Сыны мести (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна

Она была права. Да, мне с детства говорили, что однажды придется уйти отсюда. Но это всегда казалось чем–то далёким. Я думал, у меня будет время, чтобы доучиться и как следует подготовиться к изгнанию. В словах Гутлог не было злобы, но я чувствовал себя обманутым.

— Я ещё две зимы назад выучил грамоту, познал два ряда рун, научился сражаться. — Вигдис насмешливо фыркнула, но я пропустил это мимо ушей и уставился в бесцветные глаза Гутлог. — Почему сейчас, а не тогда? И почему так быстро?

Мудрейшая пожала плечами.

— Боги не показывали твоего будущего. Я не видела тебя в Великом полотне. Но минувшей ночью боги наконец–то явили мне кое–что. И увиденное меня пугает. Если останешься на Свартстунне, навлечёшь беду на всех нас.

В речах Гутлог никогда не приходилось сомневаться, но её манера говорить загадками порой меня бесила.

— Расскажи, — попросил я. — Любая правда лучше неведения. Свартстунн — мой дом, вы — моя семья. Но если я действительно опасен, хочу знать, почему.

— Он видел Сванхильд? — спросила старуха у Вигдис. Воительница кивнула.

— Видел. Но она его — нет.

— Славно.

Я окончательно перестал их понимать.

— При чём здесь какая–то Сванхильд?

— Вам нельзя встречаться. Это может навлечь беду.

— Почему?

Кряхча, Гутлог поднялась с земли, опираясь на украшенный рунами посох. Навершие из горного хрусталя сверкало, отражая каждый огонёк свечи. Старуха подошла к алтарю.

— Боги наконец–то разрешили мне говорить. И лишь они ведают, как давно я хотела избавиться от бремени молчания. Тебе пора узнать о своих предках, Хинрик.

Я напряжённо замер, улавливая каждое слово Гутлог. С самого детства я утомлял верховную жрицу вопросами о родителях, но она неизменно отмалчивалась. Интересно, почему боги разрешили ей говорить именно сейчас? Может не мне одному было видение в Новолуние? И быть может, Гутлог смогла верно его истолковать?

— Я хорошо помню ту ночь, Хинрик, — слабо улыбнулась верховная жрица. — Твоя мать прибыла на Свартстунн в маленькой скорлупке. Море волновалось, ветер рвал солому на крышах. Паромщик потом говорил, что она чудом добралась до острова. Бедняжка была ранена и истощена, к тому же на сносях. Ты же родился двумя днями позже, в Новолуние. Раньше срока. Тёмная была ночь, и столько воронья в рощи ещё не заглядывало.

Я изумлённо вытаращился на старуху. Новолуние, тучи воронья…

Вигдис неожиданно кивнула.

— На каждом дереве сидели. Хлопали крыльями, орали. Прямо как минувшей ночью. Сам Вод послал их наблюдать, и мы дали его вестникам много мяса. Но вороны продолжали кричать до самого рассвета. Носились над лесом, словно безумные. Никак не могли угомониться. То был знак. Мы бросили руны и поняли, что ты должен остаться здесь.

Я нервно сглотнул.

— А мать? Она же…

Не знаю, зачем я спрашивал. Помнил ведь, как для неё всё закончилось. Гутлог закрыла глаза.

— Твоя мать была смелой и неистовой женщиной. Это сгубило её и спасло тебя.

Опираясь на посох, Гутлог доковыляла до алтаря. Отшлифованный временем плоский камень хранил следы утреннего жертвоприношения.

— После родов у неё долго шла кровь, — продолжила она. — Не помогали ни заговоры, ни руны, ни травы. Твоя мать чувствовала холодное дыхание смерти, но вместо того, чтобы сдаться на её милость, совершила последнюю дерзость. Великую дерзость. И боги её услышали. — Гутлог взглянула на статую Всеотца и улыбнулась. — Боги любят отчаянных.

Я заворожённо глядел на испещрённые рунами руки старухи. Рассказывая, она шевелила пальцами, словно плела невидимый узор, и мне казалось, что татуированные знаки оживают.

— Что она сделала? — тихо спросил я.

