До и после пострига: поучение монахам - ФИЛАРЕТ Данилевский

О значении аналава

Аналав (параман)[24], полагаемый на плечи наши крестообразно, означает, что мы на раменах (плечах) наших носим знамение креста во исполнение слов Господних: "Возьми крест свой и последуй Ми" (Мк. 6, 34). Что же означает крест? Не что иное, как совершенное умерщвление (всего мирского), которое достигается нами верою во Христа.

О значении кукуля и камилавки

Надеваем мы и кукуль (у схимников, а у монахов клобук, или камилавка с покрывалом), означающий смирение. Кукули (остроконечные шапочки) носят незлобивые младенцы, мы же носим кукуль для того, чтобы младенствовать злобой, ибо, по слову Господню, кто не будет как дитя, не внидет в Царствие Небесное. "Не дети бывайте умы, — сказал также апостол, — но злобою младенствуйте" (1 Кор. 14, 20)[25]. Что же значит "младенствовать злобой"? Младенец незлобив: если будет обесчещен, не гневается, и если почтен будет, не тщеславится. Кто у него что возьмет, он не печалится: младенствует злобой, не мстит за оскорбление и не ищет славы. Кукуль также подобие благодати Божией. Как кукуль покрывает и греет голову младенца, так и благодать Божия покрывает ум наш, наше о Христе младенчество, простоту и чистоту от демонов и споспешествует нам трезвиться (блюсти ум) и молитвой отражать вражеские прилоги.

Имея на чреслах пояс, означающий умерщвление бессловесной похоти, на плечах аналав или крест и кукуль — символ незлобия и младенчества о Христе, — будем жить сообразно одеянию нашему[26], чтобы, как сказали отцы, не оказалось, что мы носим чужое одеяние[27]; но как оставили великое, так оставим и малое[28].

Об отвержении мира

Теперь считаю нужным напомнить тебе об отвержении мира. Авва Дорофей говорит, что "отвергается человек мира или оставляет мир и приходит в монастырь с желанием приблизиться к Богу и восстановить в себе образ Божий, потемневший страстями после Святого крещения". Отцы наши познали, что, живя в мире, не всегда удобно исполнять добродетели, и установили особый порядок жизни, или жизнь монашескую. Они стали удаляться от мира, жить в пустынях в посте, бдении, спании на голой земле, перенося различные злострадания, в современном отречении от (родины) сродников, имений и приобретений, словом, распяли себя миру. И не только сохранили заповеди, но и принесли Богу дары. Объясню, как это они сделали: заповеди Христовы даны всем христианам, и всякий христианин обязан исполнять их; они, так сказать, должная дань Царю: но отцы не только сохранили заповеди, а с другими добродетелями принесли дары Богу: девство и нестяжательность. Вместе с тем они распяли себе мир, стараясь распять и себя миру, как говорил апостол: "Мне мир распяся и аз миру" (Гал. 6, 14). Какое же между этим различие? Как мир распинается человеку и человек миру? Когда человек отрекается от мира и делается иноком, оставляет родителей, имения, приобретения, торговлю, даяние (другим) и принятие (от них), тогда им распинается мир, ибо он отверг его. Это и значат слова апостола: "Мне мир распяся"[29]. Потом апостол прибавляет: "И аз миру". Как же человек распинается миру? Когда освободившись от внешних вещей, он подвизается против самых услаждений или против самого вожделения вещей, против своих пожеланий и умертвит свои страсти, тогда и он может с апостолом сказать: "Мне мир распяся и аз миру".

Отцы наши, как сказано, распяв себе мир, подвигами своими распяли и себя миру; а мы думаем, они распяли мир только потому, что оставили его и пришли в монастырь, и себя не хотим распять миру, ибо еще любим наслаждения и славу мира; еще имеем пристрастие к снедям, одеждам и к хорошим предметам, нас окружающим. Оставив мир, великие и малые вещи и придя в монастырь, мы думаем — оставили все мирское: но и в обители, посредством каких-либо ничтожных предметов, удовлетворяем мирские пристрастия наши[30]. Это происходит от многого неразумения нашего, и не так должно быть.

