Кочевники - Александр Владимиров

— Небо тому судья, я лишь только хотел тебя отблагодарит.

Неожиданно нищий встал, поклонился и произнес, что должен отправляться в дорогу.

— Может тебе коня дать? Или сопровождение? — Спросил старик, в надежде, что хоть таким образом отблагодарит дервиша.

Но Ширэ Джиладкан отказался. Но как бы то ни было, старик решил проводить его. Он поднялся с ковра и лично приподнял ткань, закрывавшую проход. Когда вышли из юрты, к деду подошел Едугей. Он встал позади Сумум-бека, ожидая, что скажет нищий. Небось, нажаловался, решил малец, но тот, взглянув на молодого кочевника, произнес:

— Быть тебе, Едугей — великим воином. Не сейчас, конечно, а позже, когда ты окрепнешь телом и духом. Ибо так решили духи предков. И помни, Едугей, вскоре я за тобой приду!

Проговорил дервиш, и медленно пошел по тропинке на юг, где среди степи на берегу реки Судзи раскинулся единственный город на планете — Джучистан.

Едугей стоял позади старика и смотрел в след удаляющемуся нищему, до тех пор, пока серый колпак не исчез за горизонтом.

Глава 1

С того момента как Ширэ Джиладкан покинул становище Сумум-бека прошло дней двадцать. После общения с духами в юрте одного из кочевников, духи предков дервиша больше не беспокоили. Да и сам странник все больше и больше задавался вопросом, для чего юный батыр понадобился им. Духи утверждали, что именно тот возглавит кочевников, чтобы те покинули пределы этой маленькой и ставшей со временем тесной планеты. Не верилось, признался себя Ширэ Джиладкан, зачем искать батыра на стороне, когда у хана Улукбека с десяток родных сыновей и около сотни незаконных. Тем более что духи утверждали, полководец нужен как можно скорее, а ведь Едугею, дервиш так и не узнал возраст паренька, всего-то лет тринадцать-четырнадцать. Пойдут ли за ним кочевники? А вот за детьми хана Улукбека, особенно тремя старшими, стояли воины их улусов. Но может духам предков с небес лучше видать, как на самом деле обстоят дела на Чингези? С такими мыслями Ширэ Джиладкан одиноко брел к городу, неся хану новые знания. Он останавливался в становищах, что попадались на пути. Ел, спал, разговаривал, выслушивал просьбы, но всегда отказывал. Пару раз дервиш попытался вызвать духов, но камень амулета был холоден.

Единственный город на планете, где находился величественный ханский дворец, он увидел еще издали. Когда-то духи сами указали сыну Чингисхана Джучи возвести крепость на берегу самой полноводной, как потом выяснилось, реки этого мира. Ширэ Джиладкан вспомнил, как однажды находясь у хана Улукбека, слушал, как тому местный поэт Мунтахаб ат-таварих-и Му?ини читал для него вирши, посвященные Судзи. Голос того звучал так звонко и завораживающе, что дервиш смог представить, как река текущая с вершин гор, из маленького ручейка превращается в нечто огромное и почти живое. Да и сам город, с величественными зданиями, массивными башнями и стенами, способными выдержать не один набег, имел право быть воспетым в поэмах. В тот раз Ширэ Джиладкан обратился к Му?ини с вопросом: сможет ли тот сочинить нечто подобное о Джучистане? Поэт покачал головой и сказал, опуская глаза:

— Не достоин я.

А ведь в городе было много такого, чего больше нигде и не увидишь. Хотя бы широкие улицы, просторные площади, великолепные сады, в которых были собраны, благодаря стараниям китайских мудрецов, что были в улусе Джучи, растения со всей планеты.

Поняв, что все равно не успевает, восемь городских ворот (под два на каждую сторону света) с наступлением сумерек закрывали, дервиш попытался отыскать место, где он в безопасности мог бы скоротать ночь. Такое он нашел под одиноко стоящим деревом. Направился туда и развел костер. Еще раз коснулся рукой амулета в надежде, что духи предков дадут ему последнее наставление, но тот был холодный. Ширэ Джиладкан побледнел, испугавшись, что те оставили его.

Воткнув посох в землю, и присев рядом, дервиш тут же заснул.

На следующий день Ширэ Джиладкан подошел к водной глади реки. Отыскал каменный мост, построенный в старые времена бывшими рабами. Смешался с толпой, спешащей в город.