— Улучила миг, когда жрицы ушли на трапезу. Схватила нож в одну руку, тебя — в другую. И пришла в рощу Хевн. До сих пор гадаю, как у неё хватило на это сил… Она требовала возмездия за то, что сотворили с её семьёй, с первым сыном и вторым мужем. Возмездия за весь Нейдланд, захваченный туннами. Она требовала отмщения для своего обидчика и заплатила за это собственной кровью. — Гутлог прикоснулась к алтарю. — Твоя мать легла на камень, держа тебя на руках, и пронзила свою грудь ножом, моля богов принять её жертву и даровать тебе благословение на месть. Мы нашли её уже мёртвой, и ты был в её объятиях. А рядом сидел ворон, накрыв твою голову чёрным крылом. Всеотец услышал твою мать, Хевн приняла её жертву, и теперь ты, Хинрик, принадлежишь им обоим до тех пор, пока не отомстишь. Ты рождён должником. Таких, детей, называют сынами мести.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я открыл было рот, чтобы завалить Гутлог вопросами, и вдруг осознал, кого видел ночью в роще Хевн. Неужели дух матери вырвался из царства смерти и подал мне знак? Неужели я и правда видел именно её?

Но время для размышлений ещё придёт. Сейчас требовалось выяснить другое.

— Кому же я должен мстить, почтеннейшая? Чьей смертью будет уплачен долг?

Гутлог печально усмехнулась.

— Конунга Гутфрита, — ответила Вигдис вместо старухи. Она подошла к алтарю и положила руку мне на плечо. — Женщиной, принёсшей себя в жертву на этом камне, была Эйстрида из Химмелингов. Ты, Хинрик — последний муж в вашем роду. Твоя судьба — убить конунга и вернуть родные земли.

Глава 3

Я растерянно переводил взгляд с морщинистого лица Гутлог на алтарь и обратно, не в силах выдавить ни слова. Если Эйстрида, та самая Эйстрида — моя мать, значит, я и правда из Химмелингов. Этот род почитали во всём Нейдланде, а скальды пели песни о том, что его основал сам бог Химмель, когда возлёг со смертной женщиной на скалах.

Это слишком походило красивую песню скальда, какие поют в огромных залах за длинными столами. И всё же я не мог выкинуть из головы видение у алтаря в роще. Женщина, нож, её слова… Всё сходилось.

— Верится с трудом, — наконец выдавил из себя я. — Это можно доказать?

Гутлог покачнулась и сильнее оперлась на посох.

— Смотря кому доказывать, Хинрик.

— Так Гутфрит действительно убил моего отца?

— Конунг убил многих, — мрачно отозвалась Вигдис. — Когда–то я ему служила.

Я шагнул ближе к верховной жрице.

— У Эйстриды было двое мужей. Я Сигримссон или Фолкварссон?

— Фолквар Бык был твоим отцом.

— Значит, я наполовину нейд, наполовину сверг.

— Важнее всего, что ты Химмелинг. Глаза у тебя Химмеливы, — усмехнулась старуха. — Только у вашей породы такие. Не то синие, не то зелёные, с золотыми солнцами вокруг зрачков. Глаза могут тебя выдать, если Гутфрит узнает, что ты жив, и решит найти.

— У Гутфрита много грехов. За какой я должен его убить?

— Гутфрит убил твоих отца и старшего брата, чтобы править Нейдландом и Туннландом. Хотел жениться на твоей матери, но она ему отказала и бежала, — наконец сказала Гутлог. — За них тебе и мстить. Жаль, что Эстрида не смогла взять с собой дочь.

— Сванхильд, — догадался я.

— Да. Сестру твою. Две зимы ей было, когда все случилось. Гутфрит воспитал её как родную, а теперь женит на ней своего наследника. — Старуха наградила меня тяжёлым взглядом. — Вот почему вам нельзя видеться. Если она поймет, кто ты, то может разболтать о тебе Гутфриту.

— Она с пелёнок живёт под крылом Гутфрита, — напомнила Вигдис. — Конунг воспитал её в своих интересах. Хинрик, будь осторожен и угомони сердце. Она — твоя кровь, но вы чужие друг другу. Можешь любить Сванхильд как сестру, но не доверяй ей.

Я кивнул. Жаль, что Гутлог поздно открыла правду о матери. Хотя что бы я с ней делал раньше? Мучился ненавистью, не имея сил отомстить? Бежал бы на большую землю убивать Гутфрита тупым топором? Гутлог, пожалуй, поступила правильно. Сейчас я хотя бы окреп и научился держать в руках оружие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что мне делать, мудрейшая? — Я тяжело опустился на землю возле старухи. — Что говорят боги?

Гутлог подняла на меня воспалённые глаза.

— Им принесли великую жертву, — хрипло ответила она. — Боги наградили тебя даром, чтобы ты мог исполнить их волю. Рунным даром, Хинрик. Тебе нужно стать начертателем. Познав третий ряд, сможешь исцелять и губить, благословлять и проклинать. Боги больше не ходят вместе с нами по земле, но оставили знаки, что связывают наши миры. Крепкие знаки, сильные знаки. Сам Вод Всеотец вырезал их и отдал нам. И ты ими овладеешь. Без рун тебе не победить Гутфрита.