Скитальцы - Диана Удовиченко

— Молодец. Молодец. Умный конь. — Я перекинула руку через его спину, обняла, давая почувствовать свое тепло, похлопала по боку. — А теперь пойдем со мной.

Успокоенный жеребец позволил взять его под уздцы и послушно затрусил за Зверем. Но из него как будто ушел тот веселый задор, который есть у всякой хорошей лошади. Он не признал меня хозяйкой, не подружился со мною — просто смирился с неизбежным, следуя за тем существом, которое понимало его лучше других.

Но и на узком перевале, и в долине, в свисте ветра, мне слышался последний крик Дея. Вглядываясь в белую круговерть, я видела перед собою только умоляющие, широко распахнутые зеленые глаза и беспомощно скользящую по снегу тонкую руку.

Я — воин, и привыкла к смертям. Но почему в моей жизни столько потерь? У меня больше нет близких: отец, мать, Олав — все они ушли в Альгебар. А теперь и этот смешной, нелепый ушастый мальчишка, которому я поклялась в дружбе… Остались только Ал да Зверь. И чувство вины. Он спас меня в заброшенном форте от смертельной болезни, а я не смогла ответить тем же.

Но не только это не давало мне покоя, снова и снова возвращало к мигу гибели Дея. Было что-то еще. Что-то, чего я сама не могла понять. Какая-то неправильность в картине, стоящей перед моим внутренним взором. Она мучила меня, изводила, заставляла вспомнить. Но у меня не получалось.

За тяжкими раздумьями я не заметила, как впереди показалась фактория Стоцци. Из-за высокого деревянного забора доносился лай собак. Мы уже подъезжали к воротам, когда вдруг прямо под копыта наших лошадей из снежного завихрения выпал большой черный клубок. Атиус выругался, осадил коня. Издавая непонятные звуки, ком откатился в сторону и распался на три части, при внимательном рассмотрении оказавшиеся невысокими людьми в черных шубах. Не обращая на нас никакого внимания и выкрикивая что-то на незнакомом мне языке, они упоенно тузили друг друга тяжелыми дубинами. Но из-за ветра, сбивающего с ног, и толщины меховых одежд горе-воины не причиняли друг другу особого вреда, только злились и орали еще пуще. Откуда-то вынырнул четвертый человек, вооруженный коротким копьем. Воинственно потрясая оружием, он бросился к дерущимся. Увидев на поле битвы нового участника, троица спешно отступила и обратилась в позорное бегство. Несколько мгновений Атиус наблюдал за дракой, потом, пожав плечами, тронул коня. Караван вошел в ворота.

Фактория оказалась довольно большим поселком с приземистыми бревенчатыми строениями. В центре стояла контора управляющего, там и остался наш командир. С нами же отправились провожатые, которые быстро расквартировали всех по домам. Здесь, как и в любом владении Стоцци, все было сделано с умом и на совесть. Мулов отвели в длинный барак для караванов, где под присмотром приказчиков работники фактории занялись разгрузкой товара. Измученных погонщиков устроили в доме неподалеку. К моей радости, конюшня в поселке тоже имелась, и очень добротная — бревенчатая, утепленная тесом, с дощатыми полами и денниками, застеленными толстым слоем чистой соломы. Здесь даже была печь, которую топил немолодой конюх. Несмотря на уверения старика, что он справится, Зверя и Нарцисса я обиходила сама. Убедившись, что с лошадьми все будет в порядке, отправилась в казарму охранников фактории, где выделили место и нам.

Под казарму был отведен большой дом, который состоял из просторных сеней, заставленных какими-то бочками и ящиками, и длинного спального помещения. Вдоль стены на расстоянии шага друг от друга в ряд выстроились топчаны, застеленные оленьими шкурами. В двух печах, расположенных в противоположных углах жилища, весело потрескивали дрова. Наши ребята уже устраивались в новом обиталище: занимали лежанки, скидывали тулупы, избавлялись от доспеха, переговариваясь с местными воинами, которых сейчас в казарме было пятеро.

— Мара, иди сюда, я тебе удобное место нашел, — окликнул меня Ал.

— Женщина? — удивленно вытаращился на меня молодой светловолосый парень. Потом, когда я сняла тулуп, обалдело уточнил сам для себя: — Девушка… орка!

Немного поглазев на меня, работники фактории возобновили расспросы:

— Ну как там, на большой земле? Что новенького?

— Уже три года тут сижу, — жаловался широкоплечий мужчина средних лет. — Обрыдло все! А что делать? Семью кормить надо, а здесь платят хорошо.

— Вот и сиди, пока сидится, — вступил в беседу Най. — Тебе ли жаловаться? Мы вот в Безымянных землях еле от проклятия отбились.

— Да уж ты-то отбивался! — расхохотался Ал. — Все руки, можно сказать, отбил!

В казарме воцарилось молчание. Воины глазели на нас, как на мортов, вылезших прямо из царства Десида. Потом заговорили все сразу, перебивая друг друга и задавая множество вопросов. Никто из нас не горел желанием на них отвечать, не стремился вспоминать пережитое, возвращаться мыслями в пропитанный безумием мертвый город. Один лишь Най оживился, приосанился и, довольный всеобщим вниманием, завел длинный подробный рассказ.

— Похоже, настал его звездный час, — подмигнул Ал.

Я улеглась на топчан и прикрыла глаза. Разговаривать не хотелось. Больше всего я мечтала уснуть и забыться хотя бы на пару часов. Но знала, что даже в сновидениях картина гибели Дея не оставит меня в покое. А может, и Тир-на явится со своими загадками…

— Хватит пожирать себя, — вдруг произнес Ал.

Я снова открыла глаза и уставилась на друга, пытаясь понять, чем вызвано его заявление.

— Хватит, говорю, — повторил он. — Думаешь, не вижу: ты коришь себя за смерть эльфа. Нет в том твоей вины!

— А ты ничего странного тогда не заметил? — осторожно спросила я, толком не зная, какой ответ мне нужен.

— Дай-ка подумать… — Ал принял сосредоточенный вид и поднял взгляд к потолку, изображая усиленную работу мысли. — Кучка людей, орка и эльф, недавно выжившие там, где не выживал никто, перевал, обрыв, метель и гигантские черви, выскакивающие прямо из скал… Нет, ничего особенного, все как всегда, обычный денек.

Да уж, мой товарищ не был бы собой, если бы не попробовал шуткой поднять мне настроение.

— Мара, — проговорил он, становясь серьезным, — не пытайся искать себе оправдания. Просто потому что тебе не в чем оправдываться. Ты была слишком далеко и ничего не могла сделать. Погиб — значит, так ему суждено было, значит, Лак’ха оборвала нить его жизни. На том и конец.

— Прав, — кивнула я.

Наверное, я действительно цепляюсь за воображаемые обстоятельства, стараясь заглушить чувство вины…

— Слушай, — вдруг нерешительно произнес Ал, — ты только не злись. Но я хочу тебя спросить: ты в этого эльфа не того…