Ореол смерти («Последняя жертва») - Нора Робертс

Ева внимательно смотрела на широкие плечи, черные с проседью волосы и мощную спину этого человека, который пару месяцев назад отказался от поста начальника полиции, чтобы продолжать делать свое дело здесь.

— Шеф, — произнесла она.

— Дождь перестал.

Ева никак не ожидала подобного приема и потому несколько смутилась, но спустя мгновение ответила:

— Да, сэр.

— Послушайте, Даллас, это же, в общем, хороший город! Легко забываешь об этом, глядя на него отсюда. Но город, в общем-то, хороший. Хотя сейчас мне трудно себя в этом убедить.

Ева не знала, что ответить, и молча ждала.

— Я поручил это дело вам, хотя формально должен был бы поручить его Деблински.

— Деблински — хороший полицейский.

— Да, хороший. Но вы лучше.

Ева не могла сдержать довольную улыбку, она и в самом деле была крайне польщена. К счастью, Уитни по-прежнему стоял к ней спиной.

— Я ценю ваше доверие, майор.

— Вы заслужили его. Поверьте, у меня были довольно веские причины нарушить субординацию и выбрать вас. Мне нужен лучший из лучших. Чтоб в лепешку разбился, но убийцу нашел.

— Майор, все мы тут знали прокурора Тауэрс. Во всем Нью-Йорке нет полицейского, который не был бы готов разбиться в лепешку, лишь бы найти ее убийцу.

Уитни глубоко вздохнул и повернулся к Еве. Несколько мгновений он молча смотрел на женщину, которой поручил расследование. Она была стройна и на первый взгляд даже могла показаться хрупкой. Но он знал, что это не так — у него были случаи убедиться, сколько силы и энергии заключено в этом изящном теле. Глубокие тени под ее глазами цвета неразбавленного виски и бледность скуластого лица выдавали крайнюю усталость. Но сейчас он не мог позволить себе беспокоиться об усталости подчиненных.

— Сесили Тауэрс была моим другом — близким другом.

— Понимаю, — кивнула Ева, стараясь скрыть удивление. — Мне очень жаль, шеф.

— Я знал ее много лет. Мы ведь вместе начинали — амбициозный работяга полицейский и юрист-трудоголик. А потом мы с женой крестили ее сына. — Уитни умолк, но почти сразу же взял себя в руки и продолжил: — Да, кстати о ее детях. Жена как раз поехала встретить их. До похорон они будут жить у нас. — Прокашлявшись, он заговорил сквозь зубы, почти не раскрывая рта: — Сесили была одним из самых старых моих друзей. Я не только восхищался ею как профессионалом — я очень любил ее. Моя жена совершенно убита случившимся, а дети Сесили просто вне себя. Единственное, чем я мог хоть как-то утешить их, это обещать сделать все возможное, чтобы разыскать убийцу их матери. Чтобы восторжествовало то, чему она отдавала все свои силы, — справедливость.

Уитни тяжело опустился в кресло. Сейчас он совсем не походил на начальника — перед Евой был просто безумно усталый человек.

— Я говорю вам все это, Даллас, чтобы вы поняли: в этом деле от меня не приходится ждать объективности… Я буду сама предвзятость. И поэтому я всецело завишу от вас.

— Очень благодарна вам за откровенность, шеф, — сказала Ева и на мгновение замолчала, взгляд ее стал острее и жестче. — Я считаю, что как близкого друга жертвы вас следует допросить как можно скорее. И вашу жену тоже. Если вам обоим это удобнее, допросы я могу проводить у вас дома, а не здесь.

— Прекрасно, Даллас, — вздохнул Уитни. — Потому-то я и назначил вас следователем по этому делу. Немногие из вашей братии способны вот так прямо переходить к делу, невзирая на лица. У меня к вам только одна просьба. Вы сделали бы мне большое одолжение, согласившись пару дней подождать с допросом моей жены. И лучше будет не вызывать ее сюда, а допросить дома.

— Хорошо, сэр.

— Ну а теперь расскажите, что у вас уже есть.

— Я обследовала квартиру жертвы и ее рабочий кабинет. Из кабинета я взяла документы по делам, которые она вела за последние пять лет. Их надо внимательно изучить. Возможно, кто-то, кого она в свое время упрятала за решетку, уже вышел на свободу. Среди ее клиентов было довольно много обвиняемых в убийствах с особой жестокостью. И все они сели.

— Да, в суде Сесили была сущим тигром. Никогда не упускала ни малейшей детали, никогда не ошибалась. До сегодняшней ночи.

— Майор, скажите, как она могла очутиться там ночью? Вскрытие показало, что смерть наступила в час шестнадцать. Тот район не из приятных: грабежи, проституция; в паре кварталов от того места, где ее нашли, — известная точка торговцев наркотиками.

— Я сам себя все время спрашиваю об этом. И не могу найти ответа. Сесили была женщиной осторожной, но в то же время… как бы это лучше сказать… самонадеянной. — Уитни чуть заметно улыбнулся. — Как ни странно звучит, но это так. Она не сомневалась, что справится с любым подонком. Но чтобы сознательно подвергать себя серьезному риску… Не знаю, не знаю…

— В последний раз она выступала против некоего Флуэнтеса, обвиняемого в убийстве второй степени — задушил любовницу. Его адвокат настроен решительно, но Тауэрс все равно наверняка бы его посадила.

— Этот Флуэнтес — под стражей или на свободе?

— На свободе. До того не привлекался, так что его выпустили под смехотворный залог. Как вы думаете, могла Тауэрс пойти на встречу с ним?

— Совершенно исключено. Встретиться с обвиняемым вне зала суда значило бы заведомо проиграть дело. — Уитни задумался, вспомнил, очевидно, живую Сесили, и по его липу пробежала судорога. — Этого бы она себе ни за что не позволила. С другой стороны, он мог обманом добиться встречи с ней.

— Я подумала об этом. Кстати, вчера вечером она собиралась поужинать с Джорджем Хэмметом. Вы знаете этого человека?

— Да, немного знаком. Сесили встречалась с ним время от времени. Но там не было ничего серьезного — во всяком случае, так утверждает моя жена. Она давно пыталась подыскать для Сесили «идеального мужчину».

— Майор, сейчас, пожалуй, самое время задать вам этот вопрос. Без протокола. Вы состояли с жертвой в интимных отношениях?

У Уитни дернулась щека, но выражение глаз осталось прежним.

— Нет, не состоял. Мы дружили, и я безумно дорожил нашей дружбой. По сути, она была членом семьи. Вы ведь понимаете, что такое семья, Даллас?

— Нет, — произнесла Ева без всякого выражения. — Боюсь, что не понимаю.

— Простите меня, — Уитни спрятал лицо в ладони и пальцами сильно надавил на веки. — Я не должен был спрашивать вас об этом. Впрочем, и ваш вопрос был не лучше. — Он отнял руки от лица и посмотрел на Еву. — Вам ведь не случалось переживать потерю очень близкого человека, Даллас?

— Не припомню ничего подобного.

— Это надолго выбивает из колеи, — пробормотал он почти про себя.

Его слова прозвучали более чем убедительно. За те десять лет, что Ева знала Уитни, она успела повидать его в самых разных состояниях. Он бывал раздраженным, нервно-нетерпеливым и хладнокровно-жестоким. Но никогда еще она не видела шефа совершенно раздавленным.