Нефертити и Эхнатон - Кристиан Жак

И, тем не менее, находилось все больше людей, которые предпочитали обращаться со своими житейскими просьбами не к Хатшепсут, или к Тутмосу III, или к другому царствующему фараону, а непосредственно к Амону-Ра…

Эхнатон, как справедливо пишет Кристиан Жак, попытался вернуться к религии V династии. Это значит, что на «личное благочестие» был наложен полный запрет. Атон отличается от Амона не просто тем, что представляет собой иную форму воплощения главного божества. Атон – бог, который создает живых существ и обеспечивает элементарные условия их существования: чередование дня и ночи, плодородие земли, нильское половодье. Но обратиться к нему с просьбой нельзя. «Отцом и матерью» живущих, их защитником и благодетелем (в социальном смысле) может быть только сын и соправитель Бога, Эхнатон. «Солнцепоклонничество и царепоклонничество, переходящее одно в другое, пронизывающее одно другое, неотделимое одно от другого, – не это ли сама душа, само существо фараоновской солнечной веры Аменхотепа IV», – писал один из лучших знатоков эпохи Амарны Ю.Я. Перепелкин.[9]

Уже отец Эхнатона, Аменхотеп III,[10] искал пути укрепления пошатнувшегося авторитета фараона. Он построил особый храмовый комплекс, Луксор,[11] где ежегодно (а не после тридцати лет царствования, как его предшественники) совершал обряд магического возрождения.[12] Он повелел создать множество своих статуй в образах богов и называл себя «сияющим Атоном»… В самое последнее время возникла интересная, подкрепленная иконографическим материалом гипотеза. Ее автор, У. Р. Джонсон, предполагает, что совместное правление Аменхотепа III и Эхнатона длилось очень долго, до 12-го года правления второго из упомянутых царей, и что под именем Атона почитался не кто иной, как старший фараон, в то время как его младший соправитель был воплощением бога светоносного воздуха Шу.[13]

Мысль Кристиана Жака о том, что Эхнатон задумывал свою реформу как программу на срок одного – его собственного – царствования, кажется мне абсолютно ничем не подкрепленной. Речь шла об очень серьезных, глобальных вещах – понимании природы Бога. Египетские же фараоны вообще всегда планировали свои деяния (будь то постройки, надписи, изображения) «на срок вечности».

Эхнатону не удалось повернуть историю вспять. После отказа от атонизма начинается лавинообразное распространение «личного благочестия» (и почитания Амона) в самых широких слоях населения. Отношение к Амону в послеамарнский период хорошо выражено в следующем гимне:

Каждый говорит: «Мы принадлежим тебе!»– сильные и слабые вместе,богатые и бедные, как одни уста,все одновременно…Каждый обращается к тебе, чтобы высказать свою мольбу,твои уши открыты, дабы ты мог услышать их и исполнить их желания.[14]

А что же фараоны? Отвергнув радикализм Эхнатона, они все же пытались сохранить ту часть его учения, которая фактически ставила фараона на место «личного бога» человека. Отчасти им это удавалось. Крупные вельможи, которых цари осыпали благодеяниями, выражались о своих повелителях так:

Свет, благодаря видению которого живут;Жизненная сила (или: пропитание – ка) каждого;Мой бог, создавший меня и постоянно созидающий меня

(наместник Нубии Инени о Сети I).

Он – Хнум (то есть Творец) людей,Укрепляющий сироту, направляющий беспомощного…Нил человечества,Свет для того, кто помещает его в свое сердце

(везир Пасер о Сети I или Рамсесе II).

Но так продолжалось только до тех пор, пока фараоны обладали реальной властью (до конца XIX династии). В Поздний период (в правление ливийских династий: середина 10-го – 1-я половина 8 в. до н. э.) наследник престола царевич Осоркон (9 в. до н. э.) еще называет себя: «любящая сердцем мать (!), дающая хлеб голодному и одевающая нагого, приходящая на зов страждущего…». Но царские эпитеты подобного рода уже не стесняются присваивать себе и просто крупные вельможи (Шепенупет II, например, говорит о себе: «Образ бога Ра, добрый пастырь народа»), и уже все знают, что боги «главнее» царя (один сановник, например, вскользь упоминает: «Я вышел оправданным из дома царя по приказу богов»).

Неубедительным мне представляется и то, как оценивает Кристиан Жак отношение к Эхнатону его ближайших преемников. Выше я уже приводила слова Эйе о том, что он «удалил зло» (сделанное его знаменитым предшественником). По мнению французского исследователя, в так называемой «Реставрационной надписи» Тутанхамона не содержится прямого осуждения Эхнатона. На самом деле трудно, пожалуй, выразить неприязнь к создателю атонизма более откровенно, чем это сделал Тутанхамон. Он прямо обвиняет Эхнатона в том, что тот навлек на Египет гнев богов и, соответственно, неприятности во внешнеполитической сфере – подобные обвинения встречаются в египетских официальных текстах исключительно редко (по отношению, например, к иноземным завоевателям Египта гиксосам). Процитируем строфу надписи, где содержится это обвинение, целиком:

Пребывала земля (в состоянии) прохождения болезни:Боги отвернулись от земли этой.Если посылали войско в Джахи (Сирию),Чтобы расширить границы Египта,Не случалось успеха их никакого.Если обращались с мольбой к Богу,Чтобы посоветоваться с ним о чем-то,Не приходил он [вовсе].Если просили богиню какую-либоО том же самом,Не приходила она вовсе.Сердца их (последователей Эхнатона?) ослабли на плоти их,Погубили они сделанное (ранее).

Жак видит в описании запустения храмов (в той же надписи) литературную условность. Скорее всего, в буквальном смысле храмы действительно не были разрушены. Но ведь Тутанхамон детально описывает то, что он сделал для храмов, что обязан был сделать Эхнатон (как любой фараон) и чем он явно пренебрег: Тутанхамон заказывает новые статуи Амона и других богов, обеспечивает жертвоприношения, назначает жрецов, умножает подати в пользу храмов, передает им дворцовую челядь (каждый фараон должен был, согласно египетской традиции, умножать сделанное его предшественниками). Все это молодой царь свершает для того,

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});