Внимание, мины! - Иван Величко

Побудку произвели в открытом море. Матросы не знали, куда мы идем, очень удивились тому, что, судя по удалявшимся Крымским горам, наш курс лежал к турецким берегам. Вскоре по радиотрансляции объявили, что нам предстоит переход в Батуми.

И раньше мы бывали в этом южном портовом городе. Но шли туда обычно вдоль родных берегов. Сейчас же наш маршрут изменился. Похоже было, что мы сперва направлялись к Босфорскому проливу. На вторые сутки похода перед нами открылся Синопский маяк. У территориальных вод Турции развернулись и взяли курс на Батуми.

Шли вдоль турецкого берега. В бинокли хорошо были видны горы, над вершинами которых бушевали снежные бураны, а внизу хлестал дождь.

В Батуми прибыли ночью. Командир дивизиона Пуга держал свой брейд-вымпел на «Красном Аджаристане». В республике, гостями которой мы оказались, был юбилей — десятилетие Советской Аджарии. Прибытие наше в Батуми совпало с периодом массового сбора мандаринов, урожай которых в том году выдался отменным. Убирать эти фрукты помогали и наши матросы.

Но в основном мы в Батуми отрабатывали постановку мин, трудились на боевых постах. В час ночи снялись с якоря и пошли в Новороссийск.

Из кавказского порта мы пришли с подарком — медвежонком. Какое имя ему дать — над этим долго не думали, называли его просто Мишкой.

Медведь стал любимцем матросов. С ним все играли, кормили сладостями: сахаром, конфетами, фруктами. Мишка был умным, понятливым зверем. Его легко удалось научить бороться. Но он оказался самолюбивым. Поборет кого — торжествует победу, а окажется сам на лопатках, свирепо рычит на «обидчика».

Был у Мишки и большой недостаток — не разбирался в чинах. Если никто не хотел с ним бороться, медведь сам отправлялся искать себе противника. Подкрадывался к кому-нибудь сзади и пускал в ход лапы. Матросы смеются, а «партнеру» Мишки не до смеху — брюки или китель нередко оказывались испачканными.

Как-то несу я бачок с супом. Медведю захотелось поиграть, и он схватил мою ногу. Упасть я не упал, а суп разлил.

— Что же это ты наделал? Всех оставил без обеда, — закричал я на Мишку и хлопнул его ладонью по спине.

А он решил, что с ним буду бороться. Мишка подскочил ко мне сзади, облапил и уложил на палубу. Победа далась ему легко, так как руки у меня были заняты бачком. Мишка доволен, а мне из-за него пришлось вновь идти к коку.

Был и второй случай. Некоторое время мин на корабле не держали, и палуба была свободна от них. Для медведя — раздолье, есть где поиграть, покувыркаться через голову. А тут появились неизвестные предметы. Сперва Мишка обходил мины стороной. Потом осмелел и даже залез лапой в одну из вскрытых горловин.

Когда я это увидел, было уже поздно — Мишка вытянул из корпуса мины несколько проводов и порвал их. Обозленный, я ударил его по спине. «Сейчас, — думаю, — убежит». Но он так рванул за провода, что мина сошла с рельсов. Ударил его. Медведь убежал, а мне еще долго пришлось работать, чтобы ликвидировать последствия медвежьей «шутки».

Мишка рос, и его забавы становились опасными для личного состава. И мы с грустью проводили его в Николаевский зоопарк.

Бак корабля был нашим своеобразным клубом, местом перекуров, бесед. Здесь можно было услышать рассказ отпускника или задушевную песню. А петь у нас любили. Среди запевал особенно отличались Михаил Тараненко и Иван Николаенко.

Лучше, чем на нашем корабле, пожалуй, нигде не пели. Даже боцман Василий Иванович Пономарев, голос у него был зычный, и тот иногда подтягивал.

В 1931 году создалась напряженная обстановка на Дальнем Востоке. Японские милитаристы без объявления войны начали оккупацию Маньчжурии. Их цель была ясна всем — подготовка плацдарма для захвата Северного Китая и нападения на Советский Союз. Наше правительство приняло меры по укреплению дальневосточных границ. В частности, в 1932 году был создан Тихоокеанский флот.

В конце марта 1932 года меня вызвал к себе в каюту комиссар корабля, спросил, давно ли служу.

— По четвертому году, — ответил ему.

— Вот и хорошо. Вы коммунист, и в вашем согласии поехать на Дальний Восток я не сомневался. Зайдите в канцелярию корабля, там оформят документы.

