Одно Рождество - Lana Marcy

сумасшедшинка, что-то неуловимо соблазнительное во взгляде в повороте головы, нечто странно знакомое во взмахе ресниц, в плавном движении рук.

***

Поднять ее на руки, закинуть стройные ноги на свои бедра — должно быть это будет легко, при таком миниатюрном сложение. И целовать. Долго и жадно, пока голова не пойдет кругом. Но она задорно укусит меня за губу, и я отрезвею. Поставлю ее на ноги, стащу шелковую блузку, дрожащими от нетерпения пальцами расстегну прозрачный кружевной бюстгальтер, который она носит скорее для красоты, ведь у нее маленькая и упругая грудь ну нуждающаяся в поддержке.

Я снова подхвачу ее, на этот раз мои руки будут смелее, и я зажму круглые ягодицы под юбкой, нащупаю прозрачную ткань трусиков. Я не стану торопиться. Я хочу медленно пробовать ее; скользить губами по нежнейшей коже шеи, по выпуклым ключицам, ниже и ниже, пока не почувствую под губами желанную упругость груди. Обхватить сморщенный бугорок соска, который расправится и набухнет под моим языком.

И все это я буду проделывать стоя, ощущая ее вес в своих ладонях, чувствуя, как по мышцам ног и спины разливается приятное напряжение.

Ее пальцы в моих волосах, ее красные и еще более пухлые от поцелуев губы уже давно в беспамятстве шепчут какие-то непристойности, она просит меня не тянуть дольше. Я рывком прислоняюсь к прохладной стене, и, получив опору, могу дать волю рукам. А ее пальцы, скользнув вниз, уже взялись за ремень на моих джинсах…

“Стоп, снято”

В моем уме срабатывала невидимая “хлопушка”. Щелкала разлинованная дощечка с номером очередного дубля, и все исчезало.

Мне думалось если я стану фантазировать о сексе с Хейли, это будет как-то неправильно. Не правдиво. Даже не честно — ведь она еще не давала согласия. Да и мне всегда казалось, что все мои фантазии и рядом не стояли бы с реальностью обладания этой девушкой.

Ее взгляд говорил, что Дункан была бы не против более активных ухаживаний с моей стороны. Я все видел, все понимал, но сам не до конца не осознавал, что останавливало меня. Словно я давал чему-то внутри себя дозреть, будто позволял и ей сполна признать наше необыкновенное влечение. Я держался, ощущая при этом болезненную удовлетворенность собственной стойкостью.

***

Париж. Наш первый побег от всех сразу после окончания съемок первого сезона. Она сидит напротив за круглым столиком кафе. Играет какая-то винтажная мелодия шестидесятых. Наши локти касаются на столешнице, а под столом, ее ножка, затянутая в чулок мягко скользит вдоль моей голени. Невинное касание, которое заводит покрепче поцелуя. Она одна из тех немногих женщин, что носят чулки вместо удобных колгот. Конечно без гротескных поясов и подвязок. Обыкновенные тончайшие черные чулки на широких резинках. Я чувствую тепло ее прикосновения даже сквозь джинсы. Мне хочется запустить руку под стол и ощутить тепло между ее ног. Но я сдерживаюсь, чувствуя легкое головокружение от подавленного желания. Столик слишком мал, а вокруг люди.

Я люблю поэзию Леонарда Коэна, она — Джона Флинна. Она англичанка, а я хоть и уроженец Канады, но все же гораздо больше француз по натуре, чем хотел бы.

Половину детства и юности я провел на юге Прованса. Там мне привили любовь к французской выпечке и изысканным трапезам. Но способность наслаждаться жизнью и любить женщин ласково и при этом напористо — по-французски — видимо передалась мне вместе с генами. От отца к сыну. Из-за своих талантов в любви с другими женщинами, отец расстался с мамой, когда мне не было и десяти. Папа уехал жить в Прованс, мама осталась в Монреале, а я метался неприкаянный между двумя континентами, набираясь всяких гадостей и пошлостей то тут, то там.

В Париже мы проводим три дня. Золотое время, пока я еще думаю, что ты бросишь своего Джейка и останешься со мной. Целых три дня ты поддерживаешь эту иллюзию. Мы как самые заурядные туристы лезем на Эйфелеву башню, и, приютившись в уголке у перил, откуда открывается головокружительный вид на Париж, целуемся на ветру.

Все три ночи подряд, ты сводишь меня с ума изощренными ласками, по утрам смешишь до слез, дурачась как маленький бесенок. За ужином в кафе заставляешь, рычать словно зверя, заигрывая с официантами и барменом.

В этом вся ты; ты не даешь расслабиться, принять тебя как данность, ты пунктирная линия счастья — то появляешься, то вновь исчезаешь. И ты — не моя.

Спустя три дня ты улетаешь в Лондон, а я — в Монреаль. В следующий раз мы встретимся через год.

Часть 2

Цветы есть, в квартире идеально чисто — вчера приходила моя уборщица Иветта. Симон выкупан и причесан, впрочем, он всегда выглядит по высшему разряду и часто перетягивает на себя все внимание девчонок. Он тоже будет рад видеть Хейли. Они прекрасно поладили с первой встречи, ничего удивительного — никто не устоит перед Хейли Дункан.

Не хватает новогодней елки, или хотя бы какого-то намека на приближающийся праздник. Мне всегда было лень украшать дом к рождеству. С тех пор как я живу один, я просто перестал волноваться об этом. Приезд Хейли добавил мне оптимизма и даже заставил впервые за долгое время ощутить некий праздничный подъем, как бывало в детстве, когда с наступлением зимы предвкушаешь рождественское волшебство.

Скорее всего, она улетит через два-три дня, ведь нет сомнений, что ее ждут дома к празднику. Ждет бой-френд. То, что он все еще не стал ей мужем, дает мне какую-то смутную надежду. Но каков, же он кретин, раз до сих пор не окольцевал Дункан.

Я не побегу за елкой, но достану с чердака пару разноцветных фонариков и, так уж и быть, повешу рождественский венок на входную дверь.

Мимоходом смотрю на экран телефона — до нашей встречи осталось восемь часов.

***

Наша первая близость.

Я проклинаю память за ее несовершенство. Я бы хотел сейчас включить тот вечер по новой и на повтор; рассмотреть его со стороны, прожить снова то невероятное ощущение, когда она вдруг как-то по особенному улыбнулась мне, и я понял — Хейли станет моей.

Телефон разрядился в половине десятого ночи, и когда я включил зарядку, оказалось она тоже сдохла — а мне позарез необходим интернет. Сегодня — день рожденья Эвелин и она с минуты на минуту должна выйти на связь, ведь у нее в Монреале утро только начиналось.

Почему первой, о ком я вспомнил, была Хейли, думаю, объяснять не стоит. Скорее всего я просто искал повод зайти к ней. Наши номера располагались