Жизнь-поиск - Борис Данилов

В отделе кадров нас вежливо приняли, внимательно прочли наши дипломы, потом вызвали заместителя начальника инструментального цеха. Тот, не говоря ни слова, повел в цех, познакомил с мастером и предложил ему завтра дать нам всем пробу на 5-й разряд. Мастер ничуть не удивился, словно здесь каждый день приходят такие юнцы с 5-м разрядом.

Пробы нам дали несложные, и к обеду мы все уже сделали. Мастер осмотрел наши детали и спокойно сказал:

— Если согласны, всех зачислю на свой участок по 4-му разряду.

Мы были согласны, но «для порядка» перекинулись несколькими словами. Мастер, конечно, все понимал; он улыбнулся и спросил еще раз:

— Ну как, согласны?

Мы хором ответили:

— Согласны!

Началась новая, самостоятельная жизнь.

НАЧАЛО САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ

Как-то нас вызвал заместитель начальника цеха.

— Все вы хорошие, сознательные ребята. Двое из вас комсомольцы, надеюсь, меня поймете. На заводе создалось тяжелое положение в тракторном цехе, надо помочь, поработать на серийных тракторных деталях. Работа, конечно, однообразная, большими партиями, но зато и заработать можно больше, чем у нас. Руководство просит всех четверых временно перейти в тракторный цех.

Началась новая работа — на конвейере. Собственно говоря, конвейера в полном смысле слова не было. Просто каждый из нас должен был за смену сделать восемь довольно сложных деталей, и ни одной меньше.

Сперва нам, как ни старались, удавалось сделать только по шесть деталей, в то время как другие, более опытные, рабочие сдавали по десять, да еще находили время покурить и пошутить.

Это было обидно. Мы готовы были работать лишние часы, лишь бы не ударить в грязь лицом и выполнить заданную норму. Но работать сверхурочно было невозможно: завод работал в четыре смены — три смены, по семь с половиной часов каждая, и каждый день одна смена была выходной. Мы совсем было пали духом, и тут я впервые понял, что такое сила коллектива, пусть даже небольшого. Если б я был один, наверняка плюнул бы на эту однообразную и трудную работу. Но нас было четверо, и мы решили не сдаваться. Вот имена моих товарищей по училищу: Иван Круглов, Петр Жбанов, Михаил Водейко.

Мы попросили разрешения у мастера другой смены прийти на завод в наш выходной день, чтобы посмотреть, как эти тракторные детали делают сменщики.

Надо прямо сказать: среди ленинградских рабочих был еще жив тогда дух старой мастеровщины — нам никто ничего не показывал и не объяснял. Старые рабочие старались скрыть от новичков свои производственные секреты. Мы это поняли после нескольких неудачных попыток заговорить о трудностях со старшими токарями. И мы больше не обращались к ним.

Но наблюдательность обострилась, и мы скоро разобрались во всех секретах. Через две недели начали делать по восемь деталей в смену, а через месяц — и по десять! И понятно, зарабатывать стали по тем временам много. И тут случилось неожиданное: пожилые токари, недавно гнавшие от своих станков «молокососов», стали подходить к нам, заговаривать, угощать папиросами. Мы сначала недоумевали: откуда такое внимание? Потом поняли: пожилые рабочие боялись, как бы юнцы не начали выдавать по 11-12 деталей в смену, а тогда и им пришлось бы делать столько же. Через два-три месяца мы действительно почувствовали, что можем делать по 12 деталей в смену. Иногда так и получалось, но мы никогда не сдавали больше 10 штук, а все, что сверх этого, прятали в тумбочку и сдавали на другой день, сами работали в этот день спустя рукава.

Только много позднее, когда по Советскому Союзу прогремело имя Алексея Стаханова, мы поняли, что, скрывая свои возможности, вели себя тогда неправильно.

Проработав полгода в тракторном цехе, мы попросили перевести нас обратно в инструментальный. Так надоела однообразная работа, что не прельщал и высокий заработок. Мы заявили мастеру, что нас три с половиной года учили делать инструмент, а тут мы теряем свою квалификацию.

Однако нам сказали, что цех еще не вышел из прорыва, мы, дескать, хорошо работаем и потому отпустить нас невозможно, надо поработать здесь еще три месяца.

За все время работы на заводе мне не довелось видеть рабочих высшей квалификации. На потоке токарной обработки не было токарей выше 5-го разряда. Это были очень опытные, отлично знавшие свое дело, уже немолодые токари. На их работу было приятно смотреть: так у них все ладно получалось. Но я знал, что существуют токари 6-го и 7-го разрядов, а в инструментальных цехах и токари-лекальщики 8-го разряда. Не раз задавал себе вопрос: что же делают на своих станках эти неведомые мне токари 7-го разряда, если старшие товарищи, работавшие рядом со мной с поистине виртуозной ловкостью, имеют только 5-й разряд?

Я тогда даже отдаленно не представлял себе, какие большие знания нужны токарю 7-го разряда наряду с виртуозной ловкостью в работе. Однажды я спросил у мастера:

— Есть у нас на заводе токарь 8-го разряда?

Мастер спокойно ответил:

— А как же, есть. Геннадий Тимофеевич Скворцов из инструментального цеха — вот он и есть токарь 8-го разряда.

— А можете вы мне его показать?

— Ну, до инструментального цеха далеко, нужно на трамвае ехать. Ты сам сходи, спроси: «Где работает Геннадий Тимофеевич?» — тебе каждый покажет.

И вот я пошел в инструментальный цех смотреть на Геннадия Тимофеевича. В дальнем конце цеха за стеклянной перегородкой неторопливо двигался человек лет пятидесяти в черном халате. И тут я вспомнил: я уже видел его, когда начинал работать тут, в инструментальном. Мне он тогда показался очень занятым инженером или каким-то начальником. В черном сатиновом халате, с галстуком и белым воротничком, он казался чем-то очень озабоченным и очень серьезным. Так вот какой он — живой академик токарного дела! Впоследствии мне пришлось выполнять самые разнообразные работы, не раз встречаться с самыми большими мастерами токарного искусства, но эту первую встречу с настоящим токарным «зубром» я никогда не забуду.

Правда, встреча вышла односторонней: Скворцов даже не заметил стоящего за перегородкой, раскрывшего рот паренька. Но зато я глядел во все глаза.

Все здесь было непонятно: и невиданной системы токарный станок с двумя ходовыми винтами, и специальные заточные станочки, и оптические приборы с горящими зелеными глазками.

В первое мое знакомство с высшим мастером токарного дела я так и не понял, что же все-таки делает этот удивительный человек. Зайти за перегородку и спросить что-нибудь я не решился, хоть и было мне уже 20 лет. Вернулся в свой тракторный цех с чувством подавленности. Думалось, что на конвейере я всю жизнь буду точить одни и те же тракторные детали и самое большее доберусь до 5-го разряда.