Об отсечении своей воли

Отрекаясь мира и вещей его, надо отрешиться и самого пристрастия к вещам; ибо пристрастие к миру и маловажные обыкновенные вещи, не стоящие никакого внимания (по отношению к важности спасения), опять привязывают нас к себе[31], а мы не знаем и не разумеем этого. Посему если хотим совершенно измениться и освободиться (от мира), то научимся отсекать хотения наши и таким образом, мало-помалу, с помощью Божией, преуспеем и достигнем бесстрастия: ибо ничто не приносит такой пользы человеку, как отсечение своей воли. От отсечения воли человек преуспевает более, чем от всякой другой добродетели. Отсекать свою волю можно десять раз в самое короткое время. Объясню это. Положим, кто-нибудь, проходя небольшое расстояние, увидел что- либо, и помысел говорит ему: "Посмотри туда", а он отвечает помыслу в уме своем: "Не стану смотреть", не смотрит и отсекает свое хотение. Встречает празднословящих, и помысел говорит: "Скажи и ты такое-то слово", а он не говорит. Помысел внушает идти и спросить у повара: "Что варит?" — он не идет и отсекает хотение. Увидел какой-либо предмет, и помысел говорит: "Спроси, кто принес это?" — а он не спрашивает. Таким образом, начиная с малого, человек привыкает в великом спокойно и без труда отсекать свою волю: наконец достигает того, что вовсе не имеет воли. Что ни случится, он бывает спокоен, как будто не имеющий пристрастия, и от этого он приходит в совершенное бесстрастие. Видишь ли, в такое преуспеяние постепенно приводит отсечение своей воли?

Необходимость иметь старца-руководителя

Никто не может сподобиться благодати бесстрастия, достигаемой послушанием и смирением, если не понудит себя отсечь свою волю и не предаст себя ради Бога своему отцу духовному (старцу-руководителю), делая все, что говорит ему руководитель, не сомневаясь, как бы слушая самого Бога[32]. Святой Василий Великий в своем постническом слове об отсечении мира тщательно велит искать духовного и искусного отца (руководителя) для отдания себя в повиновение. "Если найдешь такого, то предай себя ему, — говорит святитель Христов, — оставь свою волю, да будешь чистым (избранным) сосудом". Так же учат Григорий Синаит и другие отцы. Все они согласно говорят, что ни от чего нет более успеха (в иноческой жизни), как от истинного повиновения, при оставлении своего рассуждения о всякой вещи, хотя бы кто изучил всю мудрость мира сего: ибо по апостолу: "Премудрость мира сего, буйство у Бога есть" (1 Кор. 3, 19); и "аще кто в вас хощет мудр быти в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет" (1 Кор. 3, 18). Поэтому не следует уповать на свою мудрость или свой ум и говорить: я сам без наставления могу себя спасти. Такие не подражают смирению Христа Бога нашего, Который "смирил Себя, послушлив быв даже до смерти" (Фил. 2, 8). Такие, уповающие на себя, подражают гордому противнику Христову, от чего да избавит нас Господь Бог. Не потому ли человек не имеет преуспеяния в добродетелях и не понимает причины своих частых падений, что отвергает послушание?[33] "Имже несть управления, падают аки листвие; спасение же есть во мнозе совете" (Притч. 11, 14). "Видишь ли, — спрашивает св. Дорофей, — чему учит нас Священное Писание?" Оно учит нас не полагаться на самих себя, не считать себя разумными, не верить тому, что можем сами управлять собою, ибо мы имеем нужду в помощи от наставляющего нас по Богу. Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника на путь Божий. Что же значит сказанное: "имже несть управления, падают аки листвие?" Лист сначала бывает зеленым, но при начавшихся холодах желтеет, засыхает и падает. Тогда пренебрегают им и попирают его. Так и человек, никем не управляемый, сначала имеет усердие посту, бдению, безмолвию, послушанию и к другим добрым делам; потом усердие это мало-помалу охладевает. Не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нем это усердие, он (подобно листу) нечувствительно засыхает, падает и наконец становится подвластным рабом врагу спасения, который делает с ним, что хочет. Об открывающих же свои помышления и поступки и делающих все по совету, Писание говорит: спасение есть во мнозе совете. Не говорит "в совете многих", чтобы с каждым советоваться, потому должно советоваться обо всем с одним (старцем или духовником) и не так, чтобы одно говорить, а о другом молчать, но обо всем советоваться; такому есть верное спасение во мнозе совете[34].

Когда видит диавол, что кто-нибудь не хочет согрешить, то он не настолько неискусен в делании зла, чтобы внушить ему делать явные грехи, но умаляет их. Не говорит: "Иди сотвори блуд или поди укради", знает, что не хотим этого, и не считает нужным внушать нам нежелаемое, но находит в нас одно пожелание или самооправдание и под видом доброго вредит нам. Когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим[35], то, делая, по-видимому, доброе дело, сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем. Соединение оправдания с волею есть совершенная смерть, великая опасность, великий страх, тогда окончательно падает несчастный (человек).