Космический пешеход - Григорий Тарнаруцкий

Когда Романов опустился, в гуле голосов невозможно было разобрать ни одного отдельного.

- Борин! - счастливо заорал он. - Если твой чертов перехватчик еще хоть раз выкинет подобный фокус, я его вместе с тобой выброшу с планеты.

- Роман Михайлович, как вы выбрались? - отозвался инженер, и голоса в наушниках стали утихать.

- Как, как, - проворчал тот, шагая в толпе к центральному куполу. - Не захочешь умирать, сразу соображать научишься. Сделал чтото вроде замедленной мины, чтобы разомкнула предупредительную сигнализацию, когда я уже буду на безопасном расстоянии. Важно было лишь выскочить не навстречу лучу.

- А знаете, - сказал Борин уже в шлюзовой камере, - можно было обойтись и без мины. Взяли бы на стартовой тросик. Там его тысячи метров. Привязали к рукоятке и вышли.

- Я, Саша, залезая в снаряд, еще не представлял, как выберусь.

Секунды были дороги, - уже устало ответил Романов и вдруг, почувствовав на себе пристальный взгляд, обернулся. За выпуклым стеклом одного из шлемов он узнал глаза Елены. И снова, теперь более смелая, надежда - чуть ли не уверенность - затеплилась в нем.

В своей комнате Роман бросился на кровать и несколько минут лежал без движения. Никак не удавалось расслабиться, огромное напряжение, которое только сейчас испытал, словно затвердело в нем. Только бы никого не видеть! Никого, кроме Елены. Роман загадал: если она придет, значит...

В дверь постучали. Он поднял голову, но не отозвался. Его почемуто охватило волнение, обессиливающее и неприятное.

Радищева вошла молча, неслышно, будто не наяву. Села напротив, медленно обвела взглядом обстановку, остановилась на фотографии, с которой двумя солнечными зайчиками глядела дочь. Потом Елена подняла руки, разделила надвое поток волос - точь-в-точь как у дочери - и стала совсем похожа на нее.

- Ты давно с нею виделся? - кивнула Елена в сторону фотографии.

- В последний отпуск. Ирина отдыхала тогда на Байкале и вся до макушки была полна самыми разными сведениями о нем. Она подымала меня чуть свет посмотреть, как появляются в утреннем тумане призрачные, будто недорисованные, скалы, возила на Ангару, уверяя, что у той совершенно необыкновенный цвет - настоящий маренго - и называла ее нейлоновой рекой. Очень выросла, загорела и теперь уж точная твоя копия.

О дочери Роман никогда не говорил спокойно: начинал ходить, трогать всякие предметы. Елена улыбнулась, и он почувствовал, как волна нежности докатилась до него. Шагнул к Лене и обнял ее.

Елена медленно отстранилась и без насмешки сказала:

- Ты всегда все истолковываешь по-своему.

Улыбка ее не исчезла, а просто как-то изменилась.

- Прости, я пришла совсем для другого разговора. Просто нечаянно отвлеклась. Скажи, что за спор вышел у вас с Браницким?

Романов заходил по комнате размашистей, злясь на себя и даже на Елену: могла бы в таком случае держаться иначе. Но о чем она спросила? Ах да, о Браницком. Надо же так забыться! Во всем виновата эта история с метеоперехватчиком.

- Олег пришел ко мне с нелепым предложением: ходить в космос без автокурса, оставляя специальные маяки, по которым можно было бы найти обратный путь. Мол, у него и конструкция такого маячка разработана энергоемкого и малогабаритного. А их пришлось бы на Земле заказывать. Короче, я понял, что он попросту увиливает от очередных выходов, хочет устроить себе поездку на родную планету.

- Понял или решил?

- Какая разница?

- Большая. Если Браницкий не думал при этом ни о каких поблажках, то его оскорбила твоя отповедь.

- Догадываюсь, к чему клонишь: "Не предполагай в подчиненном худшее". Думаешь, не помню Кодекса руководителя? Но у меня космический опыт не год и не два, и психологию работающих здесь я знаю, пожалуй, лучше вашего. Как же, они ведь все герои! На Земле девчонки их портреты из журналов вырезают.

Разве придет он и скажет, что у него нервишки сдали, что ему бы слетать покупаться в славе, пожать лишний раз ее плоды.

- Как ты несправедлив! - Радищева тоже встала. - Никто ведь не отнимает твоего мужества, почему же ты отказываешь в нем другим? Вот и этот случай с перехватчиком. Смело, эффектно! И очень авторитет подымает. Но опять демонстрация превосходства. Думаешь, никто из остальных не решился бы на то же самое?

- Однако не решился.

- Только потому, что ты всех подавляешь. Чего доброго, оборвешь, не дослушаешь предложения - ты же веришь лишь в свой ум, свою отвагу - и вместо геройства человек окажется в смешном положении.

- Да что здесь, школа бальных танцев? "Ах, простите, я нечаянно пригласил вашу даму!" Плевать мне на смешные положения, когда на каждом шагу такие, которые могут кончиться трагедией. И инициативы Тут не всякие в моде. Если б Браницкий...

Радищева жестом остановила его.

- Ты забыл, Роман, что я представитель психолого-следственного отдела Совета по освоению космоса и прибыла сюда не для дискуссий.

- Ну и твои заключения?

- Статья четвертая: "Психологическая небрежность руководителя, повлекшая..." - Постой, - Романов ошеломленно посмотрел на нее. - Это ошибка. Конечно, ошибка! Да, я несдержан. Случались и конфликты. Но гибель Олега... Как ты можешь такое связывать? Все твои рассуждения - еще не доказательства.

Елена молча протянула какие-то листки.

- Что? - он слегка отпрянул.

- Расчет выхода в космос без автокурса и маяков. Браницкий сделал его, потому что усложнившаяся программа исследования требовала свободного отклонения от заранее заданного маршрута, а насчет маяков не хотел больше к тебе обращаться.

Небольшие листки, покрытые паутинкой схем и словно запутавшимися в них символами, цифрами, в один миг стали главней всего.

Даже сам этот безумный выход Браницкого в космос показался менее смелым, чем заключенная здесь идея.

От формулы к формуле она захватывала все сильней. Роман не сдерживал восхищения и лишь мимоходом досадливо морщился от некоторых ошибок, будто и теперь их можно было исправить росчерком пера.

- Ну конечно! Олег не учел поглощения пространства "черной дырой". Значит, отклонение составило... - чуть ли не обрадованно воскликнул он и тут же поднял голову.

Лицо Елены было словно мраморное.

- Да, да, все следовало тщательно пересчитать, - голос его словно потерял окраску. - И не один раз. Нет, все равно это оказалось бы слишком большим риском. Но почему Браницкий не посоветовался?

- С тобой? Он уже имел однажды такое удовольствие.

Романов почувствовал, как на него обрушилась огромная тяжесть.

Елена права. Во всем. Боже, как он виноват перед всеми! И перед ней.

Радищева, подойдя к двери, обернулась.

- Заключение я напишу позже.