Сияние каменного цветка - Владимир Аренев

Прошло некоторое время — и, наконец, Ом-Канл почувствовал присутствие в пещере человека.

Еще спустя несколько сотен вдохов-выдохов человек в пещере поднялся и направился к выходу.

Ом-Канл бросил взгляд на наставника — Лэ-Тонд сидел, как и прежде невозмутимо созерцая шевеление ветерка в траве, что росла у входа. И лишь когда человек вышел из пещеры — оказавшись невысоким, худым, словно палка, стариком — Лэ-Тонд почтительно, но с достоинством поклонился. Ом-Канл поспешно последовал примеру наставника.

К удивлению молодого охотника (а ведь обещал себе не удивляться!), старик сел так же, как и ятру, на колени.

— Да будут горы благосклонны к тебе, — молвил Лэ-Тонд.

И эхом, неожиданно мощным для такого худого и старого человека, отозвался отшельник:

— Да будет свет, что в вас самих, увиден вами же — и разожжен в сердцах.

Опять Ом-Канлу пришлось удивляться: ведь только люди, постигшие тайную власть слов, способны говорить подобным образом.

Лэ-Тонд тем временем выложил из своего дорожного мешка связку сладких кореньев криага и несколько плодов лийумы. Ом-Канл отметил, что довольно внушительную полоску вяленого мяса учитель оставил в мешке, хотя заподозрить его в жадности молодой охотник не мог.

Отшельник с благодарным жестом принял дары.

— Это — новый охотник — Ом-Канл.

Старик внимательным взглядом изучил молодого ятру:

— Всегда моя смиренная обитель открыта для тебя. Я буду рад, когда смогу хоть чем-нибудь помочь тебе, Ом-Канл.

— Благодарю, отец, — и молодой охотник изумленно осознал, что только что ответил сообразно словам мудреца.

Тот кивнул, словно это было обычным делом.

Потом все трое пересели так, чтобы видеть Солнце, и помолились ему, а после наставник и ученик отправились обратно.

По дороге в селение Лэ-Тонд рассказал молодому охотнику об отшельнике.

— А почему ты не дал ему мясо? — не утерпел Ом-Канл.

Лэ-Тонд пожал плечами:

— Он не ест мясо. Во всяком случае, никогда не берет его в качестве дара.

…Сегодня Ом-Канл взял с собой коренья криага. Наставник говорил, что отшельнику ведомо много такого, о чем остальные люди даже не имеют представления. Возможно, ему ведома и тайна лечения укусов каменной гадюки.

Небеса по-прежнему изливали свою скорбь разлуки с землей; Ом-Канл огляделся, пытаясь сориентироваться на местности. Кажется, обитель отшельника была где-то рядом.

Наконец он нашел нужную тропинку и побрел по ней; ночь трескалась на куски желтыми разломами-молниями, высвечивая дорогу.

Площадка перед пещерой была неровной, так что кое-где образовывались лужицы, но Ом-Канл не обратил на это внимание и сел прямо в воду. Ждать. Здесь спешить нельзя, ибо — Ом-Канл это понимал — отшельник волен поступить как захочет и заставить его переменить решение не удастся.

Время тянулось медленно; Ом-Канл почти видел, физически ощущал, как немеет тело малыша Са там, в селении. Стиснув зубы, он обещал себе, что обязательно дождется, пока отшельник выйдет, что не будет сам вызывать его!..

Дождь закончился.

Похолодало. Ом-Канл вымерз, он дрожал всем телом, но старался держать спину ровной и плечи расправленными.

Старец вышел с рассветом, едва лишь Солнце бархатными лучами огладило лицо Ом-Канла, к тому времени слегка задремавшего. Как ни в чем не бывало отшельник сел рядом с молодым ятру — и они вдвоем вознесли молитву светилу.

Потом старец подхватил потерявшего сознание Ом-Канла и понес в пещеру.

«И когда Ом-Канл пришел наконец к отшельнику, молвил тот: „Тебе наверняка известно, что укус каменной гадюки неизлечим“. „Я надеюсь на чудо, — смиренно ответил Ом-Канл, — ибо больше, мудрец, не на что мне надеяться“. Улыбнулся отшельник: „Есть такое чудо. На самой вершине горы, там, куда не под силу взлететь горным орлам-царям, — там растет Каменный Цветок, чьи корни пронизывают всю гору, доходя до ее сердцевины, — ибо растет он из самой ее души. В нем — свет и мощь земли, которые способны излечить твоего сына. Для этого нужно сорвать Цветок и принести в селение — но ни на миг не должен ты отнимать, пока будешь нести, Цветок от тела своего, ибо в противном случае навсегда покинет его целительная сила. Потом же приложи Цветок к телу ребенка — и окаменение покинет мальчика“.

„Как мне найти нужное место?“ И опять улыбнулся старец: „Гора должна позволить тебе дойти туда. Иначе — никогда не отыщешь Цветок“.

Поблагодарил Ом-Канл отшельника и отправился в путь».

У него был тонкий стебелек толщиной с палец ребенка и изящные пушистые лепестки. Цветок рос у самой границы снегов — здесь, где, как и предсказывал отшельник, не было ни одной проторенной тропки; куда пришлось карабкаться, прижимаясь к горному склону, словно молодожен — к любимой в первую брачную ночь. Теперь понятно, почему в селении никто никогда не говорил о Каменном Цветке. Там просто о нем не знали, ибо кому придет в голову взбираться невесть куда и невесть зачем.

Ом-Канл поневоле опустился на колени — Цветок казался… нет, он был священным! Он был живым.

Но Ом-Канл все же должен сорвать его, ради спасения сына. И еще — он должен торопиться.

Охотник с внутренним трепетом приблизился к Цветку, осторожно коснувшись пальцами стебелька. И тотчас отдернул их, ибо почувствовал в камне медленное, растянутое на годы движение.

Коснулся снова. Взялся сильнее, обхватывая вдруг вспотевшей ладонью стебелек, рванул на себя изо всех сил.

Цветок не поддался. Удивительно ли — ведь он из камня!

…Тем не менее, до вечера Ом-Канл тщетно пытался сорвать Цветок. Тот даже не шелохнулся, не сдвинулся ни на волосок.

Устав от этих попыток, молодой охотник присел, чтобы поесть и подумать, что же ему делать дальше.

…А может, прав был вождь Элл-Мах, когда запрещал Ом-Канлу уходить? В конце концов, чего он добился? Того, что отыскал Цветок? Но ведь ему никогда не унести его с собой, ибо чудо невозможно сорвать, как невозможно загасить великое Солнце.

В селении же существует строгий закон: никто не может вольно распоряжаться временем, отведенным на общие дела. Ом-Канлу следовало отправиться на охоту, а не уходить в одиночку в горы. Элл-Мах был непреклонен, он и слышать ничего не желал о том, что молодой ятру «кажется, отыскал выход»!

Тогда Ом-Канл взбунтовался. Он даже не размышлял над последствиями своего поступка (которые, кстати, были столь же несомненными, сколь зыбкой являлась вероятность удачи в поисках лекарства для Са). Ну что же, сказал тогда Элл-Мах, иди, охотник. Ты знаешь, что делаешь. А я не сторож тебе.