В этот же день я уже был в учебном отряде, где собралось много воинов-черноморцев, отъезжающих на Дальний Восток.

— Завтра отправляетесь в Москву, — сказал командир Учебного отряда Гневышев, — где к вам присоединятся моряки Балтийского флота.

Из Москвы до Хабаровска в теплушках добирались почти двадцать суток. По тем временам — это еще быстро. Там от поезда отцепили два вагона и в числе шестидесяти человек меня определили в минную партию. Остальные поехали во Владивосток.

Апрель. На Черном море весна в разгаре, а в Хабаровске еще зима. Много снега. Амур скован льдом. Корабли Амурской флотилии стоят в затоне в ожидании вскрытия реки.

Разместили нас в казармах на берегу. Первое время чувствовали себя как в гостях. Странно было, что койки не качаются, за бортом не плещется волна, ни штормов, ни тревог, ни экстренных приготовлений к походу. Все спокойно, тихо, не то что на корабле. Постепенно привыкли, втянулись в работу.

По прибытии в минную партию нам бросилось в глаза, что здесь еще не приступили к отработке тех задач, которые мы хорошо освоили на Черноморском флоте. Плохо было и с минами: все устаревших образцов.

Трудно поверить, что в 1932 году на Амурском плесе мы стреляли торпедами из деревянных торпедных аппаратов. Да их и нельзя было назвать аппаратами. Просто обыкновенная торпеда устанавливалась между двух бревен, стянутых металлической дугой. Примитивным был и прицел.

Стреляли по Заячьему острову. Выстреленные торпеды, пройдя два-три километра, выскакивали на пологий берег.

Моряки на шлюпке шли за ними. Руководил этой стрельбой старшина-торпедист Маркин.

Группа минеров занималась подрывным делом и постановкой мин на речных просторах, кроме этого, часто приходилось выделять матросов-минеров и торпедистов на всевозможные работы, которые проводились в связи с напряженной обстановкой на Дальнем Востоке.

Коллектив минной партии был небольшой. Командовал ею капитан 3 ранга Белов. Обязанности политрука выполнял капитан-лейтенант Мучнов. Но пробыл он у нас недолго, так как вскоре уехал учиться в академию. Остался за него старшина Мишин. Нелегко ему было, не хватало политических знаний, но своей добротой, чутким отношением — отнюдь не панибратством — он завоевал наше уважение и любовь.

Строевым старшиной был Галкин — требовательный командир, человек, любящий во всем четкость и пунктуальность. С минером Порфирием Полосухиным мы не только сблизились, но и крепко подружились.

Порфирий Порфирьевич Полосухин раньше служил на канонерской лодке «Красная Грузия». Общие знакомые, воспоминания о Черноморском флоте и помогли нашему сближению. Часто вместе бывали в увольнении.

Из самых значительных событий этого периода вспоминается митинг по поводу побед на трудовом фронте. На торжества приехал командующий Дальневосточным районом Василий Константинович Блюхер. Он тепло поздравил амурцев с трудовой победой, сказал, что наши мероприятия по укреплению обороны на Дальнем Востоке отрезвляют головы японских милитаристов. Если бы мы, подчеркивал Блюхер, не готовились к отражению возможной агрессии, враги давно бы ворвались в наш советский дом.

Мы видели, что правительство уделяет серьезное внимание укреплению флота на Дальнем Востоке. С Черного и Балтийского морей во Владивосток было направлено много военных моряков, высококвалифицированных рабочих, началась переброска новых образцов оружия, в том числе и минно-торпедного. На побережье Тихого океана сосредоточивалась авиация. Именно в эти годы на Амуре возник город Комсомольск. От Комсомольска до Советской Гавани прокладывалась железная дорога.

Таким образом на Дальнем Востоке создавался флот, укреплялись сухопутные войска и авиация. Эти меры были своевременными, о чем свидетельствовали события на Хасане. Японские милитаристы получили там хороший урок.

Командир минной партии капитан 3 ранга Белов много интересного рассказывал нам о Дальневосточном крае. Мы и сами видели, какими богатствами обладает этот замечательный район нашей страны. Появилась даже мысль: а не остаться ли здесь работать после демобилизации? Тем более что срок службы подходил к концу. Но тут возникла новая мечта, которая увлекла в просторы воздушного океана.

Учиться — всегда пригодится

Как-то осенью мы с Полосухиным просматривали газеты. В «Известиях» наше внимание привлек снимок дирижабля. С интересом прочитали заметку о полетах воздухоплавателей.