Обитатели холмов - Ричард Адамс

— А-а, Фундук. Ты ведь Фундук, не так ли?

— Орех, — сказал Орех.

— Орех, да, конечно Орех. Как это мило с вашей стороны зайти в гости. Я хорошо знал твою мать. А твой приятель…

— Это мой брат.

— Твой брат… — повторил за ним Треарах, и Орех услышал в голосе еле заметный намек: «Больше ты меня исправлять не будешь, понял?». — Располагайтесь поудобнее. Хотите немного салата?

Салат для Старшины ребята из Ауслы таскали с огорода, который был за полем, в трех милях от городка. «Задворники» салат видели редко, а кое-кто и вовсе никогда. Орех взял маленький листик, вежливо куснул, а Пятик отказался и сел с несчастным видом, хлопая ресницами и ушами.

— Ну теперь можно и поговорить. Как ваши дела? — сказал Старшина. — Чем могу быть полезен?

— Сэр, — довольно неуверенно начал Орех, — это все мой брат, Пятик. Он всегда успевает предупредить меня, если что-то неладно, и каждый раз оказывается прав. Вот, например, прошлой осенью он заранее знал, что нас затопит, иногда угадывает, где проволока. Теперь же он говорит, что чувствует большую беду для всего нашего городка.

— Большую беду? Что ж, понятно. Какая жалость, — сказал Старшина, но вид у него при этом был нисколько не огорченный. — А что за беда, интересно знать? — Он посмотрел на Пятика.

— Я не знаю, — сказал Пятик. — Н-но беда очень большая. Она т-так-кая б-болыпая! — Он замолчал, вконец расстроившись.

Треарах несколько минут вежливо подождал, а потом сказал:

— Ну и что же нам делать, хотел бы я знать?

— Уходить, — твердо сказал Пятик. — Уходить. Всем. Сейчас же. Сэр Треарах, всем надо уходить.

Треарах опять помолчал. А потом произнес удивительно проникновенно:

— Но мне никогда не приходилось сталкиваться с переселением. Ведь задача непростая, не так ли? Как сам-то ты думаешь?

— Сэр, — сказал Орех, — дело в том, что мой брат не умеет объяснять свои чувства. Он просто чувствует — и все. Я, наверное, говорю непонятно. Я уверен в одном: решить, что делать, можете вы один.

— Что ж, очень мило с твоей стороны. Надеюсь, так оно и есть. А теперь, дорогие мои, давайте минуточку порассуждаем вместе — согласны? Сейчас у нас май, не так ли? Все заняты, почти все наслаждаются жизнью. На целые мили вокруг нет никаких врагов, по крайней мере, насколько известно мне. Все здоровы, погода хорошая. И вы хотите, чтобы я сказал всему племени, будто этот юный… э-э… юный… э-э… что у твоего юного брата предчувствие, и все мы должны пуститься куда-то — Бог знает куда, — рискуя навлечь на себя всевозможные бедствия? Как вы думаете, что мне на это скажут? Все ведь обрадуются, не так ли?

— Вам они не посмеют перечить, — неожиданно твердо заявил Пятик.

— Очень любезно с твоей стороны, — снова сказал Треарах. — Что ж, может, не посмеют, а может, и посмеют. Но в любом случае мне нужно все как следует обдумать. Конечно, это чрезвычайно серьезный шаг. И потом…

— Но, сэр Треарах, у нас нет времени, — пробормотал Пятик. — Я чувствую опасность — она как проволока на шее… как проволока… Орех, помоги! — Он пронзительно вскрикнул, упал на песок и забился, словно в силках. Орех прижал его к полу передними лапами, и Пятик затих.

— Прошу прощения, Старшина, — сказал Орех. — Иногда с ним такое случается. Через минуту он будет в порядке.

— Какой стыд! Какой стыд! Бедняга, ему, наверное, лучше пойти домой да прийти в себя. Вот именно, и отведи-ка его сейчас же. Что ж, чрезвычайно любезно с твоей стороны, Фундук, прийти навестить меня. Очень тронут. А твои слова я обдумаю, будь уверен. Шишак, ты не мог бы задержаться на минутку?

И пока огорченные Пятик с Орехом бежали по тропинке прочь от норы Треараха, до них доносился набравший теперь резкость голос Старшины и отрывистое «Да, сэр» и «Нет, сэр».

«Предчувствие» Шишака оправдалось — он уже получал по макушке.

3

ОРЕХ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

Зачем я здесь лежу? Мы все лежим здесь, словно наслаждаемся покоем. Так что мне тут — до старости лежать?

— Дело в том, Орех, что ты и сам не верил, будто Старшина тебя послушается, ведь не верил? Чего же ты тогда хотел?

Снова наступил вечер, и Орех с Пятиком и еще два их приятеля щипали в лесу траву. Черничка, кролик с черными пятнышками на кончиках ушей, тот самый, который днем раньше испугался Пятика, внимательно выслушал рассказ Ореха про доску с объявлением и заметил, что, по его мнению, люди оставляют такие штуки — вроде знаков или посланий — так же, как кролики, когда надо отметить тропинку или дырку в ограде. Второго кролика звали Одуванчик — это он завел разговор о равнодушии Треараха к Пятаковым страхам.

— Да не знаю я, на что надеялся, — сказал Орех. — Я никогда раньше даже не подходил к нему близко. Но я подумал: «Пусть. Пусть он вообще не захочет нас выслушать, но, по крайней мере, никто потом не сможет сказать, будто мы не сделали все, что в ваших силах, и никого не предупредили». — Тогда, значит, ты и в самом деле думаешь, что нам надо чего-то опасаться?

— Уверен. Я, знаешь ли, хорошо знаю Пятика.

Черничка открыл было рот, собираясь ответить, но тут из густого подлеска выскочил еще один кролик и с шумом свалился в яму под куманикой. Это был Шишак.

— Привет, Шишак, — сказал Орех. — Сдал дежурство?

— Сдал, — сказал Шишак, — и, похоже, что навсегда.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ушел я из Ауслы, вот что.

— Не из-за нас ли?

— Может, и из-за вас. Треарах, когда его будят после «на-Фрита», быстро выходит из себя, особенно если решит, что разбудили из-за пустяка. И он отлично знает, кого как задеть за живое. Я знаю немало таких, кто жил бы себе спокойненько да думал только о том, как бы не потерять звания «правой лапы» Старшины, но боюсь, для меня — слишком много чести. Я сказал — меня мало волнуют привилегии Ауслы, настоящий кролик сумеет добыть себе все, что нужно, и без нее. Он посоветовал мне не поддаваться порыву и решил, что этого достаточно, но я все-таки ухожу. Никогда не считал, что таскать салат да стоять возле его норы на карауле — цель всей моей жизни. И настроение, я бы сказал, у меня прекрасное.

— Скоро никто здесь не будет таскать салат, — спокойно сказал Пятик.

— А-а, это ты, Пятик? — сказал Шишак, впервые обратив на него внимание. — Вот и отлично — я как раз шел посмотреть на тебя. Я все думал о том, что ты сказал Старшине. Слушай, а ты, часом, не решил всех нас разыграть, чтобы прославиться? Или правду сказал?

— Правду, — ответил Пятик. — Хотел бы я, чтобы это был розыгрыш.