Субстанция нигра - Евгений Войскунский

— Вот цена ваших заверений, — сухо сказал Резницкий.

Новиков огорченно молчал. Он не мог понять, почему Большой

Центр отключил пищевой блок. Тогда, одиннадцать лет назад, он, Новиков, вынес твердое убеждение, что система этого блока автономна и неприкосновенна. Тупой электронный дурак, мысленно обругал Новиков Большой Центр.

— Похоже, обитатели ушли отсюда, — сказал Резницкий, оглядываясь.

— Изгнание из рая, — буркнул Новиков.

Но Таня Макарова показала на экран унилока — там расплывались цветные кольца, — значит, живые существа где-то поблизости. Впрочем, это могли быть и динозавры.

Разведчики пошли к кольцевому рву, окружавшему Большой Центр. Уже были видны над верхушками деревьев мачты Центра, похожие на весла с широкими лопастями.

Вдруг Резницкий остановился и предостерегающе поднял руку. Глаза у него были острые, глаза прирожденного разведчика, и он раньше всех увидел, как справа заколыхались кусты. В фиолетовых зарослях мелькнуло что-то серое. Согнулся куст, придавленный толстой ногой. Теперь был виден абориген. Он стоял на коленях и довольно быстро рыл руками ямку. Летели комья грунта. Затем абориген припал к ямке, покопался, в руках у него появилось нечто круглое, облепленное черной землей. Не вставая с колен, он начал счищать с круглого предмета грязь.

— Земляной орех, — сказал Новиков и вытащил из кармана подобранную давеча скорлупу. — Вот. Они научились выкапывать орехи.

Из кустарника вынырнуло другое серое существо. Оно кинулось к обладателю ореха. Тот увернулся. Прижав орех одной рукой к груди, он ударил другой рукой соперника в живот. Оба заверещали. В следующий миг, вцепившись в орех, они принялись лягать друг друга ногами.

— Разниму! — Новиков решительно двинулся к драчунам, но Резницкий схватил его за плечо.

Аборигены барахтались в кустах, рука одного из них высунулась, нашаривая камень. И тут над драчунами встал третий, тоже вынырнувший из кустарника… Этот был заметно выше ростом, в одной руке он держал черную палку с острым концом. Разжалась безгубая щель рта, до слуха разведчиков донесся короткий квакающий звук. Те двое прекратили драку. Обладатель ореха, все еще прижимая, добычу к груди, подался было в сторону, но третий замахнулся на него палкой, и тогда тот покорно протянул орех. Абориген с палкой схватил орех: но не стал разгрызать его. Он уставился на разведчиков, и драчуны тоже повернулись в их сторону. Потом все трое заверещали, завертели головами и скрылись в кустах.

Главным пунктом в программе экспедиции было: «Изучить условия обитаемости на планете Симиле, имея в виду перспективу создания научной станции, а затем и поселения». Но был и другой пункт — он предписывал изучить последствия вмешательства и, в случае, если они неблагоприятны для аборигенов, попытаться исправить положение.

Было очевидно, что события на планете развиваются неблагоприятно.

— Они перестали быть идиотами, но стали убийцами, — сказал Новиков за завтраком. — Спрашивается: что лучше?

— Так ставить вопрос нельзя, — заявила Таня. — Прежде чем говорить о следствиях, мы обязаны изучить причину.

— Причина ясна, — сказал Резницкий, — Голод.

— Борьба за существование, — уточнила Таня. — Мы наблюдаем ее в классически чистом виде, свободном от всяческих напластований.

— Не думаю, — сказал Новиков. — В твоем классическом уравнении есть неизвестная величина — Большой Центр. Мы пока не знаем его намерений. Это сугубо логическая машина. Отключив блок питания, Центр руководствовался какой-то логической посылкой.

— Возможно, не спорю. Но объективная логика событий в общем-то ясна. Перед нами первобытное стадо. Поступки аборигенов стимулирует голод. — Сергей Сергеевич совершенно прав. Пока что они берут от природы то, что она дает им в готовом виде, — земляные орехи. Господствует право сильного: мы видели, как вожак отнимает пищу у слабых. Слабые разобщены, забиты, запуганы. Но сами объективные условия заставят их в конце концов объединиться. История ранних цивилизаций утверждает, что общество, как социальная категория, возникает из общности труда и борьбы в процессе производства материальных благ.

— Но эти еще не научились производить, Таня. Они научились только убивать.

— Не совсем верно. Ты видел, какие запасы орехов у вожака в этой… в бывшей мастерской роботов — кажется, так вы называли этот грязный хлев.

— Запасы, которые сам он не в состоянии сожрать, — это, по-твоему, производство?

— В потенциальном виде, Алеша. Излишки пищи у одной стороны и нехватка у другой — могучий стимул развития. Кроме того, мы видели, как вожак стоит у входа в свой хлев и затачивает железку на турникете.

— Это не железка, а манипулятор покойного робота.

— Во всяком случае — орудие.

— Оружие, — поправил Новиков.

— Да, сегодня — оружие, но с течением времени оно может стать и орудием труда. Таков всеобщий путь прогресса.

— Путь прогресса, — тоскливо повторил Новиков. — Кровавые драки, вражда… Без крови, выходит, просто не обойтись?

— Ты меня удивляешь, Алеша. Такое впечатление, будто ты никогда не заглядывал в школьный курс истории.

Новиков промолчал. Историю он, конечно, в школе проходил.

История! Рабство, тюрьмы, героические бунты голодных. И опять рабство, опять голод. Ожесточенная, из века в век, борьба. Дымящиеся от крови плахи. Вытоптанные конницей поля. Оголтелая погоня за наживой, богатством. Накопление, накопление, жадные руки, готовые душить, грабастают золото, и золото отсвечивает кровью. Мечтатели бросают в человеческие души первые семена справедливости. Проходит время — и прекрасная мечта о Коммуне становится наукой. «Кипит наш разум возмущенный…». Разум! Теперь голодных и рабов ведут в смертный бой сознательные борцы. Но еще долог и тернист путь к всеобщему братству людей, к царству справедливости и равных возможностей, к Всемирной Коммуне. Через войны, через горные хребты невежества. и стяжательства, сквозь гигантскую битву с фашизмом пролегает этот путь. «Это есть наш последний и решительный…»

Путь прогресса…

Новиков смотрит на невозмутимое и прекрасное лицо Тани Макаровой, специалиста по истории ранних цивилизаций. Неторопливыми, точными движениями намазывает она высокопитательную пасту на высококалорийный белковый брикет. Сколько же веков, нет, тысячелетий, понадобилось, чтобы создать такой вот сплав человеческой красоты и душевного равновесия… такой неколебимой уверенности…

— Почему вы ничего не едите, Сергей Сергеевич? — спрашивает Таня.