Первые голоса. - Эдуардо Галеано

Игра ей нравилась, хотя она уже немного устала жить впроголодь и валяться целыми днями в гамаке.

Однажды вечером мужчина вернулся к ней бегом и, прыгая от радости, закричал:

— Я узнал! Узнал!

Он только что видел, как обезьяна-самец лечил на дереве свою подругу.

— Надо вот так, — сказал он, подходя к женщине.

Когда они разомкнули долгое объятие, воздух наполнился густым ароматом цветов и плодов. Два распростертых рядом тела были окутаны таким нежным испарением и таким мягким сиянием, что боги и светила, никогда не видевшие подобной красоты, замерли от смущения.

В сельве, где живут чокои, не было воды. Бог знал, что вода есть у муравья. Он попросил у него воды, но муравей не дал. Тогда бог сжал его туловище посредине так, что в этом месте оно навсегда осталось узким, и муравей отдал воду, которая хранилась у него в животе.

— А теперь скажи мне, где ты ее взял.

И муравей повел бога к дереву, которое на вид ничем не отличалось от остальных.

Четыре дня и четыре ночи работали лягушки и люди, они рубили дерево топором, но дерево все не падало. Его обвивала лиана, она и не давала ему повалиться на землю.

Бог приказал тукану:

— Перережь ее.

Тукан не смог перерезать лиану, и с тех пор он обречен глотать плоды целиком.

А красный ара гуакамайо перерезал лиану своим твердым и острым клювом.

Водное дерево рухнуло, его ствол превратился в море, а ветви — в реки.

Вся вода была тогда пресной. Но потом пришел Дьявол и разбросал пригоршнями соль.

Приливы и отливы

Раньше над островом Ванкувер непрерывно дули ветры. Не было ни хорошей погоды, ни отливов.

Люди решили покончить с ветрами.

Послали разведчиков. Зимний дрозд не дошел до дома ветров. Не дошла и сардина. И только неказистая чайка, хоть и были у нее переломаны лапки, смогла перехитрить ураганы, охранявшие подступы к дому ветров.  {138}

И вот послали люди туда рыбье войско, а повела их чайка. Рыбы бросились дружно на дверь. Ветры стали выбегать из дома, они наступали на рыб, скользили и падали один за другим на морскую лису. Та душила их хвостом и пожирала.

Западный ветер взяли живьем. Попав в плен к людям, он пообещал, что больше не будет дуть беспрерывно, что теперь только изредка будет веять легкий ветерок, а море будет отступать от берега два раза в день, и люди смогут собирать ракушки во время отлива. Его оставили в живых.

Западный ветер сдержал слово.

— Хочу, чтобы ты летал, — сказал хозяин своему дому, и дом полетел. Он летал до наступления темноты, свистя в воздухе, пока хозяин не сказал:

— Хочу, чтобы ты остановился тут.

И дом остановился, он повис в ночных сумерках среди падающего снега.

У хозяина не было китовой спермы, чтобы зажечь светильники, поэтому он схватил горсть снега, и снег стал светить ему.

Дом опустился в деревне иглуликов. Один из жителей подошел к дому и, увидев светильники с пылающим снегом, воскликнул:

— Снег горит!

Тут все светильники погасли.

У подножья Андской Кордильеры собрались вожди племен.

Они курили и совещались.

Дерево изобилия вознеслось выше крыши мира. Снизу было видно, как его ветви сгибаются под тяжестью плодов, они были увешаны ананасами, кокосовыми орехами, сочными аннона, маисом, юккой; фасолью...

Этими яствами наслаждались крысы и птицы. А люди не могли их достать. Лиса поднималась на дерево и пировала одна, не делясь с ними. Люди пытались вскарабкаться по стволу, но падали и разбивались.

— Что будем делать?

Один вождь попросил во сне топор. Когда он проснулся, в руке у него была жаба. Он ударил жабой об огромный ствол дерева, и у нее через рот вылетела печень.

— Сон был не в руку.

Другой вождь тоже видел сон. Во сне он просил Верховного Отца дать ему топор. Отец предупредил, что дерево отомстит, однако прислал вождю красного попугая.

Сжав в руке красного попугая, вождь ударил им о дерево изобилия. На землю хлынул такой дождь съедобных плодов, что земля оглохла от грохота. А потом взбаламутились реки и разразилась невиданная буря. Вода поднялась и затопила весь мир.

Из людей спасся только один человек. Он плыл и плыл, плыл дни и ночи, пока не ухватился за верхушку пальмы, выступавшую из воды.

Когда схлынули воды потопа, вся долина Оахаки была покрыта грязью.

