалась бы внезапно притихшим, как в сказке, городом. Но теперь из-за гибели подруги у нее не выходил из головы Джеб Стюарт Коуди.

Шестой, седьмой, восьмой… Цифры на индикаторе лифта постепенно росли. Счастье еще, что ей удалось прорваться сквозь охрану гостиницы.

Счастье? Но ведь она Уиттейкер. Прежде чем Сюзанна начала ходить в детский сад, причем при самой привилегированной частной школе Гринвича, она уже твердо усвоила себе права и обязанности представителей элиты, к которой относилась. Это была заслуга ее матери, которая в то время еще играла главную роль в жизни Сюзанны. Пусть без особого желания, но дочь хорошо усвоила ее уроки. Напускная бравада помогает высоко держать голову, а нарочито высокомерный тон позволяет творить чудеса. В сочетании с некоторой долей обаяния это дало Сюзанне возможность, минуя толпу ожидающих у входа в отель фанатов Джеба Стюарта Коуди, прорваться прямо в кабинет управляющего.

Сюзанна была знакома с ним лично, потому что несколько лет назад вместе со своей матерью председательствовала на проходившем в этом отеле рождественском котильоне дебютанток. Управляющий тоже ее запомнил, поэтому ей легко удалось убедить его в том, что как родственница Клэри Сюзанна имеет полное право пройти к Коуди без доклада.

Она со злостью посмотрела на указатель этажей. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать… Управляющий лично проводил ее мимо охраны в этот специальный лифт и не уходил до тех пор, пока за Сюзанной не закрылись двери красного дерева. Так почему же теперь ее сердце так колотится, а во рту пересохло?