Это злая разумная опухоль - Питер Уоттс

понимаю. Возможно, блогуары сейчас в моде, как космическая опера или литература Dumb Adult. В конце концов, этот, как его, Скальци уже дважды выпустил сборники постов из своего блога, и никто не жаловался.

Иисусе. Надеюсь, от меня не ждут, что я буду конкурентом Скальци. Да мне ни в жизнь не выиграть состязание в популярности у этого парня. Он такой, такой… жизнерадостный. Как мне с ним тягаться?

Полагаю, я мог бы поменьше сыпать ебаной нецензурщиной…

Всему, что нужно знать о Рождестве, меня научила бабушка

(Блог, 25 декабря 2011 года)

Рождество в доме профессиональных баптистов всегда было временем задуматься о радости дарения. В моем случае оно оказалось палкой о двух концах, так как, с другой стороны, это было время не думать о радостях «получения». Видите ли, выделять хоть какие-то нейроны для размышлений о том, что тебе могут подарить на Рождество, – так не по-христиански: нам положено бескорыстно заботиться о других, а не гадать, достанется ли тебе столь желанная моделька бронемашины Капитана Скарлета от Dinky. (Я никогда до конца не понимал, как примирить эту чушь про «добродетель бескорыстия» с тем фактом, что единственная цель щедрости – это билет в рай, в то время как Розенберги, живущие дальше по улице, окажутся в Другом Месте, но да ладно.)

В доме Уоттсов считалось дурным тоном демонстрировать хоть какой-то интерес к тому, что может достаться лично тебе двадцать пятого числа. В тех редких случаях, когда кто-то спрашивал, что ты хочешь получить на Рождество, кодекс чести требовал молчать – или хотя бы отмахнуться от вопроса, сказав что-нибудь вроде «Да я об этом как-то и не думал». Подойдя к периоду полового созревания, я сообразил, как обыграть эту систему (просто выдать всем самодельные открытки, на которых написано «В честь Христова Рождества я сделал от твоего имени пожертвование в ЮНИСЕФ» – никто и никогда не был настолько бестактен, чтобы попросить у меня чек). Но даже после этого концептуального прорыва рождественское утро так и осталось довольно унылым мероприятием, во время которого люди сидели с натянутыми и безжизненными улыбками и благодарили друг друга за подарки, которые их явно бесили, причем бедолаги не могли даже пожаловаться, потому что, в конце концов, никогда и никому не говорили, чего им хочется. В число подарков, врученных лично мне в детские годы, входили пижамы, большая катушка розовой с зазубринками ленты для укладки волос и набор складных столиков для еды перед телевизором (что, как вы все знаете, является абсолютной, блядь, мечтой для каждого одиннадцатилетнего мальчишки).

Но самый лучший подарок в своей жизни я получил от бабушки по отцу, Эйвис Уоттс, да пожрет ее душу Потолочный Кот.

Эйвис была непревзойденной мастерицей в экономии. Например, поскольку день рождения у меня через месяц после Рождества, она частенько присылала мне один подарок, покрывавший оба праздника. В тот раз, о котором я веду речь, – кажется, это был мой тринадцатый день рождения, – она сэкономила даже на открытке. Сначала я этого не заметил: сорвал упаковочную бумагу с коробки, извлек оттуда плоский кожаный кошелек и – думая, что внутри найдутся деньги (а что еще могут положить в кошелек, м-м-м?) – раскрыл его достаточно широко, но оттуда – куда более щедрая душа вложила бы двадцатку – выпала маленькая картоночка.

Даже не рождественская открытка. И не открытка на день рождения. Это было приглашение на вечеринку: по крайней мере, его украшали мультяшные розовые слоны и бокалы для мартини, а поверху шла веселенькая надпись:

НАДЕЕМСЯ, ТЫ СМОЖЕШЬ К НАМ ЗАГЛЯНУТЬ!

А сразу под этим бабуля написала шариковой ручкой:

С Рождеством и днем рождения!

Я открыл приглашение и прочитал текст внутри:

Дорогой Питер,

Этот кошелек мне кто-то подарил, но у меня уже есть свой, и я подумала, что тебе будет приятно получить его на Рождество и день рождения. С днем рождения тебя!

С любовью, бабушка.

P. S. Пожалуйста, передай папе, что умер дядя Эрни.

За предшествующие двенадцать лет я уже многое понял о Рождестве. Но Эйвис преподала мне важный урок о семьях – вот этот: семьи – отстой.

Этот урок выдержал испытание временем в течение тех десятилетий, что пролегли между «тогда» и «сейчас». В отношениях с противоположным полом я частенько был вторым пилотом от вылета и до крушения; сопутствующие отношениям семьи прямо посреди полета наваливались на меня неодобрительным и дестабилизирующим балластом, и мое вынужденное присутствие на их посиделках под Рождество и День благодарения только подкрепляло мою решимость никогда не заводить собственной (как и, без сомнения, их убежденность в том, что их доченька заслуживает гораздо лучшего). Урок, который преподала мне бабушка, всегда был для меня опорой.

До недавнего времени.

А теперь, как ни странно, я столкнулся с семьей, которая, ну, не совсем отстой. Честно говоря, она совсем не отстой. До меня это дошло не сразу. Им пришлось терпеливо и постепенно подманивать меня, как будто они завоевывали доверие дикой и осторожной кошки маленькими кусочками тунца. И неожиданно я свернулся калачиком у очага, а вокруг не было ни католиков-фундаменталистов, ни банкиров из Берлингтона, ни используемых в качестве дубины клюшек для гольфа. А значит, настало время неохотно отложить бабулин урок в сторону, выпустить его на свободу, завещать тем, кому он может еще пригодиться.

Я завещаю его вам. Обращайтесь с ним бережно. Внемлите его мудрости: он оказывается прав гораздо чаще, чем ошибается. На самом деле, сейчас он может быть правдивее, чем когда-либо, поскольку я вполне мог захапать последнюю офигенную семью на планете.

Большинство семей – отстой. Особенно в это время года. Ничего страшного нет в том, чтобы признать это; ничего страшного нет в том, чтобы высказать им все в лицо. Пропустите для начала пару стаканчиков – так оно будет легче.

Счастливого Рождества.

Нам нужно поговорить о Кевине[6]

(Блог, 16 октября 2017 года)

«Ох, сука, – думаю я. – Сейчас меня опять арестуют».

В овраге, примыкающем к нашей земле, все больше и больше людей в униформе: городские рабочие, полицейские, парочка ребят с незнакомыми мне знаками различия. Два копа ломятся в палатку неподалеку от нашего забора. Их машины брошены перед домом: новенькие, в агрессивной черно-серой раскраске, потому что старые бело-синие недостаточно напоминали Бэтмобиль.

Это было всего лишь делом времени. Бо́льшую часть прошлой ночи Кевин снова угрожал деревьям смертью. Видимо, кто-то пожаловался.

Я включаю диктофон