О чём молчали газеты - А Волков

Здесь его ждала новая проблема. Трап был отведен, и между люком корабля и башней зияла тридцатиметровая пропасть. Агент попробовал было привести трап в движение, но обнаружил, что тот намертво приварен к башне. "Оно и понятно - беспилотный полет!" - подумал агент. Тяжело вздохнув, он поднялся еще выше и полез по единственной ажурной ферме, еще прикрепленной к ракете. Лезть было трудно, кружилась голова, но вилла на Мексиканском заливе маячила впереди с такой необыкновенной реальностью, что агент забыл о страхе. Наконец, он повис на концевой площадке фермы прямо над носом корабля. Пока он раздумывал, как спуститься вниз, что-то хрустнуло над ним, и, сжимая в руках обломки фермы, агент полетел вниз.

Любой дилетант неминуемо погиб бы на его месте, но в Лэнгли не зря ели хлеб. Не поддаваясь панике и слегка скорректировав траекторию падения, агент финишировал прямо в носовом сопле "Бурана", вылез из него и быстро спустился на присосках к люку корабля.

Здесь снова возникла проблема. Отмычки крутились, замки щелкали, но люк, несмотря на все усилия, не открывался. "Заварен", - понял агент и заглянул в иллюминатор. Из темноты нижней кабины на него взглянули такие же темно-карие суровые глаза. "Отражение", - подумал агент. "Сам ты отражение", - подумал майор Пронин и еще крепче прижал люк.

Дело было плохо. До старта оставались считанные минуты, а находиться снаружи было опасно - его могли заметить при взлете корабля. Агент спустился ниже и, приоткрыв створку грузового отсека, нырнул внутрь.

Он упал на что-то большое и круглое и сразу понял, что это модуль телеметрии. "Вот так удача! - обрадовался агент, открывая люк, - Здесь можно переждать любые перегрузки".

В модуле оказалось тепло и сухо. Весь интерьер был заставлен странными одинаковыми приборами, в которых агент к своему величайшему изумлению узнал аккумуляторы. У задней стенки сиротливо ютились три самописца. Они не работали.

Некоторое время агент осваивался с обстановкой. Потом посмотрел на часы и вдруг понял, что уже давно должен лететь. Что же случилось? Он вытащил антенну, настроил приемник на известную всем волну, услышал, что старт перенесен на два часа, тут же уловил за стенками корабля журчание сливаемых компонентов. Пока он осмысливал эти противоречивые сведения, журчание прекратилось, и по ракете затопали ноги солдат и инженеров. Куда они бежали, агент не знал, и ему даже в голову не пришло, что вся толпа собралась прямо над ним у изуродованной фермы гироплатформ, и что помимо прочих крепких выражений конструктор фермы был абсолютно незаслуженно обозван американским шпионом.

К вечеру беготня стихла, агент остался один и начал предаваться воспоминаниям. Сначала он вспомнил журчание сливаемых компонентов, напомнившее, что ему самому не помешал бы дренаж, потом - что еды у него в обрез, воды еще меньше, а воздуха нет совсем, и решил перейти на режим строгой экономии.

На пятнадцатый день экономии в забытье агента ворвался какой-то посторонний звук. Приподнявшись на аккумуляторах, он почувствовал вибрацию и нарастающие перегрузки и понял, что полет все же начался. Помотав головой, агент вытряхнул из нее остатки тумана и вслушался в работу двигателей, потом, посмотрев на часы, подумал спокойно: "Десять секунд полет нормальный". На семьдесят третьей секунде он втянул голову в плечи, ожидая удара, но не дождавшись, снова осмелел. Двигатели победно пели, и душа агента подпевала им во весь голос. Теперь никто не сможет помешать ему!

Двигатели выключились, и вместо них включилась невесомость. В модуле стало неуютно. Плохо закрепленные тяжелые аккумуляторы толклись в воздухе и больно пинали под ребра. "Пора!" - решил агент и, достав из рюкзака скафандр, облачился. Затем с сожалением посмотрел на приборы и открыл люк. Засвистел воздух, скафандр раздулся, самописцы у стены вздрогнули и затрепетали. Агент удивленно глянул на них и шагнул в грузовой отсек.

В отсеке царил мрак. Вопреки ожиданию, корабль не раскрывал створки трюма, а фонарик у агента давно уже сел. Ощупью найдя люк, агент не без труда проник в кабину и вплыл на верхнюю палубу. Глазам его открылось зрелище, которым он грезил все последние дни. Перед широким остеклением и тускло мерцающими приборами в удобных катапультных креслах сидели два манекена. Манекен, сидевший слева, сжимал ручку управлению. По кабине змеились кабели, жгуты, трубки, протянутые поверх приборов от одних стоек к другим.

