Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов - Юми Мацутои

она бесчисленное множество лет, чтобы дождаться именно этого момента… Не бойся, говорю тебе; не бойся и смотри на море.

Рыбаки продолжали грести к берегу. «Разве не лучше им было бы остаться в Океане и там переждать волнение? В заливе Дракона и в хорошую-то погоду плавать опасно», – хотел спросить Такэно, но постеснялся.

– Нет, – покачал головой Сэн, будто прочитав его мысли, – это не шторм. Гляди!

Большая Волна появилась в Океане. Она была такой громадной, что вся толща воды от самого дна поднялась наверх, обнажив морские глубины. Стремительно неслась она к берегу и слышен был уже ее нарастающий рев, в котором потонул многоголосый крик рыбаков, а вместе с ним крики жителей деревни.

Сердце Такэно перестало биться, он не мог шевелиться, не мог говорить. Он чувствовал, что еще миг, и он умрет.

Старик крепко обнял его.

– Смотри, смотри, – шептал он.

Большая Волна настигла рыбаков, когда они вошли в залив. Рыбацкие лодки провалились в гигантскую впадину перед Волной; одну из них разбило о камни, и Такэно видел, как в воду посыпались человеческие тела. В следующее мгновение вся мощь Большой Волны обрушилась на накренившиеся лодки, и их не стало видно.

Большая волна

Мальчик стиснул руку Сэна, отвернулся и всхлипнул.

– Смотри! – сказал Сэн, дернув его за куртку, и в голосе старика послышалось непонятное торжество.

Такэно поспешно вытер глаза и взглянул на бухту. Большая Волна затопила все скалы залива Дракона, даже самые высокие; она была грозной и могучей, она угрожала берегу, она несла неминуемую смерть – нельзя было и подумать о том, чтобы противостоять Волне. Но вопреки всему, одна рыбацкая лодка поднялась на ее гребень – одна-единственная, последняя лодка! Рыбаки на ней дружно налегали на весла и лодка неслась по Волне, осыпаемая водной пылью. Сила гребцов была ничто по сравнению с силой Большой Волны, но они преодолели ее!

Такэно закричал от восторга.

– А, ты понял! – воскликнул Сэн.

Большая Волна ударила в берег. Гора дрогнула; чахлый куст на ее склоне вновь поднялся из земли и тут же опустился, половина его корней висела в воздухе, но куст удержался.

– Деревня! Что с деревней? – испуганно спросил Такэно.

Старик не услышал его вопроса.

– Упорство, умение не сдаваться и добиваться своего – как это просто, – бормотал он. – Как просто, и как сложно… Люди, которые преодолевают Большую Волну, страх, который становится восторгом – высшее наслаждение!.. Человек, преодолевший страх смерти, подобен бессмертным богам. Такие моменты, большая редкость, а после них опять наступает пора страха, страха всех перед всем…

Два сторожа в осеннем саду

Дворец князя стоял на озере, на острове недалеко от берега. Фундамент дворца был выложен из гранитных глыб, на нем лежал прочный настил из массивных тесаных бревен, края которого выступали над краями гранитных глыб ровно настолько, чтобы полуденная тень скрывала фундамент – таким образом, дворец будто висел в воздухе над синей гладью озера.

Впечатление невесомости дворца подчеркивалось большим количеством свободного пространства: и первый, и второй этаж были окружены колоннами, образующими узкие открытые галереи. Третий этаж стоял на усеченном конусе крыши второго этажа и сам заканчивался вогнутой конусной крышей из черепицы.

Стены дворца не были покрашены и сохраняли теплый цвет дерева, а все колонны и перила были золочеными; сияние позолоты отражалось в воде и усиливало ощущение воздушности всего строения.

Озеро, на котором стоял дворец, было глубоким, но небольшим; его берега были обрывистыми, из белого камня, между слоями которого пробивался красный и зеленый мох. На камнях росли низкие сосны с толстыми кривыми стволами и необыкновенно густыми кронами, а дальше стояла зеленая плотная стена лиственного леса, усилиями людей превращенного в парк.

Все дорожки парка были кривыми и извилистыми; на их поворотах были посажены причудливо подстриженные кусты высотою не более локтя, а за ними находились посыпанные крупным серым песком площадки, на которых в беспорядке были разбросаны большие и малые валуны. Парковые скамейки и декоративные мостики над крохотными прудами тоже имели неровные, не законченные формы: их линии изгибались и обрывались подобно линиям дорожек.

Дух Дзэн не переносит завершенности, он присутствует лишь там, где есть место воображению и незримому движению Дао – великому потоку бытия.

* * *

Садовниками и сторожами в парке работали два старика: один из них был одиноким, второй воспитывал мальчика и девочку, а жили старики в маленьком домике в гуще сада. Денег за работу они не получали, довольствуясь провизией и старыми вещами, которые им изредка привозили.

Вечерами, уложив детей спать, старики усаживались на веранде своего домика и неспешно пили чай: эта традиция нарушалась ими только в холодные зимние дни. Чаепитие проходило обстоятельно, с соблюдением всех необходимых правил. Прежде всего, следовало отвлечься от суетных мыслей и сосредоточить внимание исключительно на чайной церемонии. Старик Сэн и старик Сотоба знали, как этого добиться. Вначале Сотоба доставал старинный свиток, покрытый иероглифами: там были записаны стихотворения, позволяющие достичь нужного состояния души. Любимым стихом Сотобы и Сэна был следующий:

Два сторожа в осеннем саду

Любуются яркой листвой

И ведут тихую беседу.

Лица их спокойны и радостны,

В волосах же у них седина.

Сотоба вслух читал это стихотворение, медленно, по одной строке, чтобы живее представить и сильнее почувствовать то, о чем здесь говорилось. По окончании чтения старики долго смотрели на закат; на этом духовная подготовка к чаепитию заканчивалась и начиналось заваривание чая. Оно требовало высочайшего мастерства; бывало, что люди всю жизнь учились заваривать чай, но так и не могли достичь совершенства в этом сложнейшем деле. Само собой разумеется, что весь процесс заваривания проходил у стариков размеренно, с соблюдением необходимого ритуала. При этом, вода и огонь, – необходимые элементы приготовления чая, – заслуживали пристального внимания и созерцались с глубокой сосредоточенностью.

Посуда для чая была самой простой работы, лишенная каких либо украшений, ибо она не должна была отвлекать от того, для чего была предназначена. Чашки для готового напитка были маленькими, потому что только в малых количествах проявляется вкус: большое подавляет сущность, а малое – выявляет ее, говорилось в свитке Сотобы.

Выпив по две чашки чая в полном молчании, Сэн и Сотоба решили, что теперь можно заводить разговор.

– Идет зима, – задумчиво произнес Сотоба, отрешенно глядя на темные небеса.

– Еще не скоро, – меланхолически возразил Сэн.

– Я уже чувствую ее дыхание по утрам.

– По утрам чувствуется холодное дыхание зимы, – согласился Сэн.

– Все больше листьев опадает в