У ворот его, как впрочем, и всех, остановили. Багатур турганов в сопровождении двух человек медленно пропускал пришедших, предварительно интересуясь, для чего тот или иной направляется в город. Когда очередь подошла до дервиша, он побледнел. Появление нищего во дворце хана обычно не приносило ничего хорошего. Спрашивать для чего Ширэ Джиладкан пришел в город он не стал. Подозвал двух воинов, что стояли вдалеке, взмахом руки. Вооруженные огнестрельным оружием, в пластмассовых доспехах, служивших скорее для защиты от крестьян, что обедали в окрестных селениях, они тут же подбежали к десятнику. Вытянулись, застыв в ожидании приказа.

— Проводите уважаемого дервиша до дворца, — распорядился багатур.

Ширэ Джиладкан улыбнулся. Он понимал, что мера эта в отношении его вынужденная. Народ, при виде дервиша, обычно бросался к тому с различными просьбами, и тогда дорога до дворца, обычно занимавшая полтора часа, растягивалась на сутки. Да и ко всему прочему в городе существовали люди, которые терпеть не могли человека общавшегося с духами. Здесь по-прежнему, в отличие от места обитания кочевников, тайно существовали культы, посвященные старым богам. Особенно арабы, те ни в какую не желали отречься от Аллаха. Хан Улукбек вынужден был, благо те приносили огромную пользу не только городу, но и ханству, смотреть на них сквозь пальцы. Именно они, да еще китайцы были теми, кто заставлял, хоть немного, но двигаться прогресс. Если бы не последние, рассуждал дервиш, так до сих пор не знали бы ханы, что мир, в который они в свое время, волей небес, переместились, это совершенно иная планета. Китайцы первыми поняли, что созвездия в ночном небе кардинально отличаются от тех, что они видел в свое время на Земле.

Самым величайшим сооружением в городе, да и на всей планете, как считали монголы, был ханский дворец. Огромный зал для приема верноподданных, две сотни комнат, половину из которых составляли женские покои. Что-что, а хан Улукбек, не смотря на свой возраст, а ему уже шел девятый десяток, предпочитал проводить каждую ночь в обществе молодой наложницы. Единственной женщиной, которую по-настоящему любил правитель, была его первая супруга, но животная страсть (осталась только одна платоническая) исчезла после того, как Хонгурзул родила ему третьего сына. Прогонять или даже отстранять хан ее от себя не стал. Иногда даже консультировался с ней, как в той или иной ситуации поступать. Но, увы, лет десять назад Хозгурзул умерла, и Улукбек почувствовал себя совершенно одиноким. Вот и сейчас стоя перед девицами, он размышлял, кого из этой сотни ему выбрать. Туяа, Бадрал, Чойжил или может Кыз-тугмас? Каждой совсем недавно девятнадцать лет исполнилось. Все идеальны, иначе, зачем Айтек, человек, пополнявший его гарем, каждый год по планете заставлял своих людей путешествовать. Хан Улукбек ходил вдоль длинного ряда красавиц, изредка бросая взгляд то на одну, то на другую. Сайхан, Дулмаа или Жанчив? У каждой свои достоинства и недостатки. Эта в постели ласкова, но болтлива. Та холодна, но божественна. Другая готова на все, но при этом ленива.

Улунбек остановился около черноокой красавицы. Волосы у нее заплетены в многочисленные косички, от тела исходить запах молока. Хан взглянул на нее, словно видел ее в первый раз.

— Сегодня. Ты. — Проговорил он властно, развернулся и направился к выходу.

Глаза у девушки заблестели. Выбор сделан.

Евнух отворил перед ханом Улукбеком дверь. Правителю даже на какое-то мгновение вдруг стало жалко. Пришлось кастрировать несчастного, чтобы тот не позарился на то, что ему никогда не будет принадлежать. Вышел из комнаты. Дверь тут же за ним закрылась, чтобы не один из четырех тургаудов, что постоянно ходили за ханом не заглянул туда.

Сейчас хан Улукбек направлялся в тронный зал. Там он собирался встретиться с суйбаши. Обстановка в подвластных ему улусах была напряженной, его сыновья не могли миром разрешить все свои конфликты. Урнур, Мэнэр и Улзий вечно воевали друг с другом, находя всевозможные причины и поводы. А ведь Улукбек уже стар. Сколько ему еще осталось жить на этом свете? Год, два, пять? А на старших сыновей положиться не возможно.

Два тургауда открыли для него двери в просторный зал, пропуская правителя. Их четверо товарищей, проследовали за ханом и заняли свои места позади трона. Хан Улукбек сперва подошел к стене и дотронулся ее рукой. Эти камни помнили слова Джучи, произнесенные им когда-то тут.

— Какие, вы, холодные, — проворчал правитель, — но за вами чувствую я себя в безопасности. Но и мне суждено будет умереть. — Хан провел рукой по кладке, словно пытаясь погладить их, — Увы, ни вы, ни мои верные кешикеты не способны остановить неизбежное. Я, увы, уже стар.