Продравшись сквозь паутину проводов, агент подплыл к манекенам, высадил одного из них из кресла, сел на его место, пристегнул ремни и гордым взглядом обозрел пульт.

Он все-таки сумел! Пробрался сквозь суровые препоны русского режима, козни КГБ, грозные опасности космоса, стал хозяином самой замечательной машины, когда-либо бывшей во власти человека! И теперь его страна, его свободная звездно-полосатая сияющая Америка получит свой пятый корабль, получит не через три года, а сейчас, сегодня, через какой-нибудь час!

Работа заканчивалась. Корабль начал второй, последний виток. Впереди показалось побережье Тихого океана. "Пора!" - встрепенулся агент и, положив руки на пульт, нажал нужные кнопки.

Кнопки не нажались. Агент надавил сильнее, начиная вновь ощущать легкое беспокойство. Кнопки упорно не хотели утапливаться. Вместо них прогнулся сам пульт. Охваченный страшным подозрением, агент рванул пульт на себя. Пульт, оказавшийся просто декоративной панелью, остался у него в руках. Под панелью не было ничего. Вообще ничего. Еще не веря в случившееся, агент потянул на себя ручку управления. Ручка выдернулась без малейшего сопротивления.

Это был конец. Настолько внезапный и вместе с тем полный и неотвратимый, что агент даже не сразу осознал всю глубину своего провала. Появление у русских автоматической системы управления, которую не сумели сделать даже американцы, было полной неожиданностью, но никому и в голову не могло прийти, что они могут просто "забыть" поставить ручную! Сжимая бесполезную теперь ручку, агент смотрел, как проплывают внизу океанские волны, как появляется из-за круглого горизонта побережье Австралии... Потом корабль развернулся, включил двигатель и, отработав тормозной импульс, снова повернулся носом вперед. С предельной ясностью агент представил, как мягко коснется "Буран" байконуровской полосы, как откроют кабину, выведут его и увезут на Лубянку, как поставят на допрос перед советским генералом... "Ну нет, не бывать этому! - возмутился агент всем своим существом. - Америка не получит "Буран", но его не получит и Россия!" Он встал и, превозмогая действие перегрузки, подошел к стойкам БЦВМ.

Красные огоньки бегали по панелям, блоки натужно гудели. Машина уверенно вела корабль к намеченной цели. Агент взялся за жгуты проводов и с силой выдернул их из машины. Несколько огоньков погасло. Он дернул еще и еще, раз за разом выключая блоки, пока последний красный огонек не умер в полумраке кабины.

Но корабль не падал. Он спокойно перекладывался с борта на борт, менял тангаж, словно не заметив потери. Отчаянным движением агент выключил вспомогательную силовую установку. Сердце корабля остановилось, гидросистема затихла. Но продолжали скрипеть и поворачиваться элероны, мягко гудел на своих опорах раздвоившийся тормоз-руль.

Агент сел в кресло. Больше он ничего не мог сделать. Силы оставили его, и он уже не видел, как устремилась навстречу кораблю полоса, как стукнули, становясь на замки, стойки шасси, и как "Буран", мягко коснувшись полосы, прокатился по ней и встал прямо напротив командного пункта.

...Много шапок, фуражек и папах унес ветер в степь в этот день. А когда утихли восторги и объятия, и конструкторы вместе с журналистами отбыли на банкет, из нижнего люка корабля выбрался майор Пронин. Отряхнув сверкающую форму, он строевым шагом подошел к встречавшему его полковнику Максимову и, приложив руку к фуражке, доложил:

- Товарищ председатель Государственной комиссии...

Ветер отнес его слова в степь, и их услышали только переодетые сотрудниками КГБ врачи "скорой помощи", тащившие из кабины "Бурана" вяло сопротивлявшегося агента, который немузыкально орал: "Земля в иллюминаторе...", спрашивал, что значит по-казахски "Ленинск", и требовал, чтобы его немедленно приняли в Ассоциацию участников космических полетов. Пронин и Максимов проводили его взглядами, потом крепко обнялись, и полковник сел в "скорую". Посмотрев вслед удаляющейся машине, Пронин подошел к "Бурану" и нежно прислонился щекой к еще теплому боку корабля. Потом огляделся быстро - не заметил ли кто этой непростительной для человека его профессии слабости, покачал рукой элерон, подумал: "Слишком далеко разнесены - беготни много. И руль высоковат - хоть прыгай. Надо бы подсказать Семенову..." - и зашагал строевым шагом по полосе вслед заходящему солнцу, навстречу своим новым великим делам, победам и подвигам.