Вдруг комок грязи ожил и пополз. Очень медленно ползла черепаха. Она вытягивала шею и таращила глаза на возрожденный солнцем мир.

В одном месте, где сильно воняло, черепаха увидела птицу ауру, пожирающую падаль.  {139}

— Подними меня на небо, — попросила черепаха. — Я хочу познакомиться с Богом.

Долго ей пришлось просить ауру. Та никак не могла оторваться от мертвечины, которая ей казалась очень вкусной. Черепаха всякий раз, когда просила ауру, высовывала из панциря голову и тут же втягивала ее обратно, потому что не могла перенести зловония.

— Ты, имеющая крылья, подними меня, — клянчила она.

И так надоела ауре, что та расрравила широкие крылья и с черепахой на спине взлетела в небо.

Когда они пролетали сквозь тучи, черепаха опять втянула голову и пожаловалась:

— Как плохо ты пахнешь!

Аура притворилась, что не слышит.

— От тебя несет гнилью, — повторила черепаха.

Наконец птица потеряла терпение, ринулась вниз и сбросила черепаху на землю.

Бог спустился с неба, собрал осколки и склеил их. Вот почему панцирь черепах состоит из кусочков.

После потопа сельва стояла зеленая, но пустая. Человек, переживший потоп, пускал стрелы меж деревьев. Но кроме листьев и сумрачных теней там ничего не было..

Однажды вечером, когда после долгих и безуспешных поисков человек вернулся в свое убежище, он нашел там жареное мясо и лепешки из маниоки. То же случилось на следующий день и в другие дни. И он, умиравший недавно от голода и страдавший от одиночества, стал спрашивать себя, кого ему благодарить за помощь и участие. И вот на рассвете спрятался он около своего дома.

С неба слетели два попугая. Коснувшись земли, они превратились в женщин. Женщины развели костер и начали стряпать.

Человек выбрал себе ту, у которой были длинные волосы и пышные яркие перья. А другая улетела.

Потомки этой пары, индейцы майна, когда их жены ворчат и ленятся, проклинают своего прародителя. Говорят, что это он виноват, потому что выбрал себе никчемную жену. А вторая женщина стала прародительницей всех попугаев, обитающих в сельве.

На рассвете он приветствует восход солнца. А когда солнце садится, он все еще трудится. Он перелетает с ветки на ветку, с цветка на цветок, быстрый и вездесущий, как свет. Он то зависает неподвижно в небе, то, не поворачиваясь, летит назад, как никто кроме него не умеет. А то кувыркается в воздухе, захмелев от изобилия нектара на венчиках цветов.

Он приносит послания богов, оборачивается молнией, чтобы исполнить насылаемое ими наказание, и нашептывает пророчества предсказателям. Когда умирает ребенок из племени гуарани, он спасает его душу, свернувшуюся в чашечке цветка: относит ее в своем тонком, длинном клюве в Страну, Где Нет Печали. Он знает туда дорогу от начала времени. Он существовал еще до того, как родился этот мир: он освежал уста Первого Отца каплями росы и утолял его голод нектарами цветов.

Он вел за собой тольтеков в их долгом пути к священному городу Тула, а потом принес солнечное тепло ацтекам.

Будучи предводителем чонталей, он кружил над стоянками врагов, оценивая их силы, и, сложив крылья, бросался вниз, неся смерть спящему вождю. И будучи солнцем индейцев кекчи, он летал к луне домой, заставал ее врасплох и любил ее.  {140}

У него тело размером с миндаль. Он родится из яйца не больше фасоли, в гнезде, которое помещается в скорлупе ореха. Приют для сна он находит под листом.

«Я самая несчастная из дочерей», — сказала дочь вождя Ньеамбью, когда отец запретил ей любить человека из вражеского племени.

Сказала так и убежала.

Спустя какое-то время ее нашли в горах Игуазу. Ньеамбью смотрела на людей и не видела их, ее рот был нем, а сердце уснуло.

Вождь приказал позвать того, кто сможет разгадать тайную болезнь дочери и вылечить ее. Посмотреть на исцеление собралась вся деревня.

Шаман прошептал что-то над чашей с напитком йерба-матэ и вином из маниоки. Потом подошел к Ньеамбью и на ухо сказал ей неправду:

— Человек, которого ты любишь, только что умер.

От крика Ньеамбью индейцы превратились в плакучие ивы. А сама она обернулась птицей и улетела.

Жалобные стенания урутау, сотрясающие по ночам горы, слышны на расстоянии пол-лиги. Трудно увидеть урутау, птицу-призрак. И невозможно ее поймать. Никому не удавалось это.